Белые непрозрачные чулки подчеркивали идеальность ее ног.
Голубые сапожки усеяны крупными прозрачными камнями.
Разумеется, бриллианты, потому что девушка - сама - бриллиант.
На очаровательной головке сверкает изящная маленькая корона с одним бриллиантом, но с каким - величиной с яблоко.
- Нравлюсь? - девушка поймала мой восхищённый взгляд.
- Извините меня, пожалуйста, но красивее вас я никого никогда не видела, - я от откровенности покраснела.
- Я всем нравлюсь, в этом моя беда, - девушка наиграно вздохнула, будто тяжело нести ношу абсолютной красавицы.
- Извините, что я говорю без разрешения, но я не понимаю, что за беда, когда вы нравитесь.
Простите мою назойливость.
Но я всем не нравилась в другом мире.
Это настоящая беда, когда девушка никому не нравится.
Извините, что я осмелилась некрасивая упомянуть о себе в вашем присутствии. - Я опять покраснела, хотя краснела постоянно.
Удивительное свойство у меня краснеть и краснеть, смущаться и смущаться, сгорать от стыда и сгорать, и так без конца.
- Снежана, ты не поймешь девушку, у которой все есть, любые желания исполняются по движению ресниц.
Все готовы мне услужить, подхалимствуют.
Я давно не слышала правду, потому что из-за моей красоты все льстят мне, никто не осмеливается произнести дерзость в мой адрес.
Разве что, - девушка с огненной любовью в глазах посмотрела на Светлану, - есть одна упрямица.
- Извините, что вклиниваюсь в ваши отношения, но вы - Снегурочка, сестра моя? - Я бы выпучила глаза, если бы они были огромные.
- Снежана! К сожалению, я твоя сестра! - Снегурочка посмотрела на меня с жалостью.
Но не с жалостью, как на собачку, а с жалостью - как на неисправимую человеческую личность.
- Снегурочка! Я знаю, что наша общая мама - Снежная Королева!
Простите, если я искажаю историю.
Мне так стыдно!
А отец у нас тоже один на двоих?
Мне так неловко, что отвлекаю вас расспросами.
- Мой отец - Морозко, - Снегурочка передернула плечами.
- Принцесса Снежана, а твой отец - Ледоруб, - обнажённая Герда крикнула из цепей.
- Герда, ну, кто тебя за твой миленький шаловливый язычок тянул? - Моя сестра с осуждением посмотрела на Герду, а затем махнула изящной ручкой - и махнула тоже изящно: - Ладно, Снежана все равно узнала бы о своем отце.
- У тебя отец великий Морозко, а у меня какой-то Ледоруб? - я надула губки. - Извини, пожалуйста, что я недовольна отцом. - Я даже в сказках не слышала о Ледорубе.
Мне стыдно! - Я закрыла ладошками лицо.
Гогот и ржание раздались со всех сторон. - Бабушка Виола...
- Виола - вьюга, - сестра поправила меня.
- Знаю, извини. Вьюга Виола рассказывала мне совсем другую сказку о Снегурочке.
Жил-был крестьянин Оцеола и была у него жена Женевьева.
Жили Оцеола в любви и согласии, только детей у них не было.
Так они и состарились в одиночестве, как наверно, состарюсь и я без жениха.
Сильно они о своей бездетности горевали, да другими детьми настроение поднимали.
Но не судьба тем, кто не догадался сделать детей, когда мог.
Ладно бы Оцеола и Женевьева были бездетные по здоровью, или одинокие, но нет - они просто никогда не занимались этим... - Я горела от стыда. - Ну, вообщем, не знали, откуда дети берутся.
Я тоже представляю этот процесс смутно. - Зачем я позорюсь? - Однажды, выпал в Колумбии, где они жили, белый снег в виде порошка.
Детишки чужие резвились в фавэлах, лепили из снега стройных красавиц.
- Пойду и я себе слеплю снежную женщину, - Оцеола усмехнулся.
- Что ж, пойдем разгуляемся, - на Женевьеву напал веселый час. - Только я у тебя одна женщина в твоей Судьбе.
Лучше слепим из снега колумбийского нам дочку.
- Раздевайся, будешь мне позировать, - согласился Оцеола.
Вылепил он из снега девушку необычайной красоты.
Приукрасил, конечно, снежную деву.
У Женевьевы с возрастом произошли перемены в теле, а Оцеола из снега лепил молодую.
Он сделал снежной девушке груди молодые, налитые с задорными сосками.
Не пожалел на подкраску сосков и губ губную помаду жены.
На лицо снежной девушки наложил легкий слой макияжа.
Волосы ее висели сосульками, а над низом живота снежной девушки Оцеола задумался.
- Жена моя, Женевьева, - Оцеола пальцем провел борозду внизу снежной скульптуры. - Не будет ли несоответствием содержания и формы, если я на лобке снежной девушки нарисую волосики?
- Волосики - лишние, они нарушат гармонию ледяной скульптуры, - Женевьева не согласилась с мужем. - Девушка снежно белая, а у снежных блондинок там волосики не растут. - Это был единственный спор по поводу внешности снежной красавицы.
- Руки у тебя золотые, мужик, - сказал мудрец, когда проходил мимо снежной статуи. - Надо же - вылепил чудо, от которого у меня в душе и везде вишня зацвела.
Чудесные формы, изгибы, впадины, выпуклости.
- Спасибо за комплимент, сэнсэй, - Оцеола поклонился. - Я старался, с жены своей Женевьевы пример брал.
Она позирует мне для изготовления снежной скульптуры.
- Вижу, что позирует голая, - мудрец сэнсэй перекинул миску с лапшой собэ из правой руки в левую. - Я нахожу, что твоя жена выглядит, как живая. - Наставник внимательно разглядывал Женевьеву.
Она под его взглядом опустила скромно глаза.
И эти глаза нескромно смотрели в ниже пояса самурая.
- Господин, вы носите самурайский меч в штанах? - Женевьева проявила любопытство.
Самурай и Оцеола засмеялись над глупым вопросом женщины.
Но Женевьева не была глупой, она - хитрая и мудрая.
Оцеола продолжал работать над мелкими деталями снежной девушки: оттачивал черты ее лица, подрабатывал носик, обрисовывал губки.
- Жена Женевьева, посмотри, какую я красавицу сотворил, - Оцеола с гордостью обернулся.
Но нет его жены.
Лишь снег мелко несется к вершине Фудзиямы.
- Твоя жена Женевьева ушла жить к самураю Судзуки, - снежная девушка ожила. - Сердцу не прикажешь.
Медленно медленно
Ползет черепаха по берегу Амазонки.
Тихая любовь. - Снежная красавица нежно опустила ладони на плечи Оцеолы. - Женевьева из вас двоих: ты и самурай Судзуки - выбрала лучшего.
Женщина всегда ищет для себя самого наилучшего жениха.
Судзуки древнего рода, феодальный князь.
Ты - простой сапожник из фавэлы.
Женевьева сделала правильный выбор не в твою пользу.
- Ты! Ты разговариваешь? - Оцеола отпрыгнул от девушки в ужасе.
- И не только, - девушка превратилась в живую, но снежную.
- Что не только?
- То - не только!
- Да?
- Да!
- Что же ты не ушла вместе с Судзуки?
- Я бы ушла, но он не пригласил меня, - снежная девочка сдвинула брови. - Буду ждать другого достойного жениха.
А пока придется жить в твоей сакле, раз ты меня вылепил из снега. - Снежная девушка поцеловала Оцеолу в губы.
И завертелось у них, закрутилась снежная любовь.
Оцеола с трудом пришел в себя от нахлынувшего счастья.
Он назвал рождённую из снега - Сноу Герл, то есть Снегурочка.
Каждый день по вечерам Оцеола уходил в кабак.
За кувшинчиком сакэ и с подносом с суши он хвастался перед бедными кузнецами своей снежной подружкой.
Снег на улице давно растаял, зазвенели в Колумбии ручьи и ножи.
А Снегурочка не тает, а даже - наоборот, в теле снега прибавляет, как холодильник без разморозки.
Оцеола домой возвращается далеко за полночь.
Но Снегурочка ждет его, потому что никогда не спит.
Она сидит у окна сакли и высматривает подходящего нового мужа.
Подходящие в фавэлы не заходят, поэтому Снегурочка довольствуется пока Оцеолой.
Она снимает с него сапоги, омывает ноги и чресла в тазике, а затем у них начинается веселье: танцуют, поют, забавляются по-взрослому до утра.
- Сограждане, - на следующий день Оцеола снова стучит себя кулаком в груди. - Снегурочка, она - она необыкновенная. - И опять пьют сакэ за здоровье Снегурочки.
Прошла одна самоизоляция во время эпидемии вируса, сменилась другой.
Чрезвычайная ситуация следует за ситуацией.
Оцеола в ус не дует, все радуется и радуется.
Но даже он в кабаке понимает:
- Радость не бесконечна.
Только печаль вечная.
Луна на небе.
Луна на дне ручья.
Осенний вечер. - Любят они маленькие стихи.