«Какой день, какая роскошная панорама…» Как жалко, что его такого искреннего восхищения не могут разделить с ним ни Валдомиро, ни полковник Листопад, ни Шерами, ни Короляш с его помами и замами… Но даже лучше, если сейчас рядом с ним сидела бы красавица и эстетка Дарья Алейникова – а что, вполне могла бы сидеть! Впрочем, с гораздо большей вероятностью под боком могла бы располагаться также желанная Таня, Танюша, Танечка! Но этого не случилось…
Карагодин пошевелил пальцами правой ноги, поморщился. Подумал: «Значит, так было угодно провидению».
– Ты что дергаешься? – спросил Савойский.
– Нога болит, – признался Карагодин. – Интересно, есть здесь у них облепиховое масло? Мне помогает.
– За всё надо платить, – было непонятно, что Савойский имел в виду: платить за масло, за проказы и удовольствия или просто – порядочный человек должен оплачивать услуги и покупки? – Интересно, кто нам будет оплачивать телефон?
Карагодин пожал плечами. Вспомнил Танины сказанные жарким шёпотом слова: «Позвони в среду утром, после 9 часов». Подумал: «Позвонить, конечно, нужно». Пощупал аэрофлотовскую салфетку с Таниным номером.
– Может, принимающая сторона?
– Может, нам лучше чётко обговорить эту позицию с администрацией? При любых раскладах мне придётся делать массу международных звонков. – Савойский развёл руками. – Вечером кровь из носу мне нужно переговорить с Аныванной! Чтобы не получилось, мы отбываем, а нам счёт долларов на семьсот! Мы эти дела проходили…
Решили важную «позицию» поставить первой в плане вечерней встречи с консульскими ребятами. По зрелому рассуждению согласились, что начать надо с братания, другими словами, с лещей, «Арарата» и чёрной икры. Главное, получить полный психологический портрет губера и советы по общению с местным начальством. Но не забыть и об оплате телефонных разговоров.
Номер состоял из гостиной и спальни. Гостиная была обставлена с претензией на восточный шик: обширный диван с подушками, украшенными пирамидами, верблюдами и анубисами на мусульманско-зелёном фоне, парой массивных кресел с резными деревянными подлокотниками и просторного стеклянного стола, на котором лежали пёстрые гостиничные проспекты. Стены гостиной украшали акварели – вид «Нораса» с птичьего полёта. На одной из них Карагодин нашёл коттедж, где они расположились, и ему стало приятно.
Спальню с двумя просторными кроватями и припаркованными к ним тумбочками украшало лишь огромное зеркало в резной деревянной раме необычного розового цвета.
Солнце выкатило из-за балконного пилона, до поры создававшего приятную тень, и вскоре припекло вполне по-египетски. После тягот ночного перелёта, полного событий, переезда до Порт-Саида, размещения в гостинице делегатов разморило. Карагодин пригубил бокал со «Стеллой» – пиво успело нагреться, и в нем появился привкус веника.
– Время сиесты, – сказал он.
Компаньоны вернулись в номер, приняли освежающий душ и легли отдыхать.
Савойский занял почётное место у окна, через которое можно было видеть кусок моря и соседний коттедж. Карагодину досталась кровать у противоположной стены. Впрочем, такое расположение тоже давало определённые преимущества: в зеркале на перпендикулярной стене тот мог видеть отражение морского горизонта с цепочкой кораблей, небесные выси, а в правом нижнем углу зеркала – кровать компаньона. Всё это, схваченное багетом рамы, воспринималось как картина, впрочем, слегка эклектичная, красивое маринистское полотно не сочеталось с бытовым фрагментом «витязь на привале».
«Витязь» заснул мгновенно. Карагодин же полистал гостиничный буклет. Изучил ресторанное меню, довольно хмыкнул на пункте «Обслуживание в номерах». Поставил свой походный будильник на пять часов. Откинулся на подушки. Повозился под невесомой простынёй, пробормотал: «Мы люди русские, fve o'clock tea можно опустить», снова взял будильник и решительно перевёл красную стрелку на 18:00. И тоже провалился в сон.
Остававшееся до приезда гостей время компаньоны провели в приятных хлопотах. Разобрали подарки согласно составленному списку. Добавили список новыми пунктами, пересортировали дары с учётом возможных, а также неожиданных встреч и знакомств.
Опытный Карагодин набрал номер ресторана, назвал номер проживания и определил себя как гостя генерал-губернатора.
– Pleased to hear that, my friend, – самодовольно-панибратски сказал он в трубку и очень подробно растолковал ресторанному начальнику меню делового ужина, не забывая вставлять тускубовское «it’s very important», пробежал глазами краткую винную карту, не стал тратить на раздумья драгоценного времени, велел принести всё, что обозначено в списке.
Отдав эти важные распоряжения, сказал:
– Как и предполагалось, мы на пансионе администрации генерал-губернатора. То есть – всё включено. Полагаю, и телефонная связь также.
– Дай-то бог. Однако доверяй, но проверяй, – бывалым тоном сказал Савойский.
Сумерки сгустились непривычно быстро. Зажглись низкие фонари по сторонам дорожек между коттеджами и высветили зелёные круги газонной травы. В соседних коттеджах также включили освещение, и «Норас» предстал в ипостаси игрушечного королевства, эдакого Изумрудного города из страны Оз.
«А мы с господином Савойским, получается, волшебники», – с удовлетворением подумал Карагодин.
В секторе видимости появились три фигуры и споро направились к коттеджу делегатов.
Есть же такие приятные люди!
Консул Пал Петрович, как и обещал Серёга, оказался действительно если не «золотым», то очень обаятельным человеком лет пятидесяти, с выражением заинтересованного внимания на подвижном лице, залысинами на круглой голове, чем-то неуловимо похожим на Познера, только пошире в кости и более корпулентным. Вице-консул Стрижаков был примерно одного возраста с делегатами, что позволило им легко и естественно перейти с ним на «ты». Водитель Серёга пристроил пару упаковок неизменной «Стеллы» у входа, выложил на стол, украшенный классическим «Араратом» в окружении баночек чёрной икры, паллету со здоровенными финиками и связку бананов, отдал делегатам ладошкой прощальный салют и деликатно отбыл.
– Я вижу, вы здесь уже освоились, – сказал Пал Петрович, на секунду фиксируя взгляд на коньяке. – Пахнуло родиной!
Гостей усадили на диван. Карагодин оперативно покромсал пару бананов своим чудо-инструментом, а Савойский разлил коньяк по стаканам, обнаруженным в ванной комнате, прочувствованно сказал:
– Просто как дома. А пока суть да дело, начнём с аперитива!
– С нашего российского аперитива, – хохотнул Карагодин. – За знакомство, ура!
Разговор шёл легко, быть может, потому что обнаружилась масса общих тем: Люсиль из иностранного отдела горсовета, которая не раз бывала в Порт-Саиде по делам укрепления связей между городами-побратимами, «совершенно очаровательная женщина», по мнению галантного Пал Петровича, футбольная команда «Ротор», проводившая здесь свои тренировочные сборы, знаменитая волжская рыбалка, наконец лещи.
– Это отдельная тема! – патетически вскричал Савойский. – Об этом мы поговорим отдельно! После ужина!
Желание поскорее поразить приятных гостей щедрыми дарами, а в особенности гигантами-лещами, спровоцировало преждевременную команду:
– Звони! Пусть несут!
Карагодин дожевал кусок банана, натыкал на табуляторе ресторанный номер, рассеянным важным голосом отдал указание.
С трудом отвлеклись от лещей, заговорили о Древнем Египте. Узнав о том, что с Египтом Карагодин знаком не понаслышке, а побывал там и сям, Пал Петрович оценил просвещённость гостя и сразу принялся за Порт-Саид, стоящий вдалеке от исхоженных туристических троп.
– Порт-Саид – это Суэцкий канал. А канал – это треть всех доходов страны, курица, которая несёт золотые яйца. 25 тысяч судов ежегодно. 164 км – и вы напрямик попадаете из Европы в Азию. И наоборот. Это вместо того чтобы плыть вокруг Африки, представляете!
– Однако, – сказал Савойский. – Очень удобно.
– Именно так! А за удобства нужно платить! – Пал Петрович сделал значительную паузу. – Тем более что канал – это один из величайших инженерно-технических проектов в мировом масштабе! И все 164 километра Суэцкого канала объявлены закрытой военной зоной – ни фотографировать его нельзя, ни даже приближаться без соответствующего сопровождения. Полно полицейских и солдат, они там везде, и они бдят. И они больны шпиономанией. Вот такие дела. Имейте это в виду.
Конечно, наблюдать канал – зрелище потрясающее. Нефтяные танкеры, гигантские сооружения плывут среди песчаных дюн. Полный сюрреализм. Фантастика.
– А как же наблюдать? – озадаченно спросил Карагодин. – Хочется ведь посмотреть на такую красоту. Дурацкие у них тут правила.
– На всякое правило есть исключение – просто нужно знать места, – объяснил Пал Петрович. – А в этих местах можно всё: спокойно созерцать проходящие по каналу суда, пройтись по его берегам и даже фотографировать!
– Но где, где эти места? – возбудился Карагодин. – Мы же специально взяли с собой фотоаппарат!
Оказалось, всё просто, таких мест набралось целых три. Набережная Порт-Саида, которая является западным берегом канала. Плюс можно сесть на бесплатный паром, переехать через канал в Порт-Фуад, городок на его восточном берегу. Гуляй, наблюдай, фотографируй, но лишнего внимания не привлекай – полно полицейских в штатском да просто бдительных граждан. Кроме того, всё это можно делать в Исмаилии, там тоже переправа и военный мемориал Октябрьской войны с Израилем 1973 года. Кроме того, песчаные дюны. Лучшее место для созерцания судов, собственно канала и роскошных песчаных дюн вокруг. Наконец есть возле Суэца Порт-Туфик, но это далековато. Самое простое – Порт-Фуад. Там, кроме всего, отличные пляжи.
– Сергей обещал нам выезд на пляж, – вспомнил Карагодин, глянул на часы, пробормотал «прошу пардону» и вышел на лоджию.
По дорожке к коттеджу двигалась пара арабов в белых бедуинских хламидах, которые тащили на плечах прямоугольный ящик, накрытый белым полотном.
«Какие молодцы! – с любовью подумал Карагодин. – Вот они, дети древней цивилизации».
– Точность – вежливость королей! – поприветствовал арабов Карагодин, понял, что арабы скорее официанты на выходе, поправился: – Браво, бойцы! Так держать!
Арабы поняли, что слова на чужом языке относятся к ним, что это поощрительные, дружественные слова, синхронно показали в улыбке необыкновенно белые зубы и застыли в парадном оцепенении с коробом на острых плечах.
За дело принялись гурьбой, вполне по-демократически пособляя арабам переместить содержимое волшебного короба на стол. Гора загорелых кебабов в обрамлении пучков сочной зелени, бастиончик корнишонов непривычно золотистого цвета, чудовищного размера маслины в глиняных плошках, куча лепёшек, отодвинутые на периферию «Арарат» и банки с икрой – вся эта снедь производила впечатление некого кулинарно-художественного сумбура.
«Ляпнуть сверху пару наших лещей, и Снайдерс отдыхает, – подумал Карагодин. – Хотя это будет уже перебор».
«Бойцы» заняли исходную позицию у двери, поклонились и благополучно отбыли.
Обеспеченные тарелками и столовыми приборами, сервировали стол на респектабельный европейский манер. И снова раздался стук в дверь.
– Интересно, кто бы это мог быть? – Карагодин дверь приоткрыл и застыл в замешательстве.
«Дежавю», – подумал он, вдруг сообразил, что всё идёт по плану, и широко улыбнулся бедуинам, застывшим со знакомым коробом на плечах.
– Welcome, welcome, dear friends!
Оказалось, что прибыл заказ по винной карте, о котором Карагодин в аперитивном запале совершенно забыл.
Арабы оперативно разгрузились. Один из них сухим пальчиком указал на огнетушитель, горлышко которого было забрано в красную фольгу, сказал:
– Aida, Egypt champagne, present from Noras, good-good.
После чего ходоки поклонились и отбыли.
– Подарок от администрации «Нораса», – пояснил Стрижаков. – Для особых гостей.
– Понимают, с кем дело имеют, – Савойский расплылся в довольной улыбке, сделал значительную паузу и продолжил: – Торжественный ужин объявляю открытым! За работу, товарищи!
Винами местных погребов консульские деликатно пренебрегли.
– На переправе коней не меняют, – сказал Пал Петрович.
– И то правда, – согласились делегаты, – оставим на десерт.
Кухня международного «Нораса» оказалась на высоте. Блюда были знакомые, близкие шашлычному сердцу русского человека. Лёгкое смущение внесли золотистые огурчики.
– Странный какой-то цвет. Вроде маленькие, а уже жёлтые. Перезрели? – спросил Савойский, нерешительно зацепив корнишон на зубец вилки.
– Не бойся, – подбодрил Карагодин друга, – не отравишься.
– Национальное блюдо, – пояснил Стрижаков, – обыкновенные огурцы, только готовят их во фритюрнице. Это они от масла жёлтые. И от специй. Я, когда в Москве бываю, делаю по этой системе. Народ полюбил. Новое слово в русской кухне, благо с огурцами у нас порядок.
Савойский опасливо пожевал огурчик. Покрутил головой, сказал:
– И правда, вкусно. Нужно Аныванну обучить. – И зацепил ещё один корнишончик.
Основательный стол располагал к обстоятельной беседе, которая не замедлила себя ждать. Маэстро стал расспрашивать о городе, его достопримечательностях, архитектуре, прочих деталях, имеющих возможное отношение к сути поездки.
Пал Петрович и Стрижаков, деликатно дополняя друг друга, подробно и со знанием дела удовлетворяли его интерес. Оказалось, что Порт-Саид город относительно молодой, был основан французами лишь в 1859 году.
– В 1859 году психиатр Кащенко родился, – автоматически сказал Савойский. – Ну, это я так. К нашим делам отношения не имеет.
После секундного замешательства консульские продолжили повествование.
Город стоит на песчаной косе у выхода к Средиземному морю. Население – около полумиллиона человек, сплошь арабы. Крупнейший египетский порт. Застроен колоритными европейскими зданиями, частью в XIX веке, частью в начале XX.
– А вот каких-то более-менее крупных монументальных памятников или прочих сооружений здесь, к сожалению, нет. К сожалению, – педалировал Пал Петрович.
– Именно, что «к сожалению», – горячо сказал Савойский. – А могли бы и быть. Просто французы жмоты. Сварганили, и для своего времени неплохо сварганили, крупную бронзовую тётку «Свет Азии» – во Франции, специально для Порт-Саида сварили, а как дело дошло до перевозки, оглушительно пукнули.
Пал Петрович и Стрижаков сочувственно покивали головами. «Настоящие дипломаты, – отметил Карагодин, – лексика на грани фола, а им хоть трава не расти. Школа. А чего, впрочем, стесняться – как бы уже и свои люди. Правда, на брудершафт не пили».
– Денег жалко стало лягушатникам, вот и получается, что жадность фрайера сгубила.
Призывным движением стакана Савойский пригласил публику присоединиться к его категорическому мнению. Публика с готовностью присоединилась. Маэстро ощутил латентную поддержку, а вместе с ней и прилив значимости, приосанился и понёс дальше.
– А вот америкосы не пожадничали. И стоит теперь «Свет Азии» не у входа в Суэцкий канал, а на фоне дебильных небоскрёбов Манхэттена и называется статуей Свободы. Хотя, быть может, в этом есть какая-то историческая справедливость. Статуя Свободы на сегодняшний день так… мелкая поделка. Да и вообще, что это за свобода такая? С чем её едят? Да и нужна ли она русскому… тьфу, египетскому человеку. Свобода вообще тема… аморфная. Для кого свобода, для кого – тьма египетская и анархический разгул.
Оратор чувствовал, что держит аудиторию в тонусе, независимо прихлебнул из стакана и, дирижируя им лёгкими круговыми движениями, слегка изменил вектор спича.
– Египет – страна с тысячелетней историей… ещё нужно выяснить, кто построил пирамиды, сфинкса. Не космические ли наши братья по разуму? Не на них ли нужно равняться?