Алик вернулся и устроился на своем прежнем месте. На столе появилась пузатая бутылка темного стекла и два стакана, до половины наполненные темно-бордовой жидкостью. И больше ничего на нем не было, кроме кучи радиодеталей и полуразобранного двухкассетника.
– На хрена ты все котлеты сожрал, если бухать собирался? – проворчал Алик. – Чем закусывать?
Моня суетливо зашарил по шкафам и через минуту откопал шоколадку в яркой обертке, в два приема содрал её и разломал плитку на мелкие, подернутые белым инеем шашечки. Похоже, шоколаду было сто лет в обед, но под портвейн непонятного качества, который Моня покупал у знакомого – это было то, что надо.
– За гедонизм! – торжественно произнес хозяин квартиры и, звякнув своим стаканом о стакан друга, опрокинул содержимое в рот.
Алик согласно кивнул, принюхался и медленными глотками выпил свою порцию. Вчера он не стал пить, а сегодня с удивлением нашел, что портвейн не так уж плох. Бывало и похуже.
– Ты где его берешь?
– У меня надежный поставщик. Из всего дерьма, которым нас травят, это самое лучшее. Я директору магаза видик на халяву починил. Да там говно вопрос был: по пьяни не той стороной кассету запихнули. Потом еще мафон вылечил его корешу, тёще телек. Зато теперь, если нужно – ни очереди, ни лимита. Хоть упейся!
Иметь такое знакомство в условиях тотального дефицита алкоголя – это было круто! Жители столицы занимали очередь за спиртным с раннего утра и стояли по несколько часов. Если последним не хватало – начинался мордобой. Студенты одними их первых попали под каток антиалкогольного закона. За малейшие нарушения, связанные с выпивкой, из ВУЗов выгоняли с треском. По Москве ходили слухи о самоубийстве какого-то профессора, крупного специалиста по винограду и виноделию: он наложил на себя руки в знак протеста, когда начали вырубать элитные виноградники. Один за другим закрывались вино-водочные магазины. Правда, водку почти всегда можно было приобрести у таксистов – естественно, втридорога и непонятного качества. Так что Моне крупно повезло. Магазин под боком, и директор – друган!
Кольцов скорчил восхищенную гримасу и протянул Моне пустой стакан. Тот взял его, поставил на стол и, весело подмигнув, наполнил до краев. Алик возмущенно приподнял брови.
– Добить меня решил?
– Чё тут пить? – усмехнулся Моня и точно так же набулькал себе. Затем спрятал пустую бутылку под стол и поднял стакан. – Глаз – ватерпас! Поровну! За гедонизм!
В голове Алика уже начинал шевелиться этот самый гедонизм, но он решил не расстраивать товарища, поднял стакан, чокнулся с ним и сделал пару больших глотков. Моня, не отрываясь, опорожнил свой.
– Ты бы не увлекался, – заметил Кольцов.
Моня небрежно скривился, бросил в рот несколько шашечек шоколада. И тут в прихожей требовательно зазвонил телефон.
– Кому это я понадобился?.. – проворчал Сергей, тяжело поднимаясь с места. Через несколько секунд он крикнул из коридора: – Это тебя!
«Может, Кира?» – промелькнуло у Алика в голове. Неоконченный разговор с девушкой не давал ему покоя весь день. Он резко вскочил и через секунды выхватил у друга трубку, но, услышав голос Артема, протянул немного разочарованно:
– А, это ты…
– А ты кого хотел?
– Неважно. Говори.
– На пятницу ничего не планируй – сестрице шестнадцать лет, день рождения. Так что она тебя приглашает. Мы на даче собираемся. Я думаю, ты не забыл, где бухали на восьмое марта?
Это известие застало Алика врасплох. Больше всего он не любил ходить на дни рождения малознакомых людей, говорить банальные тосты, абсолютно неискренние и пустые. За два года дружбы с Артемом он едва ли перебросился с его сестрой парой фраз. Он даже не был уверен, что сможет ее узнать, если встретит на улице. Но самое сложное – это подарок! Что можно подарить практически незнакомому человеку, если ты не знаешь его вкусов и интересов. Он непроизвольно чертыхнулся.
– Тормози, Алик! Не напрягайся. Знаю, о чем думаешь. Будут только свои, ну и твой профессор с супругой. Вообще-то, это папик мой хочет поближе с тобой познакомиться. Шашлыки будут.
Алик несколько опешил. Нафиг он сдался мидовскому чиновнику? Какое знакомство – они ведь и так уже два года периодически общаются.
– С подарком не заморачивайся. Купи розы и все. У нас так принято. Жду в шестнадцать. Бывай.
И Артем отключился, даже не дав Кольцову придумать аргументы для отказа.
– Не, ну это просто засада! – запаниковал Алик.
Уж такой дурацкий был у него характер: всякое подобное мероприятие перерастало в проблему.
Следующие два дня ему предстояло провести в раздумьях: что говорить папе Артема, что говорить его маме, как вообще вести себя на чужом празднике, и что конкретно заключено в простых словах: «Папик хочет поближе познакомиться». Полный дурдом! В такие минуты даже вселенская катастрофа начинала казаться Алику меньшим злом, чем предстоящее семейное торжество. Хотя потом, как правило, все проходило «на ура». Включались его природное обаяние, интеллект – и в итоге он приобретал новых друзей.
Моня стоял в дверях кухни, подпирая плечом косяк, участливо смотрел на перекошенную физиономию Алика и, наконец, не выдержал:
– На тебе лица нет. Что случилось?
– Артем на день рождения сестры пригласил.
– И чё?
– Да ничё! Головняк очередной!
Моня непонимающе пожал плечами и поинтересовался:
– Ты допивать будешь?
Алик, обременённый новыми заботами, просто отмахнулся. К удивлению гостя, Моня вылил остатки портвейна в раковину и принялся за мытье посуды, чего за ним не замечалось последние два года их знакомства.
«Пропал парень», – усмехнулся про себя Кольцов.
Как ни странно, паническое настроение прошло довольно быстро. Ну ладно, на розы деньги есть. Приличная рубаха в общаге у ребят найдется, джинсы постираны.
Может, позвонить Кире? Не, ну что за дурацкие претензии? В последний год он и не гулял ни с кем, кроме нее, хотя не обещал хранить верность. Да и вообще ничего не обещал. А вчерашние телки – это не в счет. Моня вечеринку закатил, а он просто свадебного генерала исполнял. Сам ее позвал, а она какую-то «обижалочку» включила. Пришла взрослая такая, умудренная жизненным опытом… Вопросы, как в кино, принялась задавать…
Еще минут пять Алик накручивал себя. И чем больше он думал об этом, тем больше ощущал, что прав. Да пошли они все!.. Плюхнувшись на кровать в спальне, он включил телевизор.
На следующий день, сразу после занятий, Алик нашел Людку Рыкову и передал ей разговор с Воронцовым. Неожиданно для него та начала извиняться и доказывать, что ни о чем не просила свою тетку, просто искала его в общаге и, походя, брякнула о своей проблеме. Тетка, как всегда, бежала впереди паровоза. Больше всего девушку заинтересовало то, что за нее еще кто-то просил, кроме Алика. Однако, не добившись подробностей по этому вопросу, Рыкова тут же пошла к автомату звонить тетке.
В общежитии Кольцова встречали, как дорогого гостя. Разве что воздушных шариков и военного оркестра в холле не хватало. Все студенты, попадавшиеся по дороге, радостно приветствовали его. Хотя Алик понимал, что половина этой радости адресуется не ему, а особому статусу его комнаты, но все равно было приятно.
Вселившись на прежнее место, он засел за реферат для племянницы комендантши. Тема настолько увлекла его, что он трудился с удовольствием и накропал довольно серьезную работу. Затем с чувством выполненного долга полтора часа гонял мяч на спортивной площадке общежития; после принял душ и завалился отдохнуть на кровать. Незаметно для себя Алик задремал, и проснулся от негромкого стука в дверь.
– Да! – рявкнул он спросонок.
Дверь медленно приоткрылась, в комнату осторожно просочилась Людка Рыкова и замерла, уткнувшись взглядом в распростертое на кровати мужское тело, облаченное лишь в спортивные трусы. Её щеки мгновенно залил горячий румянец, но она не отвела глаз. Алик махнул рукой в сторону письменного стола рядом со своей кроватью и потянулся. Девушка взяла исписанные листки и присела на край кровати. Ложе было не широкое, Алик почувствовал бедром тепло ее тела, но никак не прореагировал. Люда внимательно читала написанную им работу, а закончив, обернулась.
– Тебе не кажется, что Ворон узнает твою руку? Слишком глубоко копнул.
– Руку мастера? – пошутил Алик и продолжил уже серьезно: – Изложи по-своему, сократи. В первый раз, что ли?
Рыкова согласно кивнула и неожиданно положила ладонь ему на грудь. Девчонка была ничего, но желания не вызывала. Его голова была занята мыслями о другой. Алик скривил рот, аккуратно убрал ее руку и поднялся на ноги.
– Люд, извини, мне нужно переодеться. Ребята ждут.
Девушка не спеша свернула в трубочку бумаги и так же медленно вышла из комнаты.
Кольцов отодвинул легкую ткань гардины и несколько минут стоял неподвижно, глядя в окно. Когда девушка появилась на крыльце, он отпустил ткань, достал из сумки свою тетрадь и уселся за письменный стол.
Алик быстро писал, периодически читал вслух написанное, нервно зачёркивал и начинал писать снова. Это были простые зарисовки: диалоги героев, его размышления о жизни, стране, и, конечно же, о любви. Около одиннадцати вечера появился сосед по комнате, сильно подшофе. Он попробовал завести разговор, но, когда понял, что Алик абсолютно не реагирует на его попытки, махнул рукой и, не раздеваясь, завалился на кровать.
Кольцов работал до трех ночи, пока не иссякло вдохновение, и все-таки утром не проспал и успел на первую пару. Вместо профессора Воронцова лекцию проводил один из его аспирантов. Алик ничего не имел против этого в общем-то неплохого парня, но если даже такой талантливый оратор, как Воронцов, не всегда мог увлечь аудиторию, то молодому аспиранту это было совсем не под силу. В аудитории стоял легкий гул, студенты обсуждали текущие новости, переговаривались полушёпотом. Преподавателя, казалось, не беспокоил посторонний фон, сопровождавший его лекцию; то и дело заглядывая в конспект, он продолжал рассказывать про массовые коммуникации. Аспирант явно отбывал номер. Алик витал где-то далеко, в собственном, только ему доступном мире. Отключившись от реальности, он прорабатывал сюжет книги, замысел которой родился вчера, сразу после ухода Рыковой. Её неуклюжая попытка соблазнения заставила думать об отношениях между мужчиной и женщиной, потом просто о природе человеческих взаимоотношений – и понеслось… Мысли накатывали волнами, и он торопливо записывал их почти до утра. Это должен быть роман о современных молодых людях, ищущих свое место в жизни. Кольцов не слышал, как прозвенел звонок, и еще пару минут сидел в глубокой задумчивости, пока парень из группы не тронул его за плечо.
– Саня, ты к Аллочке на пару пойдешь?
Кольцов очумело уставился на него и отрицательно мотнул головой. Сегодня у них было две пары, и на первую он пришел только потому, что пообещал профессору не пропускать его предмет.
Алла Евгеньевна в глубине души радовалась, когда Кольцов не приходил на ее занятия или сидел, погруженный в свои мысли. А вот если он принимал участие в обсуждении темы, молодая преподавательница начинала краснеть, смущаться и вообще готова была провалиться сквозь бетон перекрытия. Конечно, по сумме знаний парень пока не превосходил ее, но напором и неожиданными суждениями, наличием собственной позиции, зачастую ставил в тупик. Плюс ко всему он имел привычку смотреть прямо в глаза во время спора, и Аллочке начинало казаться, что она тонет в зеленых колодцах его красивых глаз.
Но сегодня ей не суждено было в них заглянуть. Алику нужно было успеть на день рождения, а до этого он хотел получить гонорар в издательстве за свою последнюю публикацию. Накануне он созвонился с редактором и тот просил заглянуть к нему, поэтому, получив в кассе деньги, Кольцов направился в кабинет шефа. Секретарша в приемной приветствовала его радостной улыбкой, а вот редактор, седеющий грузный мужчина, нависший над огромным, заваленным бумагами письменным столом, встретил довольно сухо. Перемена была слишком разительной, чтобы ее не заметить. Обычно вежливый и радушный, сегодня Георгий Ефимович цедил фразы сквозь зубы, старательно подбирая слова. Когда ничего не понимающий Алик хотел задать прямой вопрос, тот неожиданно приложил к губам карандаш, потом быстро написал что-то на клочке бумаги. Алик подошел ближе к столу и прочитал: «Тобой интересовались из КГБ». Кольцов понимающе кивнул и пояснил:
– Я знаю. Это не то, что вы подумали. Они в университете перспективных студентов для работы в органах подбирают, – он соврал, не задумываясь, и сам удивился легкости, с какой выдал эту версию.
– А-а-а, – протянул редактор.
По его лицу можно было понять, что он испытал огромное облегчение. В среде студентов-журналистов ходили слухи, что все начальство в средствах массовой информации – штатные сотрудники КГБ или так называемые «доверенные лица», и Алик подозревал, что это вполне возможно. По разговорам, такими «лицами» были наводнены и все предприятия страны. Они, конечно, не писали никаких доносов, однако имели постоянный контакт со штатными сотрудниками «конторы».
– Спасибо, Георгий Ефимович, – демонстративно похлопал себя по карману Алик, имея в виду гонорар. – Может, есть для меня еще задание?
Редактор на секунду задумался и принялся рыться в бумагах на столе. Наконец выудил на свет несколько листов и протянул их Кольцову.
– Посмотри. Это немного не то, чем ты обычно занимаешься, но зато будет постоянная рубрика.
Алик пробежал глазами по строчкам и удивленно взглянул на редактора. Текст содержал рассказ бывшего студента одного из московских техникумов, от первого лица.
– Я так понимаю, нужно переработать чужой текст?
– Нет, друг мой! Нет! – возбужденно всплеснул руками редактор. – Нужно красиво, художественно преподнести эту историю, от лица… ну, скажем, Пети Иванова. Затем будет другая история, от Ивана Петрова. Мы хотим разбудить ребят и заставить писать нам. Твоя задача – красиво и занимательно пересказывать все это и доносить до читателя. Хочешь, вставляй элементы детектива. Держи читателя.
История на листочках показалась Алику довольно банальной. Какая-то девочка обманула мальчика. Мальчик бросил учиться, начал выпивать, потом очень пожалел об этом, опомнился, но было поздно. В общем – ерунда, такие ситуации возникали сплошь и рядом. Алик уже хотел было вернуть бумаги на стол и отказаться, но что-то его остановило. Хорошо, для него это банально, но у пацана-то – реальная трагедия! Привлекала еще и возможность получить постоянный заработок. В смысле работы ничего сложного он для себя не видел. Таких историй и им подобных, когда кто-то бросил учебу по глупости или потому, что забухал от несчастной любви, он мог если не вспомнить, то уж насочинять целый том.
– А вдруг не будут писать?
– Да и бог с ними, – подмигнул редактор. – Не сможешь придумать новый сюжет – я поручу кому-нибудь. Ты, главное, преподнеси ярко, художественно, как ты умеешь. У меня поручение райкома партии организовать такую колонку. Так сказать, мероприятие воспитательного характера.
Все было понятно, и ничего зазорного для себя Алик в такой работе не видел. Донести до ребят простую истину: «Ученье – свет, а не ученье – чуть свет и на работу». Это вполне укладывалось в его жизненные принципы.
– Согласен. Когда сдавать материал?
– До понедельника управишься?
Алик кивнул, махнул рукой на прощание и через секунду оказался перед секретаршей. Дама средних лет кокетливо улыбалась ему во весь накрашенный перламутровой помадой рот, и это вдруг вызвало у Алика приступ раздражения: «Что ж вы все так рады меня видеть?»
После дурацкой размолвки с Кирой он стал как-то нервно относиться к знакам внимания со стороны женщин. Казалось, все они мечтают соблазнить его – как Людка вчера. Может, это оттого, что Кира никак не шла из головы? Раньше такого не наблюдалось, он вспоминал о ней только когда становилось совсем уже нечего делать, а сейчас мысли о подруге возникали в любую свободную минуту.
На улице Алик посмотрел на часы, вспомнил про рубашку, которую надеялся стрельнуть, прикинул путь до общаги, и понял, что не успевает – нужно ведь еще заскочить к Моне за цветами. Поймав отражение в стекле витрины, Алик одернул куртку и решил, что выглядит вполне в духе молодежной моды. А поскольку торжество отмечают на даче, то для пикника он одет прилично. «Какая разница, – поморщился Алик. – Мне с ними детей не крестить».