Закрыла глаза, вытянула ноги.
Тело гудело, отдавало болью в островках заживающих ран и принятых ударов.
Но долго наслаждаться свободой не пришлось.
Сначала лязгнул отодвигаемый засов, затем послышались шаги.
"Странно, сначала должны быть шаги, а потом другие звуки", - Пантера открыла глаза.
Она думала, что пришла Ифигения с каким-нибудь нравоучением для новеньких рабынь.
Но вместо тренера в узкую камеру вошла Ванесса.
Из-за ее спины выглядывали Дриада и Идофея.
Реакция строптивой была мгновенная.
Она сделала попытку вскочить на ноги.
"А разве меня бы это спасло, - Пантера подумала вяло, но со злостью. - Какая разница, когда бьют лежачую или на ногах".
Не успела; Дриада и Идофея ловко, профессионально прижали ее к соломе.
Пантера затихла, она решила не тратить остатки сил на сопротивление, потому что себя бы не освободила, а жалкими потугами доставила бы обидчицам радость.
- Я никогда не прощаю обиду, - Ванесса сузила глаза.
Они превратились в две щелки. - Если гладиатрикс простит, то это не означает, что ее простят.
Жалость на арене и в жизни приводит к смерти.
Либо ты, либо я. - Ванесса ногой ударила в левый бок строптивой.
Тело отозвалось ноющей болью. - Ты думаешь, что ты одна в школе гладиаторов особая.
Так думает каждая, и каждая новенькая считает себя особенной жертвой, строптивой, к которой должны относиться по-человечески. - Ванесса произнесла "по-человечески" с презрением. - У нас у всех истории, и они, поверь, не менее трагичные, чем твоя.
Но мы смирились, затаились до поры до времени.
Ты же хочешь поставить себя выше нас, ветеранов.
Так нельзя, девочка, так нельзя. - Ванесса присела на колени, подняла голову Пантеры за волосы.
"Когда же они начнут меня избивать? - Пантера сжала губы, сверкала изумрудами глаз. - Нет ничего хуже, чем слушать болтовню врага.
Лучше бы избили меня до потери сознания, чтобы я не выслушивала мучительные речи". - Ни одна жилка не дрогнула на лице Пантеры.
- Я не виновата, что досталась Гераклу не девственницей.
В нашей деревне нравы строгие, и родители не уберегли меня от посягательств парней.
До восшествия на ложе с Гераклом я ему лгала.
Он же был уверен, что я девственно чиста, поэтому вручил мне ключи от сокровищниц. - Ванесса приблизила свое лицо к лицу Пантеры, не боялась, что строптивая укусит или плюнет в лицо. - Утром Геракл был суров со мной.
"Зачем ты обманула меня? - спросил он, словно имел надо мной власть. - Я бы простил тебе потерю девственности, но не прощаю лжи".
"Кто ты, чтобы прощать меня или не прощать? - Видишь, Пантера, я тоже когда-то была строптивой. - Не моя вина, что меня насиловали в деревне.
Где ты был, пировал в это время?
Ждал, когда ягодка созреет и упадет тебе в рот?"
Геракл ругал меня, два раза ударил по лицу рукояткой меча.
Наконец, он прекратил пытку и принял для себя важное решение:
"Ты возомнила себя богиней, Ванесса.
Ну что ж, красавица, ты останешься навсегда в пантеоне богов.
Обещаю, что до следующего утра ты не доживешь". - Геракл мог убить меня сразу, но зачем-то растягивал удовольствие.
Я бросилась к ногам мужа, целовала его грязные колени, просила прощения. - Ванесса качала головой. - Обвиняла деревенских парней насильников, говорила, что раскаиваюсь.
Моя гордость и строптивость исчезли, как весенний снег.
Я видела свое отражение в зеркале: прекрасная девушка в слезах.
Мои слова тронули бы сердце Циклопа, но у Геракла нет сердца.
Вместо сердца у него камень.
"Ты умрешь за свою провинность.
Умрешь утром". - Геракл находил удовольствие повторять, что я умру.
"Если мне суждено умереть с первыми лучами Солнца, то дай мне возможность провести ночь вдали от тебя, чтобы не видеть твою гнусную рожу. - Гордость и строптивость непостижимым образом вернулись ко мне. - Нашел чем гордиться: сильный мускулистый мужчина издевается над слабой беззащитной девушкой". - Я упросила Геракла отпустить меня на крышу дома.
Он разрешил, потому что это входило в его планы мучить меня.
С крыши невозможно убежать, тем более что охранять меня Геракл поставил сильную, умелую рабыню, бывшую гладиатрикс.
Персефона смотрела на меня с жалостью, но эта жалость превратилась бы в жало пчелы, если бы я сделала попытку сбежать.
"Персефона, окажи мне последнюю милость, - я взмолилась, - посмотри, не едут ли славные воины спасти меня.
Слезы застилают мои очи, я ничего не вижу".
Персефона вгляделась в звездную ночь.
"Нет, Ванесса, я никого не вижу.
Никто не спешит тебе на помощь".
Я снова и снова ее просила, и она опять отвечала мне бесцветно, что никто не собирается меня спасать, потому что я никому не нужна.
Она ласкала меня, я целовала ее в ответ, и я не стыдилась, потому что это была последняя моя ночь.
Я имела право делать то, что хочу.
Так я впервые познала близость с девушкой.
Наступило утро, лучи Солнца отразились от бронзовой кожи Персефоны.
Рабыня, несмотря на нашу близость, не стала ко мне ближе.
С внутреннего дворика раздался требовательный крик Геракла:
"Ванесса, пришло время приносить тебя в жертву.
Спускайся немедленно".
Я задрожала и прижалась к Персефоне:
"Милая, посмотри, не идут ли спасать меня?
Я ничего от страха не вижу".
"Нет, Ванесса, лишь торговцы хлебом спешат по своим делам.
Никто не собирается спасать тебя".
"Иди, а я то я сам приду и принесу тебя в жертву на крыше.
Тебе это не понравится". - Послышались тяжелые шаги Геракла.
"Красивая Персефона, посмотри, не спешат ли мне на помощь славные воины?" - Надежда не умирала во мне.
"Вижу! Вижу, кто-то спешит!" - Персефона ответила бесцветным голосом.
Ей было все равно: спасут меня или нет.
После гладиаторской жизни в Персефоне не осталось ничего человеческого.
"Воины бегут спасти меня из плена?"
"Нет, не воины, это патриции торопятся на утреннее заседание сената"! - Персефона приложила ладонь ко лбу, чтобы лучше видеть.
"Кто же наделал столько ступенек на крышу, - Геракл был уже близко и зол. - Когда же ты спустишься мне в руки?"
"Персефона, посмотри, в последний раз. Никого?" - Я покорно опустила голову.
"Вижу! Деревенские парни с вилами и топорами бегут к нашему дому". - Персефона подтянула ремень, к которому привязан меч гладиатрикс.
Геракл закричал так громко, что ему отозвались барабанщики в сотне центуриона.
Я бросилась на лестницу, чуть не сбила его с ног.
Выбежала на внутренний дворик.
Геракл догнал меня у купальни, схватил за волосы, как я сейчас держу тебя, строптивая. - Ванесса подошла к финалу рассказа.
Это видно по ее раскалившимся глазам: - Геракл занес надо мной меч:
"Время над тобой уже не властно, придется умереть".
Я подумала: увижу ли я со стороны свое обезглавленное тело.
В эту минуту раздался звук разбитых амфор в доме Геракла.
Он опустил мою голову и с интересом прислушался.
Распахнулись золотые двери и в купальню вбежали деревенские парни.
Те парни, которые меня насиловали раньше.
"Ванесса, мы передумали отдавать тебя в мужья Гераклу.
Мы продадим тебя в рабство!" - Парни решили на мне заработать, поэтому хотели забрать.
Они поняли, что Геракл собирается перерезать мне горло и вознегодовали.
Им не понравилось, что он распоряжается их собственностью.
Геракл увидел деревенских с дубинами и другим оружием и побежал от них, прыгнул в бассейн.
Они догнали его и били долго и мучительно, со сладострастием, но не так, чтобы убить.
После этого они забрали меня и отвели на рынок рабов.
Меня продали в школу гладиаторов.
После этого я однажды встретила одного из парней, он рассказал, что на вырученные от продажи меня деньги, он выгодно женился на дочке философа.
Другой парень на кровавые деньги купил овец, третий - отравился учиться в Афины. - Ванесса замолчала, но голову Пантеры не отпускала. - Во мне накопилось столько обиды, что одной твоей кровью ее не смою.
Плюс еще обида моих подруг Дриады и Идофеи. - Ванесса пододвинула левую ногу к голове Пантеры. - Мы придумали для тебя более унизительное и страшное, чем смерть.
Целуй мою ногу, покорно целуй. - Ванесса с силой за волосы поднесла голову Пантеры к своей ноге.
Пантера даже не сделала попытку вырваться, нет сил.
Ванесса трижды приложила свою ногу к губам строптивой. - Вот теперь ты не Пантера и не строптивая. - Ванесса встала и с легким сожалением смотрела на Пантеру сверху вниз. - Я думала, что ты станешь сопротивляться, извиваться, проклинать нас.