Настало время выезжать. Нам дали по Снегурочке, мы разместились в небольшом грузовичке и укатили, каждый на свой вокзал.
В этом была своя сложность: как выйти из машины в облачении Деда Мороза и направиться к бездомным на морозе, которые выстроились в очередь за салатами оливье и горячей едой? Но эта сложность жила во мне только до того момента, как мы со Снегурочкой шагнули к этим людям, и они нас окружили. Они обрадовались нам, как дети. Да, мы и пришли к ним из детства. Из того времени, когда все было хорошо. Рядом были любящие люди. Дома наряжалась елка. Все ждали подарков. Когда существовал другой светлый, уютный мир. И в этом мире была сказка с Дедом Морозом, Снегурочкой. С якобы нежданной, но на самом деле долгожданной радостью.
Еда для привокзальных людей была на первом месте. Сначала бездомные сосредоточенно выстроились в очередь за оливье и за супом: Дед Мороз – Дедом Морозом, но чудеса лучше принимать на сытый желудок. Я желал им приятного аппетита! Спрашивал, вкусно ли? Не остыл ли суп?
А вот наевшись, они снова подошли к нам.
За желаниями.
И оказалось, что у них не осталось желаний. Они не могут их сформулировать.
– Чтобы найти триллионы денег.
– Чтобы президент не болел.
– Чтобы мы показали американцам.
Я не выдержал и начал кричать:
– Для себя! Загадайте что-нибудь для себя! Я же Дед Мороз! Я все исполню!
И только после этого зазвучало:
– Ноги у меня болят и спина. Поправиться бы!
– Документы потерял! Теперь не знаю, как домой вернуться!
– С мамой бы еще раз поговорить! Чтоб она знала, что у меня все в порядке!
Я достал из кармана шубы свой телефон:
– Позвони маме! Номер помнишь?
Растерянный человек дрожащими руками нажимал кнопки. Набирал и сбрасывал. Набирал и сбрасывал. Наконец-то, решился. Его мама взяла трубку. И он закричал туда:
– Матушка-голубушка! С Новым годом, моя золотая! Я всегда о тебе думаю! Желаю, чтобы было много счастья! И здоровье было! И мы с тобой увиделись! Конечно же, здоров! Все хорошо! Просто работы много – не получилось приехать. Но потерпи чуть-чуть! Я выберусь! Я обязательно к вам выберусь! Только отпуска надо дождаться! Отпуск мне никак не дадут!
Потом несколько слов он сказал отцу. Он говорил с родителями радостно, душевно и даже весело. И одновременно плакал. Все лицо было в слезах. И я плакал. И Снегурочка. Народ вокруг замолчал. Из этого молчания выходили к нам люди:
– У меня дочка сейчас в Петербурге празднует. Можно я ей позвоню?
– Конечно!
– Дочка! Мне Дед Мороз дал телефон тебе позвонить! Почему сразу пьяный? У нас здесь Дед Мороз! Салат оливье! Подарки! И я тебя поздравляю! С Новым годом!
Таких звонков было не очень много. Но каждый оказался настоящим. Самым важным. После которого можно жить.
А потом были подарки. Их заготовили много. Конфеты, мандарины, яблоки! А я вспомнил про свой мешок. Тот дед-морозовский мешок, который пролежал целый год на моей даче, ожидая вот этого часа.
Я же не знал, что там! Объявил: эти подарки от Деда Мороза получат только те, кто прочитает стихи или споет песню!
Вначале мне пытались «подсунуть» блатной репертуар. С матом, с уголовщиной, с похабностями.
За такие стихи и песни подарков не полагалось.
Привокзальные люди ненадолго рассредоточились, разошлись от меня, как бы набираясь сил. Тем более, что в это время раздавали горячий чай с конфетами. Вдруг от толпы отсоединилась изящная дамочка, встала напротив нас со Снегурочкой, взмахнула ручками и тоненьким голоском ошеломила:
– «Я помню чудное мгновенье!»
Я открыл свой мешок: выбирай, дорогая, что хочешь. Она засунула туда руку и вытащила муфточку! Все ахнули, какой она в это мгновение стала грациозной! Дама взмахнула своим подарком и улетучилась.
Следом на меня наступил здоровый бородатый мужик, который почему-то, несмотря на мороз, был в шортах. Вырывая каждое слово, словно он читал Маяковского, басом отчеканил:
«Сижу за решеткой в темнице сырой».
Когда я полез в мешок за подарком для него, уже знал, что больше всего хотел ему там выловить. И не ошибся. Это были теплые штаны.
«Мне нравится, что вы больны не мной!» – читала, запрокинув голову, рыжеволосая барышня, у которой под глазом были видны остатки синяка. Ей достался флакон духов.
– Мне бы носочков! – умоляюще посмотрел на меня тоненький парнишка. – Я стихов-то не знаю!
– Вспоминай! – потребовал я.
В ответ трепетным, срывающимся голосом он захлебнулся светлыми и теплыми строчками:
– «Солнце, май, Арбат, любовь – выше нет карьеры! Капли датского короля пейте, кавалеры!»
И большая упаковка разноцветных шерстяных носков из моего мешка перекочевала в его руки.
Чего я только не слышал! «Поэт! Не дорожи любовию народной!», «Никого не будет в доме», «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется!»
А мешок без устали выдавал шарфики, свитера, носки, футболки, даже бритвы и термокружки.
А как только он опустел – раздался бой часов. Мы его услышали с вокзальных часов. Меня и Снегурочку окружала не толпа личностей, для которых вокзал превратился в дом родной, а дети, которые немного подросли. Может, они не хотели, чтобы в их душах просыпался тот огонек из прошлого. Побаивались этого забытого чувства радости, уюта и тепла.
Но в новогоднюю ночь это все-таки случилось.
И с ними, и с нами.
1 января
Снегурочка посмотрела на часы, которые показывали первый час:
– А я еще на ночную службу хотела поспеть! – сказала она безо всякого сожаления в голосе. – Но ничего! Пойду утром!
– И я тоже пойду утром! – мне было радостно, что я не один такой.
Мимо проезжали пустые трамваи. По улицам торопились люди, перебегающие с адреса на адрес. А около Павелецкого вокзала в окружении бездомных стояли Дед Мороз и Снегурочка и слушали, как в чьих-то замерзших душах пели радостные весенние птицы. Метро работало всю ночь. Сложив в сумки свои шубы-шапки, мы со Снегурочкой решили немного пройтись. Я вызвался ее проводить до дома: все-таки ночь, хоть и новогодняя. А ночами милым девушкам не стоит возвращаться домой в одиночестве.
Теперь мы были просто прохожие. По дороге к метро в здании вокзала наша публика встречалась то здесь, то там. Они, конечно, нас не узнавали. Просили подкинуть пару рубликов, выручить, проявить участие в честь праздника.
Главное, было с ними не заговорить. Потому что по голосу они моментально узнали бы Деда Мороза и Снегурочку в обычных, совсем не волшебных людях. А это могло повредить сказке!
Стоило пройти нам несколько шагов от площади с бездомными, как мы оказались в кольце подвыпившей шпаны. Ребята, руки которых тряслись от желания устроить драку, затеять потасовку. Такие приезжают в Москву специально, чтобы разбивать миры. И именно мы сейчас должны были стать их жертвами. Говорить с ними было бесполезно. Для них главный аргумент – сила. Их было много. Страха не было сегодня в наших душах. Но у нас были большие сумки с шубами. И они, надеясь поживиться, хотели их заполучить. Мы молча смотрели, как они начали перед нами выделываться, пытаясь задеть и оскорбить. До чего-то плохого оставались секунды. И вдруг произошло невероятное. Наши бездомные, которые десять минут назад еще читали Пушкина и загадывали желания, вдруг цепочкой просочились сквозь шпану и встали рядом с нами:
– Ребята! Вы чего? – мирно спросил парень, который звонил по нашему телефону своей «матушке-голубушке». – Сегодня же новогодняя ночь! Сегодня никого нельзя обижать. Праздник для всех. И для вас. И для нас. И для них.
Ответом было молчание. Но молчание не злое, а какое-то растерянное. А парень и изящная дамочка с муфточкой из моего мешка подарков нас тихонько взяли за руки и повели к вокзалу. И еще человек восемь-десять из «наших» нас сопровождали. Без слов. Так просто и легко выдернули из надвигающейся беды, завели в вестибюль и подтолкнули вперед, оставаясь в дверях. Тем самым сделали для нас подарок от сердец, растревоженных и согретых Новым годом. Я тоже растерялся. Повернулся им сказать: «Спасибо! С Новым годом!» Когда бедомные услышали дед-морозовский голос, их чуть качнуло, они сразу все поняли, выдохнули и замахали нам вслед. Теперь они сами были Дедами Морозами, которые помогают другим.
С Дедом Морозом, который в Новый год дежурил на Курском вокзале, мы созвонились, как проснулись. Днем 1 января. Договорились встретиться. У Деда Мороза никогда не получается отметить Новый год – слишком много дел. И мы решили это исправить. Помнили, что Пост, но я знал, где можно заказать все без мяса, яиц, масла. В кафе около моего дома подавали картофельные хинкали, яблочные и тыквенные пироги и фруктовый лимонад. Встретились в два часа дня. И когда настало назначенное время, я понял, что мы не знаем друг друга в лицо: ведь мы виделись лишь однажды и в сказочных костюмах! На нас накануне ночью были шубы, шапки, в руках посохи. Искусственные бороды закрывали лица! Даже голоса наши были немного другими! С волшебными интонациями! А людей вокруг было много. «Хорошо, что есть мобильные телефоны! – подумал я и осекся: как позвонить, если мы списывались в Интернете, через чат «Оливье для бездомных»? Вокруг стояло несколько человек, которые, судя по всему. тоже назначили кому-то встречи. Конечно, можно было просто подойти и спросить.
Загвоздка была в том, что я не знал, как его зовут. Я не догадался спросить его имя, а он мое. Не будешь же обходить людей со странной репликой:
– Простите! А вы случайно не Дед Мороз?
Наступило некоторое отчаяние. Я не понимал, как быть. И вдруг увидел, что мужчина неподалеку достал дед-морозовскую шапочку и надел на голову. Как же я сам не догадался так поступить? У меня же тоже была такая – лежала в сумке! Я ее быстро вытащил, водрузил на голову и радостно пошел к своему коллеге.
Деда Мороза с Курского вокзала звали Васей. Простой, немного стеснительный парень. Ели хинкали с картошкой и грибами. Очень вкусные. И говорили почти пять часов. Поздравили друг друга с Новым годом, чокнулись грузинским лимонадом, сказали тосты!
Душевно было!
У меня к Васе было очень важное дело: в моей телекомпании возникла идея сделать репортаж из какого-нибудь глухого местечка. Рассказать, как хорошие люди готовятся к Рождеству. Они живут тихо-мирно. И вдруг к ним стук в дверь. Появляется Дед Мороз и делает их праздник незабываемым: накрывает стол, дарит подарки, устанавливает наряженную ель с гирляндами! В какой-то степени преображает мир этих людей! Хотя бы на один вечер они оказываются в сказке. Для того, чтобы сказка получилась, нам под завязку загрузили «Газель». Я даже не знал точно всего, что в ней находилось. Видел елку в игрушках и какие-то коробки в красочных обертках.
Собирались ехать под Владимир. Это не так далеко. Зато там есть небольшие деревушки, жизнь в которых проста и незатейлива. Я посчитал, что хороших людей надо искать среди прихожан храма или монастыря, которых во Владимирской области предостаточно. От Васи требовалось поехать со мной, и пока я организую все для рождественского репортажа, побыть для этих людей Дедом Морозом. Он тут же радостно согласился.
Отправиться решили на следующее утро.
2 января
Мы встретились так рано, что город еще крепко спал. И просыпаться даже не думал. Когда едешь в другую область, ранние подъемы себя оправдывают, потому что дорога занимает много времени. А надо и путь проделать, и репортаж снять. В пути все непредсказуемо. Любая случайность может сорвать работу.
Я познакомил Васю с находящимися в полудреме оператором Максимом и его помощником Игнатом.
– А как мы найдем хороших людей? – спросил Вася.
– Знаешь, я однажды был в тех краях. Как раз под Рождество. Делал репортаж про Николо-Ясеневский монастырь. Вот, думаю, сначала заедем в эту обитель и расспросим у них, к кому они посоветуют обратиться из прихожан. В обители точно знают, кто нас без труда сможет принять.
– Никогда не слышал про этот монастырь, – признался Вася.
– Почти все монашеские обители – возрожденные. Их новейшей истории всего десять или пятнадцать, ну максимум двадцать лет. И почти у каждого монастыря за этот срок уже появилась особенность, которая будет отличать его от других. В Николо-Ясеневский монастырь, в селе Введенье Владимирской области, я попал по благословению. Не мог придумать обитель, куда поехать для нового рождественского репортажа, решил посоветоваться со знакомым батюшкой, игуменом Фомой со Ставрополья. Он сказал, что лучше поехать в Введенье. Там отец Фома раньше подвизался. Его в этих местах знают и любят, а значит, меня тоже хорошо примут. Монастырь был основан в двенадцатом веке на месте явления иконы святителя Николая. Мне тогда показалось, что село Введенье, где находится монастырь, словно поделено на две части. В одной народ не понимает, как можно получить десять дней новогодних каникул и что теперь с ними делать. Даже пить устали. А в другой – идет молитва, кипит работа, все в делах, времени мало: Рождество – хлопотный праздник. Надо и душу подготовить, и о радости остальных людей позаботиться. Сейчас в Николо-Ясеневском монастыре служит больше ста монахов. В 1920-х годах его закрыли, в 1990-е обитель возродилась. Сегодня здесь говорят: в наших древних традициях не делать особую подготовку к Рождеству, а только лучше работать и усердней молиться. Братия держит гусей, лошадей. Совсем недавно сюда прибыли элитные щенки среднеазиатской овчарки – будут разводить. Коров у них больше тридцати. Именно от буренок после Поста на разговение ждут главных лакомств. Для того чтобы организм избежал стресса после поста, монахи рекомендуют какой-нибудь соленый продукт, например, брынзу. На праздники здесь ее готовят больше трехсот пятидесяти килограммов. Правда, на первый рождественский стол подадут только маленькие кусочки, чтобы никто ненароком не переел. Из медицинских соображений здесь скромное разговение: кусочек сыра, яичко, творожок. А потом, постепенно начинают питаться более обильно. Хоть и говорят монахи, что особой подготовки к Рождеству у них нет, а елочку все-таки наряжают. И еще строят у главного храма из снега вертеп – пещерку, где родился Христос, – порадовать тех, кто придет на праздник. А это почти все село. Сельские дети потом часами стоят у этого вертепа с сокровенной надеждой на рождественское чудо.
В селе Введенье, как и во многих обителях, к телевидению двойственное отношение: с одной стороны, все спрашивают, когда выйдет сюжет, а с другой стороны, никто не хочет сниматься. Все нас от себя разворачивали: поезжайте лучше в монастырский детский приют, там всё снимите, а то нас вы смущаете. После небольшого сопротивления мы были вынуждены уступить. В приюте мы сразу попали на обед. Во время обеда разговорились с одной работницей. Я не очень хороший физиономист, но здесь знакомых черт нельзя было не признать. Так я познакомился с Ольгой Шукшиной. При монастыре она трудилась уже несколько лет. Ее сын Вася, внук Василия Макаровича, воспитывался в традициях благочестия, а матери было удобно, что она всегда поблизости. При нашем знакомстве Оля мне рассказала, что на детях и на монахах монастыря сейчас проводится научный эксперимент: их перевели на бездрожжевой рацион:
– Если бы вы приехали сюда год назад, то этих детей просто бы не узнали: они часто болели, хуже учились, – удивлялась она сама результатам, – у них даже осанка была другая. А про монахов обители и говорить нечего!
Оказалось, что недавно в монастыре каким-то чудом оказались две православные сестры Ирина и Варвара. До этого они жили в Казахстане. Когда сестры решили принять православие, от них отвернулись не только родные, но и весь город. Они переехали в Россию. Как-то их занесло в этот приют при мужском монастыре. В то время сестры Ирина и Варвара писали диссертацию о влиянии дрожжей на организм человека. Опыты, которые сестры проводили в научных лабораториях, показали, что дрожжи – один из самых главных наших врагов. Грибок дрожжей использует для своего питания защитные резервы организма. Человек тучнеет, у него растет аппетит, потому что все, что накопилось в организме, потребляют дрожжи, а на самого человека, на его физическую деятельность ничего не остается. Меняется даже внешность человека: лишний вес, выпадение волос, перхоть, хрупкость костей – все это свидетельствует о том, что дрожжевой грибок забирает из организма ресурсы. Как показали исследования Ирины и Варвары, срок жизни грибка может составлять несколько десятилетий, он выживает даже при сверхвысоких температурах, превышающих температурные режимы современных печек.