- Попытаюсь, - улыбнулся я.
- Сразу видно: вы - человек хоть и богатый, но хороший, - сказал извозчик. - У вас и геном, наверняка, отличный. В доноры не хотите записаться?
- Не плани...
- Твою Колбу, - вдруг громко выругался извозчик и до отказа нажал на тормозную педаль. Меня бросило вперед и крепко приложило лбом о подголовник переднего сидения, но я успел заметить, как перед каром возник, словно ниоткуда, рослый мужчина в лохмотьях. Он держал в руке пистолет, ствол которого смотрел в нашу сторону.
Машину тряхнуло от удара. Потом кар остановился и таксист выскочил наружу.
- Гребаный выродок, - кричал он. - Он мне капот помял!
На капоте кара распласталось тело, переломанное от удара едва ли не напополам. Рука мертвеца все еще сжимала оружие. Мне казалось, что если бы несчастный хотел выстрелить, то успел бы нажать на спусковой крючок. На точеном мраморном лице падшего застыла маска бескрайнего удивления.
2. Кочевник
Мать-Колба молчала, и он с горечью подумал, что она не слышит молитв. Ни радости, ни скорби, ни милости, ни состраданья. Быть может, ей безразличны те, кому она дарила жизнь, но люди упрямо продолжали в нее верить. Страждущим нужно утешение или хотя бы призрачная надежда. Терявший ее угасал, навсегда растворяясь во мгле вечных сумерек, в которых утопали нижние уровни города. Естественный свет рассеивался многим выше - в частоколе циклопических сооружений, пронзавших небесный свод.
Молельщик поднялся с колен, отгоняя от себя сомнения в истинности веры. Он боялся потерять ее так же, как недавнее прошлое, но чувствовал: червь сомнений, пробравшись однажды в душу, уже ее не покинет, подтачивая основы того, что позволяло ощущать себя пусть униженным и втоптанным в грязь, но человеком.
Хижина, криво сколоченная из разных по форме и размеру кусков жести, пластика и фанеры, была хлипкой и тесной. В ней едва вмещались лежанка из выцветшего тряпья, проволочный ящик, заменявший тумбу и стол, да грубый шкаф без дверец. Человек глянул в осколок зеркала, грустно улыбнулся бледному отражению и провел ладонью по темной щетине. Атавизм, так и не поддавшийся генетической коррекции, был броским признаком половой принадлежности, а в мире наверху от него нередко пытались избавиться. На дне величественного полиса это казалось чудным.
Его, лежащего без сознания, подобрали в боковом тоннеле несколько недель назад. Кто он и как оказался в городской канализации, найденыш не помнил. В сознании сохранились лишь рваные обрывки воспоминаний о детстве и юности, счастливые загорелые лица забытых им людей, светлые залы, ярко-голубое с проседью небо, потерянное навсегда. Выбраться наверх еще не удавалось никому. Он опустился на самое дно, где жизнью называлось выживание, но и это оказалось хитрой наукой, постичь которую было бы невозможно без поддержки собратьев по несчастью.
Группа, принявшая его, гордо именовалась коммуной. Было в ней пять-шесть десятков душ обоего пола и разного возраста. Объединяло их одно - сокрытое забытьем прошлое. Встретили новичка приветливо: ничто не сближает так, как совместные лишения. Но главной причиной радушного приема, как он догадался позже, служило совсем не сочувствие. Коммуна нуждалась в молодых крепких мужчинах, способных обеспечить ей относительно безопасное и стабильное существование.
Из путаных объяснений обретенных товарищей, найденыш уяснил: в канализации люди вели кочевой образ жизни. Раз в несколько дней они меняли стоянки, перемещаясь по тоннелям в поисках источников пищи или ресурсов, ссыпавшихся сверху по мусоропроводам. Что лежало за границей условной территории, новичок знал только по рассказам старожилов, но покидать ее запрещалось, чтобы не вступать в стычки с другими группами.
- Люди должны оставаться людьми, - наущал его в первый день староста. - Человек человеку не враг, не сват, а брат. Нам резня никак не нужна - и без смертоубийства проблем по самые бакенбарды. Согласен? Вот и хорошо. Кстати, еще не выбрал себе имя? Нет? Значит, будешь Григорием. Подходит тебе это имя, как чую, подходит. Нравится?
Новичок неуверенно пожал плечами.
- Раз не против, так тому и быть, брат Григорий, - староста ласково похлопал его по плечу. - Вечером выйдешь в первый наряд - двинешь с ребятами в разведку по туннелям, а пока пойди, подкрепись. Бабы с утреца собрали вкуснейших грибов. Похлебка вышла, закачаешься. Питательная и наваристая.
Староста почмокал губами, словно вспоминая вкус варева. Новоиспеченный Григорий нашел похлебку тошнотворной, но вида не показал, посчитав, что не распробовал кулинарных тонкостей с непривычки. Мясо крыс, пойманных в наряде, оказалось гораздо вкусней.
- По правую руку от нас кочуют другие коммуны, - старший наряда, который представился как брат Василий, перевернул крысиную тушку, чтобы прожарить с другого бока. - В целом, мирные люди. Мы с ними иногда мены устраиваем. Не понял? Как бы тебе подоходчивей... Ну, вот, представь: откопаем мы сейчас цистерну мазута или большое крысиное гнездо, а потом еще и еще. На кой нам столько, ежели с собой все не унести? А бросить как? Давеча мясо оставили, так черви с тараканами подъели. Мы их за это тоже - протеин, сам понимаешь, и в фекалиях протеин. Но крысы поприятней, не находишь? Поэтому мы лучше мясцо или хабар лишний соседям снесем, а они нам за это что-то другое дадут.
Василий откусил от тушки кусочек, пожевал, поморщился - недожарилось, мол, - и снова подвесил крысу над костерком.
- По левую руку - склянщики, - продолжил он. - Это мы их так прозвали, сами-то они себя глотателями кличут. С ними тоже мена идет, но реже. Вот что у них есть!
Василий с трепетом достал из нагрудного кармана мензурку и осторожно протянул Григорию. Тот положил ее на ладонь, посмотрел на просвет. Мензурка была прозрачной и на вид очень хрупкой. Костерок в ней вытягивался в дрожащие ярко-оранжевые полоски. Сам бы он ни за что ее в карман не положил, чтобы не разбить ненароком.
- Это, брат Григорий, сама Мать-Колба в миниатюре, - сказал Василий. - Образок. Оставь себе, как оберег. Специально для тебя взял - ты ведь в первый раз в наряд вышел. А у меня еще есть. Вот с такими образками склянщики на мены и выползают. На их территории мусоропровод из центральной клиники выходит. Они препараты сброшенные подбирают, варганят всякую хрень, да наркоманят. Потому, брат Григорий, у склянщиков только сброд и собирается, а, стало быть, доверия ни на грош. Жрут они что ни попадя, порой, биоотходами, а то и друг дружкой не брезгают. Мрут, конечно, как мухи, но если бы не это, давно бы до нас добрались. А нам - что? Нам отступать некуда. Позади - дикая полоса. Есть там кто иль нет, толком никто не знает, но страшные вещи про те места рассказывают. Про мутантов, да зверье жуткое. Есть, говорят, через нее проходы на открытое пространство - город ведь не по всей планете расползся, - а попробуй, сыщи. Чай, не сталкеров сюда сбрасывают. Так что, мил друг, в байки не верь. Никто оттуда не возвращался, хоть сказками и подчуют!
- А что впереди? - перебил его Григорий.
- Главный коллектор и центральная свалка. Эльдорадо! Вот к ней бы нам прорваться, - Василий мечтательно прикрыл глаза и замолк. Григорий легко потормошил его, возвращая в реальность.
- Брат Василий, что нам мешает пройти к свалке?
- Утилизаторы, - буркнул тот.
- Кто?
- Не кто, а что, тетеря, - вздохнул Василий. - Автоматы коммунальщиков. Черт знает, кто их программировал, но они нас за людей не считают. Хапнет тебя такой, и поминай, как в верхних уровнях звали. Сначала расчленит, а потом распыляет на атомы. Чтобы без следа. Мы же для них, что? - Василий ткнул пальцем вверх. - Мы, товарищ, для них утиль. То есть - ничто. Нелюди. Отбросы. Генетический мусор. Поэтому они - наверху, а мы - в канализации. Так-то, Григорий.
Имя, предложенное старостой, прилепилось как свое, но мужчина чувствовал: оно не родное. Все, что он видел здесь, было ему чуждым, но разве у него был выбор? Вернуться в прошлую жизнь новоиспеченный кочевник мог только во снах, в которых ему казалось: еще немного, и он вспомнит все. Вспомнит, и вернется наверх - к небу и солнцу. Но пока пространство вокруг него освещал жалкий огонек масляного светильника.
3. Чистилище
Лучший отель Башни Дайка встречал переливом неоновых огней, фешенебельным холлом и радушной улыбкой девушки-администратора в наглухо застегнутой строгой блузке. Судя по неровной форме зубов - из природорожденных. Тем лучше - с ними легче договориться.
- Господин Иванов, - поклонилась она. - Рады принять вас. Располагайтесь. Будут отдельные пожелания? Подругу, друга, пару?
- Это дом терпимости? - я натянул маску брезгливости. Администратор продолжала улыбаться, но я чувствовал, как она внутренне напряглась. - Следовать через пол Ойкумены за говорящей куклой с руки прыщавым юнцам.
- Чем мы можем скрасить досуг? - она сверкнула глазами из-под густых ресниц.
- Меня интересует особый сервис, - я вынул платиновую карточку. - Охота. Мой рекомендатель советовал остановиться именно в этом отеле. Он близко знаком с владельцем вашего заведения, о чем вы, полагаю, знаете. Мне обратиться к нему напрямую, или мой вопрос решите вы?
- Все, что пожелаете, господин Иванов, - девушка склонилась в низком поклоне. - Егермейстер отеля оповещен. Незабываемого отдыха!
Милостиво кивнув, я провел банковской картой по считывающему устройству на ее ладони. Судя по тому, что администратор склонилась еще ниже, чаевыми она осталась довольна. Я мысленно поморщился и направился в номер.
В коридоре у двери ждал коренастый мужчина в строгом френче.
- Господин Иванов? - он щелкнул каблуками тяжелых ботинок.
- Господин егермейстер?
- Так точно, - сказал он. - Пройдемте в помещение?
- Милости прошу, - я распахнул дверь номера. Егермейстер уверенно проследовал в зал, мягко переступая с ноги на ногу, будто хищный кошачий, словно показывая, что он, мол, опасный малый и всегда настороже. Я предложил ему кресло и открыл бар.
- Перейдем к делу? - спросил он, усаживаясь в предложенное кресло. - Какая интересует дичь? Красная, черная, пернатая?
Я плеснул ему и себе бренди, протянул гостю бокал.
- Бледная, - сказал я и по чуть дрогнувшей руке егермейстера понял, что мои познания в охотничьем сленге Клондайка были для него неожиданностью. Едва пригубив, он поставил бокал на столик.
- Мы не занимаемся организацией охоты на падших, - он буравил меня глазами.
- Не разочаровывайте, - холодно произнес я. - Мой рекомендатель утверждал обратное.
- Что ж, - неожиданно согласился егермейстер. - Но мне нужно убедиться в подлинности вашей личности. Позвольте руку, господин Иванов.
Он вытащил из кармана портативный сканер ДНК. Я ткнул в него пальцем: для анализа вполне достаточно немного жира с подушечки. Егермейстер сверил результаты со своим банком данных. Чуть позже надо обязательно добыть копию его информационной базы. Я подозревал, что найду в ней ценные сведения не только о сотрудниках правоохранительных структур.
Судя по потеплевшему взгляду егермейстера, мой генокод был вне подозрений.
- Прошу прощения, господин Иванов, - сказал он. - Меры предосторожности. Вы могли оказаться полицейским, а нам не хочется сложностей.
- Принято, - сдержанно ответил я. Егермейстер вздохнул.
- У вас есть какие-то предпочтения? Хотите воспользоваться услугами загонщиков?
- Предпочитаю свободный поиск, - сказал я. - Мне понадобится транспорт и группа прикрытия - на случай появления полиции и чрезвычайных обстоятельств. Но не следуйте по пятам - терпеть не могу, когда дышат в затылок. Группа должна забрать меня с места, где я активирую маячок, не иначе.
- Давненько не бывало в наших краях серьезных людей, - егермейстер глотнул из бокала. - Выбор особого снаряжения, оружия? У нас богатый арсенал, рекомендую взглянуть.
- Благодарю, - сказал я и протянул ему список. - Интересует вот это.
- Узнаю бывалого охотника, - пробежав глазами по строкам, он с уважением протянул мне пятерню. Рука у егермейстера была твердой, как камень. - Когда изволите приступить?
- Как только подготовите прикрытие и снаряжение.
Егермейстер взглянул на наручный хронометр: - Ваш заказ будет подготовлен в течение получаса.