- Дайте им рома! - графиня, поняла, что настойчивые ухажеры пираты не дадут ей полностью насладиться утренним массажем, поэтому вздохнула и величественно махнула холеной белоснежной рукой!
- Пираты привыкли не получать, а сами брать! - Daniel десятым чувством сторожевой собаки осознал опасность, резко, как на коровьей лепешке, развернулся и взмахнул саблей, не глядя.
Из-за его широкой спины графиня не видела, зачем ее верный страж размахивает в каюте оружием, услышала стук чего-то упавшего, а затем бульканье, словно из кувшина вытекает молоко.
На лестнице послышались кашель и торопливые шаги, будто человек спешил на свадьбу или на свою смерть.
Сначала графиня увидела ноги в грязных тряпках - фу, как дурно, - а затем в каюту бесцеремонно ввалилось немытое и грязное неблагородное существо.
На пирата с гравюр оно похоже, как яйцо похоже на лошадь, никакого сходства.
Неужели, веселые пираты решили дать представление в ее каюте? Оригинально и в высшей степени захватывающе!
Графиня откинулась на мягкие подушки, и существо замерло, оно открыло рот и показало полное отсутствие зубов.
В голове пирата промелькнула вся его жизнь, и жизнь всех его предков, и в памяти не возникло ни одной подобной картины с обнаженной благородной леди необыкновенной красоты.
Пират готов был умереть ради одного взгляда на эту красоту, и умер, не приходя в сознание.
Daniel легко снес ему голову одним ударом сабли, закаленной на крови ведьм.
Virginie часто присутствовала на казнях, и чужая смерть ее не волновала, потому что все должны умирать, все, но не она.
Когда звуки вернулись в мир, то графиня услышала топот табуна диких жеребцов.
Не один, а армия бесцеремонных пиратов стремились попасть в ее каюту и припасть к ее ногам.
С ревом ощипанного орла Daniel бросился к лестнице, гранитной грудью смял первую волну пиратов, а затем поднялся выше, и, судя по звукам, рубил капусту и открывал бутыли с молоком, которое булькало и булькало.
- Любопытный театр, причем актеров убивают - реалистично! - графиня сошла с ложа и подняла руки, словно хотела дотянуться до Солнца.
На трупы она не смотрела, это жертвы ее красоте. - Голубое!
Anne поняла с одного слова и сорвала с вешалки голубое шикарное платье, похожее на вздох морской волны.
Через бездну времени, под грохот на палубе, под крики и вопли, графиня Virginie Albertine de Guettee была одета.
Предстояла еще длительная процедура причесывания и укладки шикарных волос цвета девственно чистого снега.
Но причесыванию не суждено сбыться.
В третий раз, как в сказке о гномах, появился в этот день Daniel.
Правый глаз у него вытек, и вместо него на графиню смотрела бездна ада, левой ноги нет, что неудобно при ходьбе.
Virginie Albertine de Guettee с сожалением поняла, что с Daniel придется расстаться, потому что одноглазый одноногий слуга выглядит не эстетично, а графиню должно окружать только прекрасное и возвышенное.
Зачем Daniel потерял глаз и ногу, его же об этом она не просила, и на это не поступило ее величайшее соизволение, а стражник без разрешения себя изувечил, и в этом состоит его преступление перед своей госпожой.
- Капитан убит! Кастеляншу повесили! Боцмана выбросили за борт на корм акулам! - Из носоглотки Daniel вылетали кровавые пузыри. - Госпожа! Вам грозит либо смерть, либо бесчестие! - Daniel обращался к Virginie Albertine de Guettee, а судьба Anne никого не интересовала: когда под угрозой господа, о крестьянах не думают.
Стражник пополз к онемевшей Anne, при этом неуклюже переваливался через трупы убитых им пиратов, за ним красиво струилась река крови из обрубка ноги.
С чудовищным запахом изо рта и зубовным скрежетом Daniel сорвал с бедной Anne платье, показал девушку во всей ее природной красоте.
Anne не сопротивлялась, она, как и Virginie Albertine de Guettee, не считала Daniel мужчиной, а сейчас - тем более, и все навалившиеся страхи парализовали девушку, она находилась под наркозом.
- Мерзавец, как ты смеешь распоряжаться в моей каюте, при своей госпоже! - Virginie Albertine de Guettee топнула очаровательной ножкой, и брызги чужой крови из лужи крови щедро осыпали лицо Daniel. - Ты можешь раздевать своих девушек где угодно, и кого угодно, но не смей прикасаться к моему имуществу!
Если без глаза и без ноги, истекающий кровью, перед смертью желаешь насладиться девушкой, то найди себе другую фигуру, но не мою камеристку! - Virginie Albertine de Guettee нравилась себе самой в этот момент, смотрела на себя со стороны и одобряла свои действия, умные слова, аристократическую стать.
Но на Daniel слова госпожи не подействовали, все равно, что лбом пытаться пробить Великую Китайскую стену.
Он повторил процедуру раздевания с Virginie Albertine de Guettee, бережно снял с нее красивое дорогое платье и так же аккуратно вложил в руки Anne:
- Одевайся в роскошное платье госпожи! - приказы умирающего слуги камеристки не обсуждают. - Вы поменяетесь местами! - Единственный глаз Daniel сверкнул и погас, как уголек под тушей кабана. - Леди Virginie Albertine de Guettee будет играть в служанку, а ты, Anne, станешь на время ее госпожой!
Разбойники надругаются над благородными дамами, мстят им за бесцельно прожитые голодные годы, вымещают на них свою ненависть на никчемную жизнь.
К бедным девушкам относятся чуть лучше, также насилуют, но не убивают из-за сострадания, из-за любви к ближнему.
Крестьянки для пиратов - ближние, а леди - далекие. - Daniel поднял платье Anne, провел им по полу, испачкал в крови и грязи, затем правую руку опустил в месиво из крови, дробленых костей и щедро измазал прекрасные белоснежные волосы Virginie Albertine de Guettee, ее лицо, руки и даже уши: - Простите меня, вашего верного слугу, госпожа, но я хочу для вас только добра, хотя это добро сейчас дурно пахнет.
Ради вашего спасения вам придется на время превратиться в служанку, в прислугу, в камеристку, в черную кость.
Делайте, что я вам скажу, и тогда у вас обесчещенной, избитой, надломленной, состарившейся, хотя бы одним глазом, появиться шанс увидеть родные берега.
Повторяю: к служанкам разбойники относятся лучше, чем к их госпожам, потому что служанки ближе к телу пирата, и по духу с ними схожи.
Мы с Anne жертвуем своими жизнями ради вас, а вы должны, обязаны принять эту жертву. - Daniel тяжело вздохнул, и выпустил пар из многочисленных дыр.
Anne бледная, как брюхо акулы, быстро натянула голубое платье госпожи и без разрешения Virginie Albertine de Guettee, натягивала на нее свое платье, платье простой крестьянской девушки, которая хотела жить лучше, чем в родном свинарнике, а получила намного хуже - смерть.
Девушка жертвовала своей жизнью за Virginie Albertine de Guettee, и догадывалась, что госпожа не оценит ее подвиг.
- Ничего не понимаю, все одновременно сошли с ума и решили умирать! - До Virginie Albertine de Guettee не доходил смысл сказанного верным слугой, который уже потерял часть своего тела. - Я превращусь в служанку?
Более глупого высказывания я не слышала после неудачной шутки нашего короля по поводу куриных яиц.
Я - персона неприкосновенная, и передо мной расступаются волны Мирового океана, и склонят головы все.
Зачем вы представляете добрых пиратов злодеями, Daniel?
Нарочно, чтобы досадить мне, искалечили себя, затем насладились видом обнаженных наших тел, вернее, насладились созерцанием моей красоты, а у служанок нет красоты, потому что служанки всегда находятся в тени своих повелительниц... - Virginie Albertine de Guettee продолжала бы ругать слугу долго, нудно и с аристократическим сарказмом, и это понимал Daniel, и Anne знала, что так и будет, потому что труднее остановить корабль, чем говорящую девушку.
Daniel снова вздохнул, и опять наполнил каюту смрадом, запахом преисподней изо рта.
Верный слуга решил пойти на все до конца, лишь бы его госпожа осталась живая, хоть частично.
Он выхватил огромный нож, больше похожий на саблю, с зазубринами на краю лезвия, на руках подтянулся за край шкафа, затем обхватил правой рукой шею Virginie Albertine de Guettee, словно пытался вырвать язык у коровы.
- Anne, помоги мне раскрыть ее рот до пределов, установленных природой, а то у меня не сто рук, и нога всего лишь одна.
Наша госпожа очень гордая, поэтому обязательно проговорится и расскажет пиратам, кто они на самом деле, и кто она.
И тогда ее ждут не только акулы морские, но и хищники земные.
После того, как Virginie Albertine de Guettee признается, что она графиня, то проживет не дольше одной минуты, а мы этого не хотим допустить! - Daniel подмигнул Anne, на которой болталось платье графини. - Лучше жить без языка, чем без головы! - Daniel дружески кивнул, начинающей все понимать, Anne.
Камеристка крепко, как в индийской борьбе, сжала маленькими ладошками череп своей госпожи.
Daniel на последнем издыхании (девушкам казалось, что он вот-вот провалится в преисподнюю) ловким одним движением отрезал Virginie Albertine de Guettee язык, который был у нее с самого рождения.
Virginie Albertine de Guettee вскрикнула, и кровь полилась по ее белой лебединой шее.
Девушка еще не осознавала масштабы катастрофы.
Daniel раскурил сигару и прижег кровоточащую рану жарким огнем, словно запечатлел последний поцелуй.
- Теперь, если вы, госпожа потеряете рассудок и захотите выдать свою тайну, то не сможете.
Оставайтесь служанкой до лучших времен и благодарите меня за дарованную вам жизнь! - стражник откинулся на мягкие подушки, как бездну времени назад позволяла себе только Virginie Albertine de Guettee.
Virginie Albertine de Guettee, наконец, поняла, что она уже не прежняя, не с полным запасом органов, и дико завыла.
- Молчи, дура! Ты теперь крестьянка, а крестьянки плачут только тогда, когда у них корова сдохнет! - Anne вошла в роль и отвесила своей госпоже пощечину. - Daniel прав, хотя он и мужчина.
Тебя возьмут в плен, но не убьют, потому что служанки всем нужны.
Господа - бесполезные, а слуги - необходимые.
С этого момента делай противоположное тому, что делала раньше, поступай наоборот, не так, как тебе хочется.
Служанки не смотрят в пол, не разглядывают носки своих туфель, а нагло бесцеремонно глазеют на любопытное и в глаза своих господ, вопросы не задают, юбку поднимают так высоко, что видно все, голову держат чуть набок, головой мотают, любопытны, воруют, ржут громко, вилку не признают, кушают часто руками, чавкают, давятся, потому что еду в любой момент могут у них отобрать, на гусар и других статных кавалеров смотрят с обожанием, принимают с восторгом дешевые подарки, вообщем, все не как у благородных. - Anne увидела спускающихся в каюту пиратов, и еще раз отвесила пощечину своей госпоже.
Высокий статный пират вошел первым и оценил жест Anne:
- Голубка попала в наши сети! - сказал не смешное, но бородатая и беззубая гвардия за его спиной посчитала шутку остроумнейшей, каюту накрыл дикий хохот пиратов.