— Да шмильц* то, за тано** не продашь, — сказала пожилая женщина в косынке и фартуке, положив на стол-ресепшн портрет в овальной раме. — Выкинь, и всё.
— Подождите, вы это выбрасывать будете?
— Ашош***, что ещё с ним делать?
— Можно я заберу?
… С довольным видом поставив пустую бутылку из-под молока на стол, Воланд наконец-то удосужился узнать, что именно забрал его «ручной человек» у уборщицы. Это был портрет красивой молодой женщины в синем платье с аккуратно уложенными русыми волосами.
— Хе-хе, а платье точнёхонько как у тебя.
— Ничего общего кроме цвета, — молвила Диана, не отрывая взгляда от портрет.
Какая же она красивая. Идеально уложенные волосы, немножко наклонённая вперед голова с круглым лицом и крохотными губками, большие карие глаза, от которых даже сквозь бумагу идёт тепло, нежность и…любовь? Может быть, поэтому её портрет так сильно зацепил Диану, когда она впервые увидела его, будучи ещё маленькой девочкой?
— А у тебя платье с собой? — обозвался Бог Смерти.
— Конечно. Я же, как ни как, на праздники приехала, — хмыкнула девушка, вспоминая последний раз, когда его надевала.
Тогда она тоже вспомнила о Ганне Закревской, о цветке, незаметно сорванном художником и поэтом Шевченко с её платья; сама сорвала синюю розу с пояса и отдала её тому, кто позже оказался величайшим в мире детективом. Интересно, оставил ли он её себе?
— Наверняка выбросил в ближайшую мусорку.
— Э? Что?
— Ничего, ничего…
Диана обессилено рухнула на кровать и натянула до самой шеи синий плед, тот самый, который она привезла из дома. Дома… кровать в её комнате была не такой большой, как в гостиничном номере, окна выходили не на Карпатские горы, а на абрикосовое дерево и соседние дома, с утра её будил не аромат выпечки и кофе, а запах подгорелой яичница, которую её отец так и не научился готовить. Казалось, что это было так давно и совсем недавно, а от воспоминаний о давно ушедших днях сладко щемило сердце…
Девушка притянула к себе овальный портрет. А она ведь тоже умерла в раннем возрасте. Интересно, она думала о нём в последние минуты?
«Что за ерунда?! — прервала поток собственных мыслей Диана. — У неё были муж и двое детей, да и для самого Шевченко Закревская была далеко не любовью всей жизни. И есть огромная разница между смертью и тридцать пять лет и в девятнадцать».
Она положила портрет рядом с собой на прикроватную тумбочку, натянула одеяло до самой макушки и быстро погрузилась в глубокий сон.
*
— Чур, моя кровать та, что у окна! — небрежно отбросив дорожную сумку к стене, Мэтт рухнул на односпальную кровать.
— Не думал, что ты у нас такой ценитель природы, — буркнул Мэлло, садясь на соседнюю койку.
— Да отсюда лучше телек видно, — рыжеволосый мальчик уже во всю рылся в тумбочках в поисках пульта. — Буду смотреть и язык учить.
— Ты вчера неплохо на украинском говорил.
— Да, и мне казалось, что я его частично выучил. Но послушав ту уборщицу, убедил себя в обратном.
Мэлло хмыкнул: тучная женщина в синем фартуке — ходячий генератор местных диалектов. Остается надеяться, что этой прерогативы нет у полицейских, иначе расследование будет сложнее, чем они думали.
— Ниа, чего ты стоишь как неприкаянный?
Мэтт схватил мальчонку за руку и потащил к себе:
— Давайте, что ли, мультики посмотрим. Будешь мультики смотреть?
— Я уже не маленький –всего на два года младше вас.
— Сказал тот, кто постоянно играет во время обсуждения дела.
— Мэлло, не бурчи, — улыбнулся Мэтт.
— Я и не бурчу! Просто…
— Думаю, они и без нас справятся, — Ватари со спокойной душой покинул комнату, отведённую мальчишкам.
Тем временем Л стоял у окна и пристально рассматривал синюю тканевую розу, что некогда украшала пояс платья. Кажется, один лепесток слегка замялся, или, так и было? Детектив старательно пытался его разгладить, но делал это аккуратно, чтобы не порвать многострадальный цветок, который за эти четыре месяца успел побывать в карманах практически всех его брюк. Да почему он так вцепился в этот несчастный кусок ткани?
— Это роза Дианы?
Юноша кивнул.
— Если бы не она, то мы бы уже дано были мертвы, — вздохнул Ватари.
Может, это оно? Он не на день не расстаётся с этим цветком в знак благодарности?
— Думаю, тебе будет интересно кое-что о ней узнать.
Неужели… Нет, у неё должно быть ещё немного времени. Ещё немного.
— Совсем недавно она очень дешево продала всё, что осталось у неё от родителей, и уехала из своего города. Три дня назад она приехала в областной центр.
— Но она ведь, скорее всего там и останется. Даже если нет, вероятность того, что Диана приедет именно в этот город, составляет чуть меньше 8%. Мы ведь сюда приехали не её искать.
— Просто хотел, чтобы ты знал.
Нет, Диану точно не могло занести в город с населением в десять тысяч и одной единственной гостиницей, да ещё в канун Нового года. Про убийство стало известно только позавчера вечером, значит, она чисто физически не могла знать о неё до приезда в область.
— Нет, мы точно больше не встретимся, — сказал Л сам себе. — Да и смысл? Дело Alice завершилось так и не начавшись, Кира мёртв, а нас с неё больше ничего не связывает.
— Это ты так думаешь, Эл Лоулайт, — засмеялся никем не видимый Воланд.
_________________________________________________________________________
* мусор, барахло (гуцульский диалект)
** дешево
*** конечно
========== Take Me To Church ==========
Комментарий к Take Me To Church
Музыка к главе: Hozier - Take Me To Church
Полицейский участок оказался на удивление тихим, а его работники с не наигранной внимательностью и вежливостью выслушали все предположения. Конечно, в городе с населением всего-навсего десять тысяч убийство, тем более такое продуманное, способно вызвать нешуточный резонанс.
От журналистов, приехавших с передовых новостных каналов, не было отбоя, что, впрочем, не помешало Диане поговорить с детективом, ведущим расследование.
— По вашему мнению, убитый сам пришёл на место преступления, из чего вытекает то, что он был знаком с преступником. Хорошо, мы уже рассматриваем эту теорию.
— Вы рассматриваете её не в том направлении.
— В каком смысле?
— Он не просто пришёл в то здание, где вскоре был убит, он сам поднялся на чердак и, скорее всего, не сопротивлялся.
— Весьма трудно оказывать сопротивление, когда на тебя направлено дуло пистолета…
— Но он сам хотел помочь скрыть улики и спрятать своё тело, — наконец на лице сержанта отобразилось искреннее непонимание. Удовлетворив своего внутреннего Шерлока Холмса, Диана продолжила: — Судя по фотографиям с места преступления, простынь, в которую было замотано тело, убитый сжимал в руке ещё при жизни.Вряд ли бы преступник стал заморачиваться, комкая её угол в ладони уже мёртвого человека. Это во-первых. Во вторых, если внимательно рассмотреть мокрые следы, то можно понять, что впередишёл убийца, а не его жертва: носки ботинок или же сапог направлены строго вдоль лестницы, а значит, их обладатель чисто физически не мог направлять на нашу жертву оружие в тот момент.
— В этом есть некий смысл, — вздохнул полицейский. — Я вижу, что вы очень умная девушка, пани Калинова, и думаю, вы понимаете, какое наказание положено тому, кто взламывает секретные базы данных.
— От штрафа до лишения свободы на шесть лет, — хмыкнула Диана. — Но мне нечего терять, — она опустила голову и продолжила: — Мало что можно сделать, когда тебе всего девятнадцать. Но это уже не первый раз, когда я нагло влезаю в расследование громкого убийства, и каждый раз это оказывает помощь следствию. И если я могу сделать хоть что-то, что принесёт пользу, если я разгадаю очередную хитросплетённую головоломку, даже подставив себя под удар, значит, моя жизнь прошла не зря.
— Что же, это весьма похвально, что вы так самоотверженно работаете на благо общества, однако…
— Хе-хе, сейчас начнётся, — Воланд в предвкушении потёр когтистые лапы и взгромоздился на спинку дивана.
— У нас очень опасная работа, даже самый пустяковый выезд может закончиться фатально. В девятнадцать можно сделать мало, но чем старше человек становиться, тем больше возможностей перед ним открывается. Но если вы будете безрассудно кидаться в пучину событий, то однажды можете из неё не выбраться. Если не желаете думать о себе, подумайте о своих родителях. И ваши благие намерения никого не волнуют, если вы переступаете через закон как … как Кира.
— Вот это завернул! — восторженно произнёс синигами. — Как тебе, мой руч… Э?
Диана потупила взгляд на свои дрожащие пальцы. Нет, это не правда. Она не как Кира, она не как Ягами Лайт!
— Нет, нет, я… я не Кира! — с этими словами девушка бросилась прочь из кабинета.
Едва не врезавшись на выходе в какого-то светловолосого мальчика, она пулей вылетела из полицейского участка.
— А дети что здесь забыли? — удивился Бог Смерти и последовал за своим «ручным человеком».
Нет, они с Кирой и рядом не стояли. Он перешёл все границы, и они его остановили. Это была их общая победа: Л, Ватари, японской полиции, Сакуры Киномото, дочери убитого телеведущего, и даже Воланда.
Но не Дианы Калиновой.
Alice. За всеми её действиями в Японии стола Alice.
«Я знаю, что ты Alice», — прозвучали в голове слова детектива.
Но она ведь помогла расследованию. Она спасла их всех.
«Думаешь, что если поймаешь его, то все твои грехи аннулируются?»
Диана остановилась и перевела дыхание. Она добежала до городского парка, где обессилено рухнула на ближайшую лавочку. Девушка обхватила голову руками — из-за болезни могут возникнуть слабые галлюцинации. Или это проснувшаяся совесть не даёт ей покоя?
«Ты — обычный убийца, жалкая лицемерка! Ты ведёшь свою игру, использую других. Все твои поступки, все слова наполнены ложью!»
— Хватит! — закричала она.
Прохожие обходили её стороной, с удивлением глядя на девушку. Диане всё никак не удавалось восстановить сбившееся дыхание.
— Воланд.
— Ась?
— Он ведь был прав, да? Я действительно как Кира? — этот вопрос мучил её уже много месяцев. И Бог Смерти — единственный кто может дать на него ответ.
— Хе-хе, конечно, между вами есть что-то общее: оба гении, оба владельцы Тетради, оба хотели изменить мир. Но ты умнее его — иначе ты бы не выжила, ты рассудительнее, ибо не пересекла запретную черту и не убила невинного человека, ты заключила со мной контракт, чтобы помочь Л, и когда всё закончилось, ты отказалась от Тетради. А Ягами Лайт бы так никогда не поступил. И Кира тоже.
— Можно ещё спросить?
— У меня в любом случае нет выбора — кто же мне будет молоко покупать, если я начну тебя игнорировать?
— Ты следил за нами всеми. Между Ягами Лайтом и Кирой была разница. Но где различие между мной и Alice?
— Э? — синигами задумчиво прислонил крючковатый коготь ко рту. — Я не знаю. Летом я говорил тебе, что Alice — всего лишь расчётливый игрок, а Диана Калинова — живой человек. Но чем дольше это длилось, тем сильнее стиралась грань. Я следил не только за тобой, но и за Л, и я не могу сказать, в чём разница между людьми, и псевдонимами, которые за ними скрываются.
— Что же, — вздохнула Диана. — Нужно возвращаться в отель: без явных доказательств обратно в участок лучше не соваться.
— И как ты это сделаешь, скажи на милость?
— Как-нибудь. Это моё последнее дело, поэтому я не имею права оставить без ответа ни один вопрос.
— Хе-хе, вот это тот самый человек, за которым я решил следовать. И…
— Да-да, мой ручной синигами, молоко купим по пути.
На выходе из парка они встретили целую толпу людей. Все были в приподнятом настроении, в нарядной одежде и начищенной до блеска обуви; все весело переговаривались о чём-то, дети бегали кругами вокруг родителей и пели праздничные песни.
— Господи, сегодня же Рождество, — Диана стукнула себя ладонью по лбу. Хоть она и не католичка, это не отменяло факта праздника.
Девушка повернула голову и увидела, откуда шла толпа. Церковь. Небольшое здание из красного кирпича с золотистыми куполами и такими же крестами на верхушках, что говорило о принадлежности прихожан к греко-католикам. Деревья, что росли вокруг, были укрыты снегом, а на кованых воротах блестели праздничные огни.
— И какие черти тебя туда несут? Молебен же закончился, да и не католичка ты. Диана, ау. Я вообще думал, что ты атеистка.
— Смотри, — девушка слегка расстегнула куртку и вытащила из-под воротника белой рубашки цепочку, на которой блестел маленький крестик. — Мне его родители подарили. К религии мы никогда особо серьёзно не относились, но в детстве меня крестили, не в католической, правда, а в православной церкви, но на дворе же не в XVII век, чтобы из-за этого раздувать конфликт. Кроме того, эта единственная церковь во всей округе, а тащиться в такую холодину за тридевять земель мне не охота.
Диана остановилась у самого порога. А имеет ли она право вообще туда входить?
Глубоко вздохнув, девушка вошла внутрь. Она точно не будет разговаривать со священнослужителями, а просто тихонько помолиться, вот и всё.
— Я не знаю, имею ли я право что-либо просить, после всех своих грехов, — она склонила голову и сложила руки. –Но я ведь могу попросить за близких мне людей? У меня остались далёкие родственники — жена моего крёстного и их дети, пожалуйста, пусть у них всё будет хорошо. Пусть всё будет хорошо у Сакуры и её семьи — им придётся трудно, но я знаю, они справятся. И ещё за одного человека и его близких… За Эла Лоулайта, — имя детектива девушка произнесла одними губами, словно боялась, что это каким-то образом может ему навредить. — Не уверенна, но, наверное, он атеист, и точно за себя не попросит, поэтому, пожалуйста, пусть… пусть он живёт долго и умрёт своей смертью. Я хочу, чтобы он был счастлив.
Диана выпрямилась и огляделась — кроме неё в церкви был ещё один мальчик лет четырнадцати со светлыми, словно поле пшеницы, волосами. Он склонился в молитве и что-то бормотал. Девушка закрыла глаза, пытаясь вслушаться в его слова. Мальчик говорил на немецком, просил счастье своей семье.
— Странно, не думала, что сюда могут приехать туристы, — рассуждала Диана по пути в отель.
— Хе-хе, значит, он живёт с нами в одном отеле. Не хочешь улучшить свой немецкий?
— Я не вижу в этом смысла. Меня сейчас куда сильнее волнует расследование. Имя убийцы я уже знаю, осталось понять его мотивы.
Воланд незаметно оскалился. Конечно, выбегая из полицейского участка, Диана не обратила внимания на трёх мальчишек, сидящих возле кабинета начальника отделения.
*
— Разрешите войти? — дверь слегка приоткрылась, и на пороге появился старший сержант полиции.
— Разрешаю, — кивнул начальник городского отделения. — Докладывайте.
— Что же, мы расшифровали послание, оставленное убийцей, по нему же мы и вычислили Александра Черешняка. Надо сказать, не особо-то он и прятался, словно хотел помочь нам его найти.
— И, по словам наших не пойми откуда взявшихся детективов, жертва наоборот хотела помочь скрыть все улики.
Сержант кивнул.
— Всё-таки, мотивы преступника мне не понятны.
— Он будто воды в рот набрал. Будто бы хочет наказания — уже сам себе вынес приговор.
— Юрист, как-никак. Собственно, как и убитый. Ох, что-то в этом деле мне не нравиться. В частности, что это за наплыв «экспертов»? Мало нам того чудаковатого детектива, Богдана Гончаренко, кажется, который привёл на место преступления троих детей, так теперь ещё на порог заявляется эта девушка и взламывает наши базы данных.
— Всё-таки, в этом есть две хорошие вещи, — улыбнулся старший сержант. — Во-первых, мы закрыли это дело, дальше работа за судьями и юристами. Во-вторых, у нас в городе всего один отель, а значит, эти гении расследований переключатся друг на друга и не будут нас доставать.