ПРУЖИНКА
Поезд тронулся. Жёлтые вокзальные фонари качнулись, поплыли назад. Валентина сняла плащ, подсела ближе к окну. Но разноцветное конфетти огней быстро кануло в густую осеннюю темноту. И потом — только редкие далёкие искорки. Кого-то они согревают, кому-то дарят уют...
Двоюродную сестру Валентина не видела лет пятнадцать, и до сих пор не верилось — неужели только ночь осталась до встречи? А ведь могли бы они ещё Бог весть сколько не увидеться, если б не внезапное Машино предложение.
Всего три дня назад не думала Валя, что вот так ни с того ни с сего сядет в вагон, и поедет. Но сестра настаивала по телефону:
— Приезжай! Прямо сейчас бери билет и приезжай, пока здоровья и сил хватает. А то одни только разговоры у нас.
— Машунь, да куда ж я поеду? — робко отговаривалась Валентина. — Может, лучше ты ко мне, а?
— Да я ведь постарше тебя. И Лёню своего на кого брошу?
— А я своего?
— Ну, твой-то, вон, и на даче работает, и за матерью ухаживает. А мой сиднем сидит. В магазин и то сам не сходит. Будто не говорила тебе... Трудно ему двигаться.
— Колюньку из садика кому забирать? — выдвинула последний свой аргумент Валя.
— У него что, родителей нет? Неужто без тебя не продержатся? Приезжай, Валюш, хоть немного развеешься, а то как белка в колесе, только и скачешь.
«А и правда — подумала Валентина — в кои-то веки раз, на несколько дней... Разве не заслужила?» Поговорила с мужем. Тот пожал плечами, вроде бы недовольно, но возражать не стал: «Съезди, конечно. Два-три дня мы и сами пробудем».
Подготовилась основательно. Сварила большую кастрюлю борща, нажарила миску котлет — с голоду не помрут. Предупредила сына, чтоб до конца недели на неё не рассчитывали.
С подарком для сестры помучилась. Это раньше сувениры возили, и дефицитом обменивались. А сейчас что дарить? Всё везде одинаковое... Наконец, придумала, — набрала ведро винограда, из последнего, что до самых холодов оставался на даче. Такого у Маши точно не будет! И вот едет в поезде.
Спала неважно. Забылась только под утро, и, кажется, не успела глаз сомкнуть, будит проводница: «Пассажиры, просыпаемся! Бельишко сдаём!»
Приметили дружка дружку издалека, но пока Валя возилась с ведром, Маша первая подоспела. Поцеловались.
— Валечка, милая, здравствуй! Как хорошо, что приехала!
— Здравствуй, Машенька!
— А что за ведро?
— Гостинчик вам. Виноград с нашей дачи.
— И ты сама в такую даль пёрла?! — всплеснула руками Мария.
— Так разве то я? Поезд привёз — отшутилась Валя.
Она разглядывала сестру. Та, видно, прихорошилась для встречи — уложила волосы, подмазала веки, накрасила неяркой розовой помадой губы, на шею повязала цветастый шарфик... Но пятнадцать лет назад была Маша «ягодкой», гонористой, интересной мужчинам, а теперь расплылась, поблекла...
Кажется и Мария, глядя на Валю, думала примерно о том же... Отчего-то заслезились глаза. Обнялись снова сёстры, всплакнули.
— Ох, Валька, зря ты всё же это ведро притащила. Намаемся с ним. Машины-то нет теперь. Продал Лёня свою «ласточку». Ну, пошли что ли?
К приезду сестры наготовила Маша, будто новый год собралась встречать: традиционный «русский салат оливье», фирменная её «мимоза», жареная курица, а на гарнир пюре, для которого тоже был свой, особый рецепт. Открыла банки с домашним лечо и кабачковой икрой, выставила бутылку вина, и графинчик водки — для Леонида.
— Машенька, да тут на целую свадьбу! Куда столько?
— Это за все годы, что ты у меня не была. Так что ешь, и не вздумай отказываться.
— Может Катю позвать? Пусть придёт. Я бы с племянницей повидалась.
— Так они все работают. Юра на фирме, у Катерины пациенты, Лена учится. Мы с тобой к ним завтра наведаемся. У молодых своя жизнь...
— Ты, вроде, говорила, нелады у них?
— Дело прошлое — махнула рукой сестра. Подбивала Юре клинья одна пигалица... Уж так перед ним выстилалась... Едва не увела из семьи. Но Катерина отвадила.
Сели за стол. Лёня пытался за гостьей ухаживать, но выходило неуклюже. Стал он чрезмерно грузен, двигался и в самом деле с большим трудом — артроз искалечил суставы. Впрочем, подливать себе из графинчика не забывал. На это сноровки хватало.
Валентина невольно подумала, что её Александр и в самом деле ещё хоть куда — поджарый, как в молодости, зарядку по утрам делает. А самой кусок в горло не лез. Сестринская стряпня оказалась совсем не по вкусу — слишком жирное всё, и пресное одновременно. Мучилась Валентина. Обидеть сестру нельзя, а та только знай потчует.
День прошёл вроде и длинно, а незаметно, за разговорами и воспоминаниями, за чаем с шарлоткой, и разглядыванием фотографий. Вечером почувствовала Валя знакомую боль в правом подреберье — дала таки о себе знать жирная пища. Засуетилась в поисках сумки, где припасла как раз на такой случай коробочку «Но-шпы». Сестра забеспокоилась:
— Валюша, что с тобой?
— Ничего, Машунь, камешек в жёлчном пузыре у меня просто. У мамы такое было, ну вот и мне по наследству... Шевелится он иногда. Таблетку сейчас приму, и опять всё хорошо станет.
— Камень? А почему не лечишься?
— Видишь — лечусь. Лекарства пью — улыбнулась через боль Валентина. — А чтоб совсем вылечиться, операцию делать надо.
— Так не делаешь почему?
— Вот когда совсем плохо будет, увезут на скорой... Ты водички мне принеси, таблетку запить.
Мария сходила на кухню, вернулась со стаканом воды:
— Ну нет, моя милая! Так не пойдёт! Чего ж ты до сих пор молчала? Я бы...
— Что?
— Катьке надо тебя показать!
— А она разве хирург?
— Она лучше чем хирург! Катерина моя — гомеопат, и очень хороший! К ней даже из Москвы ездят.
— Гомеопат? — переспросила Валя. Не верила она этим новомодным веяниям. — Вроде целителя что ли?
— Никакой не целитель! Те все шарлатаны, а она, говорю ж тебе, — врач. Высшей категории. Гомеопатия — это такая отрасль медицины. Лечение подобного подобным. Там лекарства свои. Безвредные.
— Так разве бывает?
— Не веришь? Да если б не Катерина, мы б с тобой сейчас не разговаривали. Она меня год назад с того света вытащила.
— А отцу почему ноги вылечить не может?
— Он, Валечка, от беленькой отказаться не в силах — негромко, чтоб не услыхал муж, сказала Маша. Но Леонид смотрел телевизор, и давно не прислушивался к их женскому разговору. — Должно быть что-то одно, либо лечение, либо водка. Ну вот ему водка дороже. Но ты ж ведь не пьёшь? И правильно!
— Значит так — решительно продолжала Маша. — Завтра прямо с утра, натощак, пойдём к Катерине. Она тебя на дому примет. Сейчас позвоню только...
— Да не надо, Машунь! Зачем Катю беспокоить зря? У меня уж прошло всё. Таблетка подействовала, я нормально себя чувствую — протестовала Валя. Но сестра и ухом не повела. «А и ладно — смирилась с судьбой Валентина — зато не придётся снова давиться курицей».
Дверь открыла молодая женщина в шёлковом японском халате, украшенном цветками сакуры. Гибкий стан, стрижка каре, цепкий взгляд глубоко посаженных, как у матери, карих глаз. Племянницу Валентина помнила студенткой первокурсницей, застенчивой и смешливой, с волосами, собранными в вечный хвостик. Контраст был велик... Она даже растерялась немного.
— Катюшка, это ты?
— Я, тёть Валь, я. Не узнали? — Катя улыбнулась. — Да проходите, не стойте.
— Надо же, какая стала... Красавица!
Валентина с интересом осматривала квартиру: блестящие, будто лакированные, потолки с маленькими светильничками, двери тёмного дерева. Намётанным взглядом отметила беспорядочно заставленный кухонный стол, высокую стопку немытой посуды в модной керамический раковине. На кожаном диване посреди гостиной кипа неглаженого белья. Катя поспешно сдвинула его в сторону:
— Садитесь.
«Надо же, как неудобно вышло, люди и прибраться не успели... А живут богато» — подумала Валя. Вслух спросила:
— А твои все где?
— Юра на работе, Ленок в школе.
Мария, довольная, что её план удался, и гордая за красавицу-дочь тут же засобиралась:
— Пойду я. А то у вас это дело долгое. Катюш, ты позвони потом, ладно?
Валентина не ожидала подобного поворота, но куда теперь денешься? А Катя проводила мать до двери, и вернулась. Придвинула к дивану круглый стеклянный столик, рядом поставила кресло. Достала из шкафа чёрный приборчик с циферблатом. В отдельном мешочке лежали металлический щуп и тонкий медный стакан. Их Катерина подключила к прибору. Бросила взгляд на Валю, с интересом наблюдавшую за приготовлениями:
— Тёть Валь, снимайте серёжки, кольца, цепочки. Сейчас замерять вас буду.
— Раздеваться? — не поняла Валентина.
— Нет. Колготки снимите.
— А юбку?
— Юбку не надо. Мне нужны только ваши пальцы на руках и ногах, и чтобы не было ничего металлического.
Валентина повиновалась. Катя села напротив, в левую руку пациентки вложила стакан, наказав плотно обхватить его всей ладонью. Голую Валину ногу поставила к себе на колено, и принялась делать замеры, касаясь щупом разных точек на пальцах. Чёрный приборчик пищал, то совсем тоненько, то басовито, и бегала в унисон из конца в конец циферблата узкая красная стрелка. Катерина записывала показания на листке бумаги, а Валя даже пошевелиться боялась — никогда такой процедуры с нею не проводили. Катя мельком глянула ей в лицо, улыбнулась:
— Да вы не волнуйтесь, тёть Валь.
Видя недоверие пациентки, принялась объяснять:
— У людей в теле есть каналы, по которым течёт жизненная энергия, связанная с внутренними органами. На пальцах рук и ног эти каналы имеют выходы. Прибор показывает уровень энергии. Если её слишком мало, или слишком много, значит орган нездоров. Понятно? — Валентина вяло кивнула.
Прибор, каналы, энергия — всё это звучало слишком наукообразно, и потому не вызывало доверия. Она ждала, когда Катя и в самом деле начнёт диагностику — станет спрашивать что болит, где, как. И дождалась. Но за чередой «врачебных» вопросов о пищевых привычках, симптомах и самочувствии последовало неожиданное:
— Скажите, тётя Валя, вы гордая?