– Конечно же, ей дадут освобождение, – сказала мать.
– Тогда зачем ей спортивный костюм? – Геля по очереди посмотрела на отца и на мать.
– Как зачем? У нас три дочери, значит, три костюма. А как иначе? – удивилась Любовь Валентиновна.
– Чтобы ходить в вольер к своей блохастой подружке, ей нужен импортный спортивный костюм? – не могла успокоиться Геля.
– Зачем ты так, дочь? – недовольно посмотрел на нее Павел. – Рома может его носить, когда захочет: в доме, во дворе, ходить в нем в магазин или вечерком прогуляться с собакой.
– Папа, ты говоришь, что надо экономить, пока не погасим кредит, мы со Златой все лето пахали как проклятые, а вы покупаете ей костюм, без которого она и так прекрасно обошлась бы! – воскликнула Геля.
– Забирай его! – С застывшими в глазах слезами Рома бросила Геле в лицо свой костюм.
Отец выхватил его из рук Ангелины.
– Разговор окончен! – крикнул он Геле, возвращая одежду Роме. – Решения родителей не обсуждаются! Ясно?!
– Да, яснее не бывает, – вздохнула Геля.
– Все. Инцидент исчерпан, – спокойно произнесла мать и потянулась к сумке.
Она извлекла оттуда три шерстяные кофточки.
– Это теплые кофты, – сказала она. – Можно будет надевать на школьную форму, когда по утрам станет холодно.
– Ух ты! – с восхищением воскликнула Злата. – Тоже дефицит!
– Сейчас чуть ли не все стало дефицитом, но вы – дочери фермера Фомы, как папу у нас называют, значит, должны хорошо выглядеть, пусть даже скромно, но не бедно, – сказала мать. – Эта, розовая, будет к лицу тебе, Геля. А вот эта, зелененькая – для Златы. Ромашке – синяя, под цвет ее глаз.
Разобрав подарки, девочки принялись их рассматривать и примерять. Ангелине досталась кофточка нежно-розового цвета, крупной вязки, с широким откидным воротником и вязаной красной розой на груди. Кофта Златы была скромнее: из гладкого трикотажа с двумя кармашками по бокам. Романии синий цвет был очень к лицу. У ее кофточки имелся небольшой стоячий воротничок, и застегивалась она не на пуговицы, а на «молнию».
– Мне так давно хотелось кофточку на «молнии»! – Глаза Романии сверкнули. – Спасибо вам за такую красоту!
– Рады, что тебе правится! – сказала мать.
– Ей-то угодили, и у Гели вон какая красота, а мне «на тебе, небоже, что мне негоже»? – пробурчала недовольная Злата. – Почему ей достается все лучшее?
– Думаю, что вы бы не обрадовались одинаковым кофтам, – сказала мать.
– Да лучше бы вы мне купили такую же, как у Гели! – расплакалась Злата. – Она, значит, красавица у нас, и ей все самое лучшее?! Я не виновата, что она, – Злата указала пальцем на Ангелину, – забрала у нас двоих красоту, и теперь ей такая красивая кофточка, а мне… бабская, старомодная, еще и с карманами, которые растянутся и будут отвисать, как пустые мешки!
Отец выхватил из рук Златы кофту.
– Не устраивает? – спросил он, еле сдерживая негодование.
– Не-е-т!
– Тогда ничего не получишь! – крикнул он. – Сейчас же разбежались по своим комнатам и чтоб до ужина не попадались мне на глаза!
Девочки быстро ушли. Хлопнула дверью своей комнаты недовольная Злата. Отец заглянул к ней – девочка плакала, уткнувшись в подушку. Он бросил на нее кофту.
– До завтра не передумаешь – отвезу назад и сдам, – сказал он, уже успокоившись, и закрыл за собой дверь.
За ужином никто не произнес ни слова, только тихонько позвякивала столовая посуда.
«Как на поминках», – подумала Романия.
После ужина все молча разошлись, а она осталась на кухне мыть посуду. Ей было не очень удобно с костылем собирать с большого стола тарелки, вилки и чашки, но она уже давно приспособилась. Рома передвигала все в одну сторону, поближе к мойке, потом опиралась на край раковины и доставала посуду со стола без особого труда. Перемыв ее, она садилась на стул и все тщательно вытирала.
После ужина Рома носила остатки пищи Боне. Ей она могла доверить любой свой секрет. Этот вечер не стал исключением – девочка рассказала о реакции сестер на то, что ей купили спортивную одежду. Боня все внимательно выслушала, лизнула Рому в губы и улыбнулась во весь рот, показав свои белые зубы. «Все будет хорошо!» – говорило выражение ее морды, и Романия обняла собаку за шею, прижала к себе.
– Спасибо, моя хорошая! – прошептала девочка и почесала ей шейку.
На следующее утро все уже немного успокоились и сели завтракать в хорошем настроении. День был солнечный, но не очень жаркий, и ничто не предвещало новый скандал. Все поели и уже собрались вставать из-за стола, как вдруг дочерей остановил отец.
– Задержитесь, – сказал он им, – сегодня день вашей зарплаты.
У девочек загорелись глаза. Они целое лето ждали этого момента, и каждая из них уже заранее знала, что себе купит. Павел Тихонович достал три конверта с деньгами, на которых были написаны имена дочерей. Геля схватила свой конверт, достала деньги, пересчитала их и с довольным видом улыбнулась.
– Классно! – сказала она.
Злата тоже осталась довольна – примерно на такую сумму она и рассчитывала. Романия заглянула в конверт и не стала считать деньги.
– Ну-ка, признавайтесь, что надумали себе прикупить? – спросил отец, глядя на счастливые лица девочек.
– Джинсы! – в один голос сообщили Геля и Злата.
– Джинсы? Это хорошо и модно, – согласился отец. – А ты чего молчишь? – Он взглянул на Романию.
– Пока не знаю, мне надо подумать.
– А ей за что зарплата? – Геля уставилась на конверт в руках Романии. – Мы, значит, лето пахали, она дома отсиживалась, и все получили одинаково?
– Не совсем, – ответила Любовь Валентиновна. – У Романии действительно была работа полегче, поэтому мы с отцом решили, что и зарплата у нее будет вдвое меньше. Рома была дома, но ведь с гипсом и на костыле она нам всем готовила обед и ужин, мыла посуду и стирала. Мне кажется, что мы поступили с вами по справедливости.
– Она не стирала, – заявила Злата.
– Как это?! – подала голос Романия. – А кто тогда вас обстирывал?
– Стиральная машинка, а не ты!
– Так нечестно! Все лучшее вы отдаете Ромашке! – возмутилась Ангелина.
– Да! Словно мы виноваты в том, что родились нормальными, а она нет, – сказала Злата.
Ее слова потрясли Павла Тихоновича до глубины души.
– Вы… Вы… Вы знаете, кто вы?! – загремел его голос. Геля и Злата опустили головы. – Вы – подлые и гнусные!
Павел Тихонович стукнул кулаком по столу так, что посуда жалобно задребезжала, а девочки подпрыгнули от неожиданности. Он вышел из кухни.
– Вчера скандал, сегодня скандал, – тихо, с печалью произнесла мать. – Вчера была плохой Геля из-за кофты, сегодня – Ромашка, завтра чья очередь? Неужели вы не понимаете, что мы с отцом вас любим одинаково? Неужели не чувствуете этого? Почему молчите?
– Сказать честно или соврать? – отозвалась Ангелина.
– Говори уже! – вздохнула ее мать.
– Скажу не только за себя, за всех нас, – начала Геля. – Да, мы не чувствуем, что вы нас любите одинаково.
– Какая глупость! Ты ошибаешься.
– Я сказала то, что мы все думаем.
– Почему ты за всех расписываешься? – взглянула на сестру Рома. – Я тебя не просила.
– А что? Я сказала что-то не то? – со злостью набросилась на нее Геля.
– Да перестаньте же вы наконец! – вспылила мать. – Отец собирался вас завтра свозить в город за покупками, а теперь вот не знаю, как оно будет. И вообще, разойдитесь в разные стороны, я сама уберу со стола.
– Я могу помочь, – сказала Злата.
– Идите отсюда, прошу вас! – в сердцах бросила Любовь Валентиновна.
Утром отец уже остыл и спокойно велел дочерям собираться в город. Девчонки, не сказав ни слова, поспешно принялись переодеваться. В райцентр они поехали всей семьей. Мать хотела найти кое-что из продуктов, а дочери – купить себе обновки.
– Вам полтора часа хватит? – спросил отец, закрывая машину.
– Конечно! – хором ответили девочки.
Злата с Гелей сразу же побежали на вещевой рынок, за ними, опираясь на костыль, медленно двинулась Романия. Через час Геля и Злата уже были у машины, счастливые оттого, что нашли такие джинсы, какие им хотелось. Подошли отец с матерью, а Ромы еще не было. Отец взглянул на часы.
– В принципе, нечего волноваться, в запасе еще полчаса, – сказал он, поглядывая по сторонам.
Минут через десять он увидел Рому и пошел ей навстречу. Девочка тащила в одной руке большой пакет, во второй – поменьше.
– Рома, что ты купила такое тяжелое? – спросила ее мать.
– Это корм для собак! – радостно ответила девочка. – А еще я купила Боне витаминные палочки! Уверена, что они ей понравятся!
– А себе хоть что-то приобрела? – вздохнув, спросила мать.
– Да, конечно! На новые туфли денег не хватило, – ответила Рома. – Да и зачем они мне сейчас? Прооперированная нога отечная, в туфли не влезает, поэтому я купила себе тряпочные кеды со шнурками и буду осенью в них ходить в школу!
– В школу в кедах? – округлила глаза Ангелина.
– Да, в школу в кедах.
– Ненормальная! Собаке жрачку покупает, а сама будет ходить в кедах!
– Геля, перестань! – остановил ее отец. – Ты меня знаешь: могу оставить тебя здесь, и добирайся тогда домой, как хочешь!
– Все-все! Молчу! – Ангелина прикрыла ладошкой рот.
В школу Романия пошла уже без гипса на ноге, но с палкой, без которой ей еще трудно было передвигаться. В классе она сидела на первой парте, так как была ниже всех ростом. В прошлом учебном году она сидела за одной партой с Женей. Девочки хорошо ладили между собой и даже успели подружиться. Женю родители на все лето отправили в другое село к дедушке и бабушке, и Рома уже соскучилась по ней. Зайдя в класс, Романия села на свое место, палку спрятала под парту. Вскоре прибежала Женя, радостная и загорелая до такой степени, что веснушки на ее лице стали почти незаметными.
– Ромашечка! – кинулась она в объятья подруги. – Как я рада тебя видеть!
– И я тебя, Женек! – искренне ответила Романия.
После торжественной линейки ученики вновь разошлись по своим классам. Все были взволнованы встречами с друзьями-подружками, любимыми учителями и даже классными комнатами, которые пахли свежей краской.
«Такое происходит каждый раз в начале учебного года, – подумала Романия, – а потом радость поглощают школьные будни и начинаются проблемы: кто-то не выучит нужный параграф, кто-то не справится с домашним заданием и будет нервно искать, у кого бы списать до начала урока».
Романия любила свою классную руководительницу Ольгу Степановну, молодую, красивую, с ярким маникюром, модно одетую. Наверное, каждая девочка в классе втайне мечтала быть похожей на нее, так же стильно одеваться, иметь густые, пышные, слегка вьющиеся русые волосы до плеч. Ольга Степановна всегда была спокойной и справедливой, поэтому ученики ее уважали, прислушивались к ее мнению.
Зайдя в класс, учительница приветливо улыбнулась, сказала, что все они за лето подросли, загорели и повзрослели.
– Смотрю, вы расселись на свои прежние места, – сказала Ольга Степановна. – Но мне придется сделать небольшие замены. Это не моя прихоть, а необходимость. Женечка, ты сядешь на вторую парту, а Андрюша – на заднюю. За лето вон как вымахал, будешь сидеть на месте Ростислава, а ты, Ростик, пересаживайся к Романии.
– Но почему? – недовольно оттопырила губу Женя.
– Женечка, видишь ли, у Ростика испортилось зрение. Врач ему рекомендовал год-два носить очки и, чтобы не напрягать глаза, сидеть за первой партой.
Женя с недовольным видом поволокла за собой портфель на новое место. Рома еще на линейке заметила, что Ростислав теперь в очках. На нем была белоснежная рубашка в мелкий темно-синий горошек, с воротничком тоже синего цвета, и галстук-бабочка. Ростик всегда хорошо одевался. Еще бы!
Отец Романии говорил, что папа его, Николай Еременко, которого в поселке звали не иначе как Бизнесмен Ерема, раньше был первым секретарем райкома, затем подмял под себя много полей, где хорошо росла пшеница, за копейки скупил у колхоза технику, которую и сам использовал, и другим давал в аренду. Затем Ерема построил на берегу большого озера базу отдыха, куда летом приезжали отдыхающие из города, а зимой она пустовала. Люди в поселке еще говорили, что у Бизнесмена в райцентре есть трехкомнатная квартира и магазин, где он продает привезенную из Польши подержанную бытовую технику.
Мальчик подошел к указанному месту и сел, почему-то буркнув Роме: «Привет!» Романия улыбнулась ему в ответ. На переменке одноклассники умчались на школьный двор и стадион, а Рома осталась в классе.
– А ты почему не идешь проветриться? – спросила она Ростика.
– Не хочу, – ответил мальчик.
Он достал из портфеля большое краснобокое яблоко и положил его перед ней.
– Это тебе, – произнес он тихо.
Рома достала свое желтое яблоко и положила перед ним.
– А это тебе!
Они рассмеялись и принялись вдвоем грызть сочные яблоки. Девочка догадалась, почему Ростик не пошел с ребятами на улицу: он стеснялся очков. Романия видела, как он склоняет голову, словно пытаясь спрятать их от посторонних глаз, как без конца их поправляет то на носу, то за ухом. Убеждение не подействовало бы на него так, как наглядный поступок. Рома вытащила из-под парты свою палку и, опираясь на нее, пошла вытирать доску. Она почувствовала на себе взгляд Ростика и сказала:
– Приходится ходить не только с палкой, но и в кедах.
– Почему?
– Одна нога еще отечная, не засунешь ни в какие туфли. А палка… Я рада, что уже могу обходиться без костылей, с палкой намного проще! – объяснила девочка.
– Рома, я хотел спросить, но не знаю, удобно ли?
– Спрашивай!
– Это правда, что ты зимой чуть не замерзла ночью на дороге, когда тебя сбила машина, и тебя спасла собака?
– Правда! Ее зовут Боня.
– Откуда ты знаешь? Она ведь бездомная.
– Уже нет! – радостно сказала Рома. – После выписки из больницы я ее нашла, и теперь она живет у меня!
– Правда?
– Хочешь увидеть мою спасительницу?
– Хочу. Но как и где?
– Часиков в семь вечера я вожу Боню на прогулку. Можем встретиться на бетонной аллейке у озера, – предложила девочка.
– Где наша база отдыха?
– Да. Там мне легче ходить, да и свежесть от озера идет… Значит, договорились?
– Я приду! – уверенно пообещал Ростик.
Вечером Романия, выполнив домашнее задание и покончив с делами, сказала родителям, что пойдет прогуляться с Боней.
– Как в поле работать – болит нога, как шляться со своей блохастой – ты здорова, – упрекнула ее Геля.
– Что за тон? – возмутился отец. – Пусть сестра подышит свежим воздухом.
– У нас и во дворе точно такой же воздух, – тихо добавила Злата.
– Я не поняла, – строго спросила мать, – вы обнаглели? Перечите родителям, огрызаетесь бесконечно. Что все это значит?
– У нас трудный переходный возраст, – с невозмутимым видом ответила Геля.
– Я вам сейчас устрою трудный возраст! – взорвался гневом отец. – Пигалицы еще, чтобы так разговаривать с родителями!
Он схватил Гелю и Злату за руки и потащил в их комнаты.
– Ромке так все можно! – обиженно проскулила Геля.
– Папа, прости их, – тихо произнесла Романия.
– Ты собралась идти гулять? Так иди, иди! – Закрыв двери за дочерьми, Павел Тихонович указал пальцем на выход.
Девочка боялась отца в гневе, хотя он ни разу не поднял руку на своих детей. Однако его басовитый голос, выпученные глаза и покрасневшее лицо наводили страх на Рому. Только что ее обидели сестры, а она сразу же попросила отца их простить.
Романия быстро схватила легкую куртку-ветровку, кеды и выскочила из дома. На крыльце она присела на ступеньки, обулась и взяла свою тросточку. Боня, увидев хозяйку, радостно гавкнула и заметалась по вольеру.
– Иду, Боня, иду! – сказала девочка, поднимаясь со ступеньки.
Поводок в руках Романии всегда приводил Боню в неудержимый восторг.
– Гулять пойдем?
Это был уже верный знак того, что собака отправится на улицу с хозяйкой, и Боня с удовольствием подставила голову для ошейника и поводка. Озеро было близко, по крайней мере, для здорового человека. Романии же преодолеть такое расстояние было непросто, но за прожитые годы она уже смирилась с тем, что каждый шаг – это боль, в лучшем случае неудобство при ходьбе. На этот раз она шла туда с необычным волнением. Такое с ней было впервые, и девочка не могла понять, отчего так волнуется и радуется. Ростика она видела в своем классе каждый день, но такого чувства, как сейчас, никогда не испытывала.