Виталий с Людмилой насторожились. Они восторженно глянули друг на друга и стали вглядываться в листву деревьев.
Остановилась. Трели доносились из зарослей. Людмила, восхищенно улыбаясь, взором искала птичку.
Подошли к берегу поближе.
– Откуда тут соловьи?
– С древних времен, наверное!.. Выходит, что остров понравился не только мне и пчелам. Соловушкам тоже.
Всматриваясь в кроны деревьев, увидели, как на маленькой ветке стоит, вцепившись коготками в кору, соловушка. Вытянув шейку и раскрыв клювик, птичка издает мелодию.
Напротив нее на другой ветке сидят пять оперившихся пестреньких птенцов и, прослушав маму, повторяют трель, каждый на свой лад.
Соловушка, наклонив головку, слушает. Усложняет, выводит трель то тоньше, то потише, то громче. Снова и снова, на разные лады учит петь.
Птенцы смешно и неумело вторят за мамой.
Завороженно постояв, любуясь птахами, пошли дальше вдоль изгиба реки по тропинке.
– Свадебное путешествие закончилось. Завтра в город возвращаемся. Неделька пролетела незаметно.
– Зато впечатлений хватает…
На другой день утром, позавтракав, отдохнули под навесом в утренней прохладе, простились с отцом и, собрав вещи, сели на мотоцикл.
Людмила умостилась на заднем сиденье, придерживая перед собой дорожную сумку.
– Ты меня снова не потеряй на каком-нибудь бархане!..
Проехали пыльной дорогой мимо двугорбого верблюда, домика татарина. Подъехали к затяжному бархану. Полуобернувшись к Людмиле, Виталий прокричал, перебивая треск мотоцикла.
– Вдвоем на бархане застрянем!.. По объездной поедем!.. А вот в этом месте!..
Наступила тишина.
– …мы с тобой в прошлом году зимой познакомились, а до того, летом, после того как поступил в институт, прилетел в Бала Топар. Пришел на усадьбу лесничества, взял мотоцикл на пасеку поехать, и тут вдруг подходит ко мне незнакомая казашка лет сорока, красивая, стройная, улыбается и на чистом русском языке просит: «Отвези мою дочь к родственникам на стойбище, она хочет у родных погостить, это в двух километрах от твоей пасеки». И называет местность, где мы с тобой на днях в ковыле козленка видели.
Людмила понятливо кивнула головой, давая понять, что это место теперь ей знакомо.
– Если по пути, то почему не оказать уважение к женщине? Не подвезти ее дочь к юрте?.. А самого сомнение берет. Помню, баранов рядом с пасекой никто не пас. И юрты не было. Ну, думаю, возможно, недавно пригнали отару. Как отказать? Не поймут. Закон такой, просят помочь, значит, помогать надо. Так принято. Согласился.
Завел свой любимый мотоцикл «Восход», черный, блестящий, привык к нему, десять лошадиных сил. Если один на нем едешь, то даже через крутой бархан перескочить можно, а если забуксовал, то спрыгнул с него, держишься за руль, газуешь, и, заведенный, он сам из песка вылезет, и опять на него на ходу сядешь и дальше едешь. Легкий мотоцикл, удобный.
Казашка апа садится на заднее сиденье, едем через поселок к ее дому. А в совхозе дома добротные, двухквартирные, с большими окнами, построены по единому проекту для всех совхозов страны. А вот заборы невысокие. Проволоку между столбиков в три ряда натянули, а меж ней вставлены стволики кустарников. Такая изгородь долго служит.
Привез женщину к дому, она пошла за дочкой.
Вижу, что соседи из окон за нами наблюдают, из-за штор выглядывают маковки маленьких детских голов, большие взрослых и стариков.
Апа выходит из дома, за ней молоденькая девушка лет семнадцати. А такая красивая!.. Мамка у нее красавица, а эта юная, как картинка!.. Залюбовался ей, она улыбается, поздоровалась, словно мы с ней сто лет знакомы. Легко, словно черная лебедушка вспорхнула, села позади меня на сиденье, я завел мотоцикл, едем через поселок, она наклонилась к моему уху и что-то говорит, говорит, говорит, и так щебечет мило, словно мы с ней давно не то что знакомы, а влюблены друг в друга. Мне это странным показалось, обычно так себя незнакомые девушки не ведут, скромница первой не заговорит с мужчиной. Ну, думаю, понравился девчушке. Мать познакомить решила, вот и устроила этот спектакль, а, думаю, отвезу ее к родне, и на этом точку надо ставить, больше не соглашаться на такие предложения и никого не возить. Азия, дело тонкое.
В степи набрал скорость, девушка прижалась, обняла меня за грудь, и я вдруг спиной почувствовал ее пузочко, оно чуть-чуть выпирает!.. У меня пот на лбу выступил, так прошибло, словно в меня пуля влетела!.. «Беременная!.. Вот это влип так влип!.. Девчонка нагуляла ребеночка с каким-нибудь наркоманом казахом, есть такой в ауле, при встрече всякий раз на меня со скрытой ненавистью глядит. А мать казашка придумала, как грех дочери прикрыть и на меня свалить вину, – вот, мол, твой ребенок!.. Забирай кызымочку в жены, а не то убьют!
Иглы верблюжьих колючек впиваются в пальцы ног. Зной градусов под тридцать. Отъехали километр, аул скрылся из виду, до стойбища осталось еще столько же, и тут девчушка со всей злости кричит мне в ухо: «Хватит!.. Дальше не надо! Домой вези!..».
Я так обрадовался, словно тяжкий груз с плеч свалился! Развернулся, подвез девушку к калитке ее дома, а ее опять словно подменили, она счастливая, мило улыбается, что-то говорит мне на ухо!..
Вышла мать, улыбается с ехидцей, мило благодарит, апа счастлива!
Вижу, из окна дома соседи наблюдают, они свидетели, что встреча прошла мило, теперь я зять для казашки, а она мне мама! «В степь красавицу возил?! Возил!.. Карабчил? Карабчил! Значит, и свадьба будет на весь аул!.. Пир! Той, по казахскому обычаю!»
По душе в предчувствии беды заскребли когтями кошки…
На другой день еду я на мотоцикле с пасеки в аул, а в этом месте, где мы сейчас остановились, у дороги в объезд затяжного бархана затаились молодые казахи в зарослях саксаула и тамарикса, каждый за кустом, чтобы не так заметно было. Парней десять, лет семнадцати и старше. Наркомана я узнал, он самый высокий!..
Мелькнуло: «Поджидают!.. Свадьбы не будет!.. Убьют!»
Участковый милиционер в беседе как-то сказал, предупреждая, что убили одного тут за аулом, а виновного не нашли.
Включив прямую, самую сильную, вторую передачу, дав полный газ, стал быстро-быстро вилять зигзагами меж кустов по пересохшей земле, отъезжать в сторону от этой компании.
В меня полетели обломки кирпичей, темно-красные с острыми углами, один пролетел перед лицом, другой над головой.
Переключаю на первую скорость. Торможу.
Пролетели возле рук. У ноги!
Кручу рукоятку газа до отказа, колесо рвет песчаную землю. Переднее колесо поднимается, мотоцикл рвет с места и набирает скорость.
Кирпич попал в выхлопную трубу.
Включаю вторую передачу и газую! Резко торможу.
Кирпич попал в сиденье и отскочил в сторону.
Газую, набираю скорость. Виляю мотоциклом то в одну сторону, то, изменив скорость, в другую.
Кирпичи летят рядом с ухом: сбоку справа, слева…
Я стал удаляться от парней, а кирпичи не долетать. Оторвался! Ни один обломок меня не задел. Мотоцикл спас. – Виталий показал рукой на заросли кустарника тамарикса, саксаула, песчаной акации. – А так бы забили кирпичами и зарыли в песок!.. Нескоро бы хватились. И не нашли бы. Свидетелей нет. И лесники промолчат и вряд ли пойдут искать. Они меня в первый же год по приезде хотели выжить из лесничества. Закон у казахов такой есть: что бы ни происходило, если он даже свидетель, он ничего не видел, не слышал, не знает. Мен бельмейн. Я ничего не знаю. И русские так живут. Я много раз прокручивал в памяти этот эпизод. Понял, почему засаду устроили, кому надо меня из лесничества выдавить. И решил, что теперь уж точно из аула надо уезжать, в это лесничество на работу не возвращаться. Так что рощу из липы, акации, дуба и сад из яблонь и черешни на берегу реки Балатопарки мне теперь не посадить. Не успел.
Вернулся на пасеку, про эту историю родителям промолчал, лег от палящего солнца под деревом в тень на берегу речки и уснул. Ближе к вечеру поднялась температура, под сорок градусов, голова кружится, жар, но я поехал на мотоцикле в больницу. Приняла фельдшер, поставила диагноз «ревматизм сердца» и упекла на сорок дней на койку.
Ольга Камарго
Родилась 10 августа 1980 года в городе Краснодаре, получила образование по специальности «экономист по бухгалтерскому учету, экономическому анализу и аудиту» в Кубанском государственном аграрном университете.
С 2006 года живет в Санкт-Петербурге. В настоящее время является финансовым директором и соучредителем бухгалтерской фирмы.
На «Проза.ру» публикуется с декабря 2015 года под псевдонимом Ольга Камарго. Номинирована на премии «Писатель года» (2015–2018).
Вышла в финал в номинации «Детская литература» в 2016–2018 гг.
Произведения автора публикуются в литературных изданиях «Чешская звезда», «Три желания», «Край городов», в каталоге ММКВЯ (2016, 2018).
Также автор участвует в литературных проектах Интернационального Союза писателей: «Российский колокол», «Russian Bell», «Автограф», «Золотые пески. Русско-болгарский сборник».
Заняла 3-е место на фестивале «ЯЛОС-2017» в номинации «Детская литература». Номинирована на премии имени Владимира Набокова, Антуана де Сент-Экзюпери, М. Ю. Лермонтова.
В 2018 году окончила литературные курсы имени А. П. Чехова и М. А. Чехова при Интернациональном Союзе писателей. Участник международной конференции «Роскон-2018».
Сквайр фантастики и детской литературы по итогам международной конференции «Роскон-2019».
Является членом РСП с 2016 года и ИСП с 2018 года.
Жил-был Белый Кролик. Суетливый, пугливый, нервный, бегал по лесу от кого-то, путая следы. И всё время некто за ним шел, во всяком случае, ему так казалось. И он не останавливался, делая что-то на бегу, не успевая даже понять, получилось ли. А преследовали его еще не выполненные дела и обещания. И он уходил от них, а «хвост» не отставал – вместо одного вроде бы сделанного действия появлялись новые, требующие внимания.
А Белый Кролик всё время боялся опоздать, терял перчатки и веер. Особенно собираясь к Герцогине. Они ведь такие, эти высокопоставленные особы. Знаем мы, куда они ходят!
– Нельзя же так! – увещевала его Сова. – Рано или поздно выдохнешься, силы иссякнут. И что тогда делать?
И вот настал день. А может, утро. А может, вечер. Потому что сам Кролик не понимал уже, какой день и какое время суток, когда он «сгорел». Сел на месте от осознания, что не может больше сделать ни шагу. Он сидел и даже не понимал, что его не догоняют, а лишь не могут дозваться. Словно выпал из жизни, батарейки отключились.
Только день спустя он стал приходить в себя, медленно и верно. Шаг за шагом. Сперва он услышал пение птиц – и уши его зашевелились. Потом увидел Солнце в лесу – как оно пробивается через листву. И постепенно осознал, что сидит под деревом и не может сдвинуться. Сороки, сидевшие на дереве, загалдели, и он очнулся.
Зачирикали синички. Прибежали дальние родственники – зайцы. Пришли бурундуки, застучали дятлы. Прилетела, ухая, Сова.
– Ну что, Кролик, добегался? Я тебя разве не предупреждала, что этим всё закончится?
Кролик всё еще с трудом ловил себя в пространстве, понимая лишь то, что куда-то не успел. И это его нервировало, злило и раздражало.
Зайцы сообщили, что они нашли его перчатки и веер. И даже проведали Герцогиню. Синицы доделали его статью для лесной газеты. Бурундуки натащили еды. Дятел, как глашатай, собрал всех на помощь. И Кролик сможет заниматься делами, но после отдыха и не всеми сразу.
Кролик восстанавливался быстро и мог уже бежать. Да только понял он, что не нужно всё время это делать. Стал он бежать медленнее. Да еще и белки-озорницы подзуживали:
– Как белка в колесе! Совсем как мы!
И вот что странно – медленнее бежит, а успевает больше. И перестал терять перчатки и веер…
Завела себе Мартышка дом. Нашла дерево повыше да пораскидистее и решила в нем расположиться. Натащила веток и листьев, раскинула шатер и пригласила друзей на новоселье.
Пришли белки. Жилье оценили, но заметили:
– У тебя тут высоко. А вдруг упадет вместе с листьями? Надо шатер закрепить получше.
Жираф поздравил, но сказал:
– Высоко слишком. Зверям не дотянуться. Спустилась бы пониже.
Птицы прилетели. Посоветовали:
– Сверху маловато листьев, в дождь всё промокнет. Надо сверху тент натянуть, как люди делают.
Слон притопал. Раскритиковал за то, что слишком легкое строение.
Медведь заглянул. Отметил, что далековато и от пчел, и от малинника.
Тигр – что слишком долго вылезать из дома. Пантера – что слишком всё открыто, не защищено. Барсуку корни дерева показались ненадежными. Кому-то не хватало в доме света, кому-то воздуха. А кому-то и наоборот, было много. Были те, кто считал дом слишком высоким. И те, кто низким. И так далее.
У хозяйки медленно, но неотвратимо портилось настроение. Уже не хотелось идти за угощением и вообще… Придется, наверное, переезжать и всё переделывать.
Позже всех, вечером, прилетела Сова. Послушала она разговоры, увидела, что Мартышка совсем расстроена. Говорить при всех ничего не стала, только похвалила дом да поздравила с новосельем. Подарила коробку для всякой всячины.
Гости разошлись, обсуждая, что Мартышка-то наша совсем поникшая, надо бы помочь ей всё переделать. А Сова осталась еще, решив поговорить с хозяйкой. А та, кажется, вот-вот заплачет. Только гостья жалеть ее не собиралась, так, захотела научить кое-чему.
– Мне очень понравился дом, только я не понимаю, почему ты так расстроена в новоселье.
– Да вот, видимо, всё не так, как надо. Придется переделывать, а может, переезжать даже…
– Подожди, зачем? Разве ты недовольна тем, что получилось? Мне казалось, когда ты созывала всех, ты была счастлива?
– Так все ругают только!
– А жить в этом доме кому?
– Мне.
– Ты будешь жить с кем-то из них? С пантерой, может быть? С жирафом? Уверена, что нет? Тогда зачем ты всех слушаешь и под всех хочешь подстроиться? Это же твой дом?
– Это ведь друзья. Они добра хотят…
– Конечно, хотят. Друзья же. Но ты должна иметь собственное мнение о том, что для тебя хорошо. Ты делала дом для себя и была им довольна. Зачем же всех спрашивать, как тебе жить?
– Я не спрашивала. Сами по дружбе сказали, помочь решили.
– Молодцы. Пусть помогут. Вместе работать веселее. Только зачем делать для кого-то? Хотят помочь – пусть помогут так, как ТЕБЕ нужно. Не разрешай всем наводить порядок внутри твоего дома. Ведь он перестанет быть твоим.
– А вдруг они лучше знают?
– А вдруг – хуже? Они же не живут жизнью обезьян. Всё сделаешь по их рекомендациям, а жить не сможешь. Или не захочешь, а из признательности – придется. Как тогда быть?
– А как сейчас быть? Они ведь придут помогать.
– Вот и прекрасно. Попроси помочь в том, что тебе самой нужно. И увидишь, все ли друзья.
На следующий вечер пришли вчерашние гости. Попросила Мартышка помочь ей утеплиться да украсить дом вместо переезда. Кто-то даже ушел. Но почти все остались ей помочь, и все они прекрасно провели время.
Розы росли в теплице в больших количествах. Самых разных сортов и цветов. Лишь одна из красавиц росла на отдалении от великолепия шикарных кустов. Её так же поливали и согревали, как и остальных. Но она была замкнута и необщительна. Красивая, но отрешенная от всего.
По первости остальные розы пытались ее разговорить, втянуть в общие дела, утренние ритуалы встречи солнца. Потом оставили в покое, убедившись в бесполезности усилий. И вдруг…
Цветок стал раскрываться по-особенному. Обычно бутон открывался немного, на рассвете, и быстро отдавал почти весь аромат. А тут – такое чудо! Красавица раскрывается медленно, иногда стыдливо прикрываясь. Будто видит или слышит нечто.