Ну или хотя бы фильмы смотрела, сериалы. Ну или, допустим, была бы я скульптором, хотела бы я подопускать бытие балериной, но этой мысли я даже допустить не могу. Поэтому остановимся на том, что вот бы была я скульптором. И, будучи скульптором, у меня была бы возможность, наверное, последняя возможность, создать какой-то памятник, какую-то скульптуру… Что бы я создала? Я бы, наверное, создала прекрасный постамент, на котором бы ничего не было. Это был бы мой памятник микробу, от которого мы все произошли. Неплохо бы поблагодарить его за это. Что он решил так повлиять на будущее, в котором мы теперь есть. Наверное, это был изобретатель самопожертвующего деления, ведь только так могли возникнуть многочисленные одноклеточные, а из них и многоклеточные, а впоследствии мы все – люди. И тогда я должна была бы выразить пояснения своему замыслу для зрителя надписью на этом постаменте. Наверное, текст гласил бы следующее: «Этот памятник посвящён гениальному озарению и героическому прорыву в области нечеловеческой мудрости нашего самого далёкого предка, который не только осознал, но и исполнил один из актуальнейших девизов нашей жизни», и отдельной строкой крупными буквами: «ДЕЛИТЬСЯ – НАДО!»
Да, наверное, так. Но мой возмущенно урчащий живот говорит, что голод побеждает, наверное, он болеет за него. Так болеет, что аж даже сам болит. Поэтому одевайся, Аня, собирайся, Аня, и ноги в руки в прямом смысле, и в экспедицию за провизией.
Через десять минут Аня выползла в долгий морозный рассвет. Декабрь – он и в крупном российском городе декабрь. Используя картон, как полозья, по промёрзшей тропинке к мусорным бакам пробиралась Аня. Она же «спайдер-вумен» по версии дворовых детей и подростков. Почти добравшись до ближайшего бака, Аня услышала сзади себя голос а-ля Боярского.
– Ага, да, ага, да! – говорил молодой мужчина, очень похожий на любимого актёра.
Она оглянулась и увидела, что а-ля Боярский идёт с мусорным ведром и одновременно разговаривает по телефону. Со всей прыти, что у неё была, она, густо покраснев, устремилась за бетонную стену, к которой были прислонены мусорные баки. А-ля Боярский вывалил ведро с неестественно громким стуком и, продолжая разговаривать по телефону, ушёл. Аня, прислушиваясь к сердцу, стучащему у неё в голове, думала: «Да, я понимаю, что это глупо, но ничего не могу поделать. Почему-то я боюсь, что я ему невольно продемонстрирую мою непреодолимую силу вони. Лучше я застрелюсь, чем позволю этому произойти». И, немного успокоившись и убедившись, что а-ля Боярский ушёл, она подумала, что для того, чтобы ей застрелиться, неплохо было бы для начала найти оружие. От некоторых бомжей она слышала, что иногда на мусорке можно найти всё что угодно. Но это слухи, подумала она, сказки, выдумки. Для начала найти бы немного еды, желательно не сильно испорченной, неплохо было бы и цитрамон, и анальгин. Но это уж как повезёт. Ей очень нравились эти противные на вкус таблетки. Аня была убеждена, что если бы Ромео назвали бы Цитрамоном, а Джульетту Анальгиной, то у них бы всё было хорошо, несмотря на все ухищрения даже Шекспира. И ещё она подумала, что если вдруг ей когда-либо повезёт и она сможет… К сожалению, эта мысль так быстро покинула голову Ани, что она так и не разобрала, так что же она подумала. С этими мыслями она приставила ящик к одному из мусорных баков и, подтягиваясь, вскарабкалась на него. Когда содержимое мусорного бака оказалось в пределах доступа, она стала исследовать его и думать, что если бы она была писателем, она бы написала рассказы про детектива, вполне возможно, что женского пола, который расследовал бы убийства с помощью исследования мусора, полученного от подозреваемых. И она представила, как бы эффектно эта детектидива ловила бы за руки, и в этот момент её кто-то схватил за погруженную в мусор кисть.
Аня истошно закричала и чуть не рухнула со своего ящика на землю. Сознание никак не хотело её оставлять, хотя она готова была даже в полувисячем положении потерять его. Сердце билось у неё в висках, и глаза рассматривали женскую руку, которая схватила Аню за запястье и не выпускала. Немного придя в себя, Аня расчистила от мусора эту руку, плечи и голову девушки, которая в бессознательном состоянии находилась в этом мусорном баке. С трудом разжав кисть неизвестной, Аня спустилась с мусорного бака и достала сотовый телефон, который в своё время дал ей хирург, оперировавший её, и сказал, что когда ей будет очень плохо, чтобы она звонила ему по этому телефону. И она звонила ему по этому телефону, когда ей нужно было отогреться. Хирурга звали Сан Саныч, и он всегда выделял ей койку на две недели в своём гнойно-хирургическом отделении, чтобы она могла отлежаться и откормиться и даже получить необходимые лечебные процедуры. И по этому телефону она вызвала скорую. А там и полиция подъехала.
Сан Саныч в больнице…
Не хотите ли забавы ради проверить свои психологические способности, мой, конечно же, любимый читатель? Нет? Вы и так всё про себя знаете? Ну тогда с лёгким сердцем пропускайте этот кусок. А для тех, кто не пропускает, опять же с лёгким сердцем, излагаю тест на проницательность. Согласитесь, всё-таки удобно читать интерактивно!
Итак, допустим, вы бесцельно бредёте по улице, и вам на глаза попадается человек с добротным, офисного типа тёмно-чёрным рюкзаком, в серой куртке, серых джинсах, серого роста… В общем, весь сплошь серый, без ярких пятен, которые бы могли привлечь внимание. Что? У вас уже возникли нехорошие предчувствия? Подождите, я хочу ещё вот что добавить про него. У этого человека даже голос и волосы были какие-то серые. Ага! Вы так и знали…
И ещё, ещё можно? Короче, если бы вы незаметно пошли за ним следом, то… То он бы вас заметил! Представляете! Потому что он просто неприлично часто оглядывается. И так и стреляет внимательным взглядом по сторонам. Причём как глянет, так тут же и отводит глаза, как будто нечаянно с голым человеком встретился. Ну? Конечно же, вы всё уже поняли! Ясное дело, для вас этот тест – просто легкотня! Никому и в голову не может прийти, что это банальный преступник, или ещё того хуже, что это банальный оперативник на задании.
Ладно, сдаюсь… Вы правы, как всегда: это был Сан Саныч, молодой, но опытный хирург, заслуженно поставленный заведующим (завчиком, как его с обожанием называл за глаза персонал) гнойно-хирургическим отделением городской больницы номер такой-то. Точнее, это была его безответно и многолетне влюблённая версия в одну особу по имени Ляля.
Настолько влюблённая, что она, Ляля, мерещилась ему повсюду. Отсюда, кстати, его постоянная оглядчивость. Только работа отвлекала его от этой привычки. Ну или мантры собственного сочинения. Например, сегодня, в исторический день встречи с новой пациенткой, он часами твердил: «Я манья, я к жизни возвращаю…» И вот в таком состоянии он столкнулся с неизвестной девушкой, доставленной скорой помощью, из мусорного бака с набором разнообразных травм и переломов. Естественно, что он, как всегда, лично озаботился ее лечением.
Поэтому спустя какое-то время…
Ся очнулась от того, что к ней обратился мужской голос:
– Ну-с, моя хорошая, как ваше ничего?
Уловив направленность в её адрес этих слов, встроенный переводчик перевёл эти слова на родной для неё язык.
Осторожно открыв глаза, она увидела лицо мужчины, на изображении которого в её глазах всё тот же переводчик-коммуникатор услужливо поставил слово-подсказку – «врач».
– Моё ничего очень не очень, мой дорогой, – сказала она по подсказке всё того же переводчика. Внимательные глаза мужчины вспыхнули радостью, она мгновенно отметила, что его глаза были слишком сочувствующие для профессионала. Во всех мирах этой Вселенной врачи склоняются к тому, что избыточное сочувствие к больному только мешает эффективной работе. Конечно, в каких единицах они меряют это сочувствие, чтобы определить его избыточность, неизвестно никому, кроме них. Наверное, это великая врачебная тайна, но в любом случае Ся отметила, что глаза мужчины были слишком эмоциональны и выразительны.
– Белиссимо! – почти что вскричал врач. – Наконец-то ты пришла в себя.
– Так, хорошо! – сказал он, с удовлетворением разворачиваясь и уходя куда-то.
От стремительности его оборота пола накинутого медхалата стала развеваться, словно представляя себя полой рыцарского плаща. Его предыдущее восклицание было таким ярким, как будто он в своей душе радостно обнимал и целовал Ся. Она почувствовала себя ещё более неравнодушной к этому мужчине, и тогда неконтролируемое любопытство отделилось от неё тихим невидимым облачком и последовало за этим мужчиной прямо в ординаторскую.
Едва он вошёл, с противоположных концов комнаты два молодых человека встали, как оказалось, тоже врачи, и синхронно сказали одну заготовленную фразу, с которой стерегли Сан Саныча уже, наверное, с час:
– Сан Саныч, вы отпустите меня сегодня пораньше?
Радостный Сан Саныч согласился в честь того, что Ся пришла в себя.
– Ладно, валите, – сказал он ординаторам.
– И как вам не хочется людям перевязки делать? Разве не об этом вы с детства мечтали? – искренне удивился он им вслед.
В ответ один ординатор просветил его:
– Конечно, хочется, но нам далеко до вас, Сан Саныч. Сан значит святой, Саныч значит лекарь. Ну или наоборот. Но не все такие святые лекари, как вы. А вот за то, что отпустили нас, спасибо огромное.
Но Сан Саныч их уже не слушал, он уже продумывал дальнейшую тактику лечения Ся. Тут любопытство Ся, будучи вольным свидетелем этих событий, опомнилось, взялось под контроль и оставило в покое Сан Саныча…
Через неделю Сан Саныч столкнулся с двумя вопросами. Первый вопрос был тот, что он не мог найти объяснение такому быстрому заживлению травм у Ся. Она была практически здорова. И второй вопрос – её можно было выписывать, только она была без документов. Ничего внятного не могла сообщить о своём прошлом, и никаких родных она тоже не могла припомнить. Полиция тоже пока ничем не помогла. Прямо-таки человек из ниоткуда. И как её отправить в это ниоткуда, Сан Саныч не знал.
Поэтому, коротко посовещавшись по этому вопросу с подчинёнными, которые так ничего ему и не посоветовали, он временно, прекрасно осознавая проблематику этого слова, выписал её домой. К себе домой. Как ординаторы пошутили, типа взял работу на дом. Ся не возражала. Во всей её неудачной командировке общение с этим врачом было единственным развлекательным моментом. Так, во всяком случае, она себе объясняла повышенный интерес к Сан Санычу.
…И дома
– Ну всё, сегодня я ему устрою! – подумала с предвкушением удовольствия Ся.
– Я устала сидеть на этой планете без связи со своим начальством, без возможности вернуться домой и, самое главное, наблюдать, как каждый день передо мной ходит мой спаситель, этот благородный красавчик, стопроцентный человек, причём абсолютно вакантный в смысле любовных отношений. Утром он уходит на работу, замечая во мне только то, что я сделала ему завтрак. Вечером он приходит с работы, вообще ничего не замечая во мне. Формально только брякнув «привет». Засыпая, поклюёт ужин. И всё. Между ужином и завтраком утомительно долго тянется ночь, но он настойчиво игнорирует меня. Он, видите ли, спит. А я, между прочим, вынуждена напомнить себе в миллионный раз, для утешения глянув на своё отражение, что я точная копия Мисс Вселенной. Не вашей, нашей. Ибо главная функция нашей Мисс Вселенной – это позволять снимать с себя копии для воспроизведения таких, как я. А наша Мисс Вселенная, точнее её копия, – она и на вашей земле еще более Мисс Вселенная, чем ваша. А он, видите ли, спит всю ночь напролёт. А то, что девушек у него нет, я знаю точно. Ну в его квартире обнаруживаются следы каких-то девушек, какие-то предметы туалета точно есть. Я исследовала этот вопрос, когда его не было дома. Но в его доступной для меня жизни женского пола не обнаружено. Вот объясните мне, как здоровый человек тридцати трёх лет может спать рядом с Мисс Вселенной уже целых две недели и никак не реагировать на её благожелательное присутствие в его жизни. Я сделала открытие, что отсутствие связи со своим начальством имеет не только множество огромных минусов, но и один малюсенький плюсик, который в моих глазах уже начинает перевешивать все эти минусища. Отсутствие связи – это же отсутствие контроля. И как только до меня это дошло, то тут-то я и решила: ну всё, в это воскресенье я ему устрою! На работу идти ему не надо. Поэтому по воскресеньям он обычно отсыпается до обеда, потом стандартные действия по хозяйству – как-то стирка, уборка, затаривание еды на неделю и опять спать. Так вот тут-то я и вклинюсь.
Ся полуодела на себя какую-то блузку и в трусах и лифчике села к спящему своему бывшему лечащему врачу на диван. Блузка у неё была одета на голову, как будто волосы у неё запутались, и она как будто не могла ни снять её, ни одеть.
– Эй, просыпайся, помоги мне тут, – сказала она, толкая спящего Сан Саныча.
– Ааа? Что тебе?
– Да вот, помоги мне тут.
Саныч раскрыл глаза и протянул руки к проблемному месту: «Ну что там?» Ся захватила его руки, и блузка переместилась с головы на руки Саныча, образовав какой-то быстрый и прочный узел.
– О, благодарю тебя мой спаситель, а то я так мучилась! – Ся запечатала своим поцелуем удивлённо возмущённый возглас Саныча, одновременно лаская всем своим телом его просыпающуюся мужскую плоть. Так же просыпающийся Саныч вдруг понял, что милая и беспомощная пациентка, которой некуда было идти и которой он предоставил на время, конечно, возможность проживать в своём убежище, которое, кстати, требовало ремонта… Итак, эта милая пациентка, которая для него была абсолютно бесполой, так как она была пациенткой, вдруг предъявила права на то, что она может вести себя как девушка. Причём очень раскованная девушка.
По лицу Саныча неконтролируемыми ручьями хлынули не очень скупые мужские слёзы. Ся растерянно ослабила хватку.
– Я… люблю… другую! – пожаловался Ся Саныч перехваченным от эмоций горлом.
– Ну ладно, – подумав немного, успокоила Ся Саныча. – Тогда я тоже буду её любить, твоя любовь – моя любовь!
Ся пружинисто встала с Саныча и пошла в туалет.
Саныч с удивлением осмотрел себя и отметил, тем не менее, что явление эрекции для него всё-таки существует.
И тут звонок на двери озвучил ужасную идею о том, что кто-то, а так обычно непредсказуемо и без предупреждений приходила сама Ляля (она регулярно приходила, озаряя жизнь Саныча вспышками счастья, и также непредсказуемо уходила), пришёл! Кошмар!! Только бы не она!
Ляля шла к Сан Санычу без приглашения, это было обязательным условием к той судьбоносной для неё операции, которую она продумывала достаточно долго. Познакомившись с Сан Санычем, она мгновенно поняла, что это тот, кто ей нужен, и весь их роман протекал строго по её режиссуре. Впрочем, любой рыболов вполне одобрил бы её задумку. Поскольку Сан Саныч был тот, кто ей нужен, причём нужен на всю жизнь, то нужно было и взять его так, чтобы он запомнил это на всю жизнь. То есть схема взятия была по-охотничьи проста. Вначале нужно было убедиться, что он, Сан Саныч, клюнул так, то есть клюнулся в их роман с головой и всеми потрохами так, что уже с их романа не сорвётся. Потом нужно было показать Сан Санычу, что без этого романа его жизнь – просто смерть. И, убедившись, что он в своей любовной тоске достигнет самого дна и уже готов будет расстаться с жизнью, нырнуть за ним в те глубины депрессии и спасти его, подняв на самые вершины счастья. Именно таких действий требует один из проверенных рецептов пожизненно счастливого брака. Так думало её сознание, пока она шла по улице, проверяя свою боевую готовность по заинтересованным взглядам мужчин. А теперь, если вам, конечно, интересно, я предлагаю ознакомиться с тем, что думало её подсознание.
Конечно же, я опять сообщу вам, что вы можете пролистать, перейти на что-то более интересное в этом тексте. Но, учитывая, что, возможно, среди вас есть желающие узнать великий женский секрет, знайте, что я им его открою именно здесь.