Фанни и Ильич
(в духе постсоцреализма)
Фанни Каплан, одетая в черную кофту и длинную черную юбку, постукивая каблучками ботинок по брусчатке, не спеша, шла по Красной площади. Она искала глазами этого, как она называла его, фигляра, шута горохового, этого скомороха. Где же он? Ах, вот он! Стоит в своей кепочке, натянутой на лысую голову, позирует перед народом, кривляется – то руку вперед вытянет, то засунет её в карман брюк, то, прищурившись, помашет перед собой ладошкой, сложенной в лодочку.
– Вперёд к победе коммунизма, товарищи! – картавя, громко выкрикнул Ильич и, вытащив руку из кармана, вытянул вперёд.
Кто-то из собравшихся вокруг Ильича рассмеялся, кто-то захлопал в ладоши.
«Фигляр несчастный!» – презрительно усмехнулась Фанни и подошла ближе.
– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – повернувшись налево, призвал Ильич.
– Браво! Зер гут! – ответил кто-то ему из толпы.
– Учиться, учиться и учиться! – прокричал Ильич и, повернувшись направо, под аплодисменты добавил: – Коммунизм, товарищи, – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны!
– Шут гороховый! – сказала Фанни и, достав из кармана юбки рогатку, зарядила её металлическим шариком от подшипника.
– Шаг вперёд, товарищи, а два назад! – прокартавил Ильич и, заложив большие пальцы рук за проймы жилетки, заскользил назад лунной походкой Майкла Джексона. Кепка же с него слетела, обнажив блестящую на солнце лысину. Из толпы сверкнули несколько фотовспышек.
Натянув рогатку и прицелившись, Фанни выстрелила. Отскочив со стуком от лысины, шарик исчез в толпе, а сам Ильич, задрав кверху ноги, упал на спину.
– Ильича убили! – пронеслось по толпе. – Ильича убили! Вот она, вот она! Держите её!
Через полчаса на Фанни Каплан в полицейском отделении уже составляли протокол задержания.
– Итак, гражданочка, как же ваше настоящее имя и фамилия? – спрашивал её строгий капитан.
– Наталья Спиридонова, – ответила спокойно Фанни и спросила: – Закурить можно?
– Закуривайте, – разрешил капитан и спросил у Ильича, который сидел на стуле и ощупывал рукой огромную шишку на лысине: – А как ваша фамилия?
– Ульянов-Ленин, – ответил Ильич.
– Я имею в виду вашу настоящую фамилию, – уточнил капитан.
– Ах да. Извините, память отшибло. Сейчас вспомню… Вспомнил, Семён Николаевич Котиков. Да, Семён Николаевич Котиков.
Снова повернувшись к Спиридоновой, капитан спросил:
– Чем объясните ваш поступок в отношении гражданина Ульянова-Ленина? Извините, гражданина Котикова.
– Личной неприязнью, – выпустив струйку сигаретного дыма, ответила Спиридонова.
– Врёт она! – возмутился Котиков. – Это её мои конкуренты, скорее всего, подослали. На Красной площади еще три Ильича подрабатывают. Место-то хлебное.
– Никто меня не подсылал, капитан, – возразила Спиридонова. – И тех пристрелю.
Арашол Исхакович Цукерман
Арашол Исхакович Цукерман был с детских лет простоват, и его постоянно обманывали. И кого! Человека, у которого, что по линии мамы, что по линии папы текла в жилах еврейская кровь! Правда, с небольшой примесью армянской – по линии папы. Дедушка Арашола, Арам, был армянином. Папа Арашола при рождении хотел вначале назвать своего сына Арамом – в честь дедушки, но мама Хая сказала, что тогда её папа, другой дедушка, Шолом, может обидеться. В конце концов, было решено назвать новорожденного в честь двух дедушек – Арашолом.
Еще в пятилетнем возрасте Арашол вышел поиграть во дворик, коих в Одессе не перечесть, с новеньким трехколесным велосипедиком, а домой вернулся с большим ржавым гвоздем.
– Арашольчик, – спросила бабушка Роза, – а где твой велосипедик?
– Мы поменялись с Додиком, – ответил Арашольчик.
– На что?
– Вот на этот гвоздик.
Бабушка Роза упала в обморок.
Не помогла после даже и золотая медаль, с которой Арашольчик закончил школу. Не помог и вузовский красный диплом. Помогла одна пожилая дама, проживающая на Малой Арнаутской, к которой, по совету своей знакомой, мама Хая привела уже бородатого Арашола. Дама зарабатывала на жизнь тем, что составляла гороскопы и занималась магией – и черной, и белой. Короче, черно-белой.
– Что с ним? – спросила дама.
– Жуткий шлемазл! – ответила мама Хая, вытирая платочком слезу. – С рождения.
– Как зовут?
– Хая. Хая Соломоновна.
– Да не вас, а шлемазла вашего.
– Арашолм его зовут. В честь двух дедушек – Арама и Шолома.
Дама усадила Арашола за круглый стол с горящими свечами и поставила перед ним большое квадратное зеркало.
– Напиши свое имя на этом листке, – сказала она Арашолу. – Написал? А теперь положи перед зеркалом. Положил? Теперь читай, что написано на листке, но в зеркале.
– Ло-ша-ра! – прочитал по слогам Арашол.
– Лошара! – воскликнула мама Хая, хватаясь за сердце.
– Вот где был корень твоих бед, мальчик, – в имени твоем! Если прочитать задом наперед – будет лошара, – сказала дама и, зевнув, добавила: – Смените ему имя, и всё будет окей. С вас тысяча двести.
А еще через три месяца Семён Исхакович Цукерман загнал за кругленькую сумму залежавшиеся на складе три тонны проржавевших гвоздей какой-то австрийской фирме под видом стопроцентного, химически чистого оксида железа. Плюс к этому он неплохо заработал на очистке складских помещений от старого хлама и его утилизации.
В Академию Наук
Здравствуй, уважаемая Академия Наук!
Пишет Вам Селиверстов Василий Анатольевич. Я уже почти десять лет занимаюсь изобретательством и всякими открытиями. В сентябре 19 числа этого года будет ровно десять лет. Работаю я дворником в пятнадцатом ЖЭКе. За время своей работы в ЖЭКе совершил двадцать одно изобретение! Слесарь Митюков говорит, что мне диплома не хватает, а то бы уже давно каким-нибудь академиком стал. Может, даже и в вашей академии.
Последние два моих изобретения – это лом-метла и самострел для сбивания с крыш больших сосулек. Лом-метла – это гениально просто: на один конец лома насаживается метёлка, а другим можно долбить лёд. Два в одном, так сказать. Правда, некоторым дохлякам из нашей бригады он, как метла, показался сильно тяжелым. Но лично я этого не заметил. А вот время экономится значительно: не надо ходить туда-сюда, чтобы поменять лом на лопату. Перевернул – вот тебе метла. Перевернул – снова лом.
А самострел для сбивания сосулек представляет собой обыкновенную рогатку – тоже гениально просто. Но только большую. Где-то мне по пояс. Заряжается камнями или обломками кирпичей. Можно и целый кирпич. Но только надо пристреляться вначале и учесть боковой ветер. А то вон дал слесарю-сантехнику Митюкову пострелять по сосулькам, а он пенсионерке Кузьмичёвой с пятого этажа всю раму на кухне вынес кирпичом. Хорошо, что её в это время на кухне не было.
Я бы Вам, уважаемая Академия Наук, конечно, по таким пустякам писать не стал. Но, как я уже сообщил, я занимаюсь не только изобретательством, но и открытиями. Последнее мое открытие показалось мне таким значительным, что я решил сообщить о нем Вам. Речь идёт передачи мысли на расстоянии! Моё устройство для передачи мысли представляет собой две большие катушки из алюминиевого провода, соединённых между собой. Одна катушка надевается одному человеку на голову, а другая катушка – другому.
Первый мой опыт в домашних условиях с такими катушками прошёл неудачно. Потому что я попросил принять участие в этом эксперименте Ли Фэна – китайца, который проживает по соседству на съемной квартире. Но потом я сообразил, почему мне не удалось понять о чем думает Ли Фэн. Он же думал по-китайски, а я китайского языка совсем не знаю!
Уговорил свою супругу. Надел себе и ей на голову катушки и попросил о чем-нибудь сосредоточенно думать. А чтобы она не соврала, попросил её предварительно записать свою мысль, которую она будет думать, на листочке бумаги.
Эксперимент длился примерно минуту. Под конец я ясно и четко прочитал её мысль: «Ну и послал же мне Господь муженька-придурка!». То же самое было написано и на листке бумаги! Факт совершения открытия меня так обрадовал, что на супругу свою я нисколько не обиделся. А Вам решил сразу написать письмо. Пока за границей не опередили.
Сообщаю данные моего устройства для передачи мысли на расстоянии: количество витков в каждой катушке – сорок, диаметр сечения провода – шесть квадратных миллиметров, материал провода – алюминий.
С большим уважением к Академии Наук, Селиверстов Василий Анатольевич.
Чмок-чмок!
Слесарь-сантехник Зуев вышел со своей таксой Динкой из подъезда, отпустил её с поводка, а сам, не спеша, заложив руки за спину, пошел по дорожке. Динка же помчалась по двору метить кустики.
«Ленке, что ли, позвонить?» – подумал Зуев и достал из кармана куртки телефон.
– Привет, Ленусик!
– Привет, зайчик! – ответила Ленка. – Что делаешь?
– Да вот, собачку вывел погулять.
Проболтали они почти полчаса.
– Ну, пока. До встречи! – сказал Зуев. – А то у меня уже Динка обратно домой просится.
– А где поцелуйчики? – обиделась Ленка.
– Чмок-чмок-чмок! – прочмокал в телефон Зуев.
– Чмок-чмок, зайчик! – услышал он в ответ, и Ленка отключилась.
– Что так долго гуляли? – спросила жена, когда Зуев зашел в квартиру с Динкой.
– Погода хорошая. Почему бы и не погулять? – ответил Зуев, вешая на крючок куртку с кепкой.
– А с кем это ты так долго по телефону разговаривал? – поинтересовалась жена. Окна квартиры Зуевых выходили как раз во двор.
– С кем разговаривал? – переспросил Зуев, про себя быстро перебирая подходящие варианты. – Да с работы, с моего участка, дежурный звонил. Авария там небольшая. Пока объяснил ему, что да как сделать. Новенький, из молодых. Опыта ещё маловато.
– А чего тогда телефончик свой чмокал? – спросила жена.
– Телефончик чмокал?! – удивленно переспросил Зуев.
– Ну, я же из окошка видела!
– Так это я его не чмокал, – возразил Зуев.
– А чего же ты делал?
– Дул в него.
– Зачем?
– Да труба на моём участке засорилась, ну я и посоветовал дежурному продуть её. Вот так: фу-фу-фу!
– А-а-а, – протянула жена. – Ну и что, продул дежурный?
– Продул, – облегчённо ответил Зуев.
Бонусы
Сам я мужик умный, поэтому и решил жениться тоже на умной. Чего это я, умный, с дурой жить буду – ни о книгах поговорить, ни об искусстве, ни о политике, ни научные проблемы обсудить.
Пошлялся по театрам – познакомиться там невозможно: «Тише, тише! Вы нам мешаете смотреть! Из-за вас прослушали, молилась ли на ночь Дездемона или не молилась!». Да какая разница, молилась она или не молилась? Всё равно он её придушит.
Походил по музеям и выставочным залам – такая же картина. «Слышь, мужик, – сказал мне переводчик в группе, – отстань от мадам. Она один хрен по-русски ничего не понимает».
Попробовал дать брачное объявление в научные журналы: дуры же их не читают. Но там отказали: мы, мол, ценим ваше уважительное отношение к нашим читательницам, но такие объявления разместить в нашем журнале не можем. Вот если бы дали, к примеру, объявление о покупке синхрофазотрона, то тогда, пожалуйста. Но нафига мне синхрофазотрон? Мне жена нужна. Умная. Правда, в одном журнале дали согласие. Сама зам главного редактора захотела со мной познакомиться. Но я сам отказался: старухе уже за семьдесят.
И вот гуляю я как-то раз по городской набережной, а навстречу мне симпатичная такая девушка в футболке! А на футболке, на груди, написано: «Главное у меня – интеллект, а всё остальное бонусы». Бонусы у ней были такие большие, что буква «О» и буква «С» под ними так растянулись, что стали раз в пять больше, чем остальные буквы. Обтянутые джинсами бонусы были тоже приличными.
Ну, думаю, если бонусы такие большие, то интеллект-то у ней ого-го! С такой будет, о чем поговорить. Короче, клюнул я на эти бонусы. Познакомились. А так как я после знакомства все дни в основном ими, бонусами, и занимался, то на проверку её интеллекта у меня времени не хватило. Да и, если честно признаться, я про него забыл. Через пару месяцев мы с ней подали заявление в загс. Сыграли свадьбу. Одним словом, женился. Оказалась дура дурой. Придётся жить с бонусами.
Медведь и Лягушка
(старая сказка на новый лад)
Идёт медведь по тропинке, смотрит в луже на камне лягушка сидит. И не просто сидит, а задние лапы в стороны растопы-ы-ырила!
«Странно, – подумал медведь, – чего это она?» Почесал в затылке и спрашивает:
– Чего это ты, лягушка, делаешь?
– Не скажу, – отвечает лягушка.
– Ну, скажи!
– А вот дашь рубль, скажу.
Пошарил медведь в своих загашниках и подаёт лягушке рубль:
– На, держи! Говори, что делаешь!
Лягушка рубль под камушек спрятала и говорит:
– Шпагат делаю.
– А на фига он тебе нужен этот шпагат?
– Не скажу.
– Ну, скажи!
– Дашь еще рубль – скажу.
– На!
– Пиарюсь я.
– Ну и дура же ты!
– Дура не дура, а сто рублей в день имею, – ответила лягушка и засунула еще один рубль под камушек.
Морозко и Красная шапочка
Идёт Морозко в шубе да валенках по лесу, посохом по деревьям постукивает – трещат деревья от мороза. Смотрит, под ёлкой в сугробе девица красная сидит – Красная шапочка! Сидит, на руки дует, пальчиком по смартфону свайпает. Рядом с девицей – корзинка с замерзшими пирожками.
– Ты как сюда попала – из одной сказки да в другую?! – удивлённо спрашивает Морозко.
– Заблудилась я.
– Замёрзла, небось?
– Не то слово, дед, – отвечает девица, а сама зубами от холода постукивает. – Чувствую, сейчас дуба дам. Только что погоду смотрела: гидрометцентр в ваших местах минус тридцать восемь показывает. А ощущается, как все сорок пять! Точно, сейчас дуба дам. И не дождётся моя бедная бабушка румяных пирожков с капустой.
– Так это ощущается! – воскликнул Морозко. – Одному ощущается, как сорок пять, а другому – как плюс десять. Сейчас, сейчас я тебе помогу.
Морозко засунул руку в карман шубы и достал из него початую бутылку виски «Джек Дэниэлс».
– Сейчас, милая, сейчас. Потерпи, не замерзай!
Достав из другого кармана маленький гранёный стаканчик, Морозко наполнил его доверху виски и подал Красной шапочке:
– Выпей, милая.
Красная шапочка взяла замерзшими пальчиками стаканчик и, выпив, закашлялась:
– Кхе-кхе-кхе! Фу, какая гадость!
– Ничего, ничего, милая. На вот тебе еловую веточку – занюхай.
– Тепло ли тебе, девица, стало? – спросил Морозко вскоре.
– Да, знаешь, вроде как, потеплело. Уже на минус тридцать ощущается.
– Вот видишь! На-ка тебе еще стаканчик, – и Морозко налил Красной шапочке еще виски. – Держи веточку.
– А теперь как? – спросил он Красную шапочку минут через пять.
– Да уже на минус двадцать ощущается.
После третьего стаканчика Красной шапочке показалось уже не больше десяти мороза.
– Ну вот, теперь можно и ехать, – сказал Морозко и стукнул оземь посохом. Тут же от куда не возьмись появилась тройка коней, запряжённая в расписные сани. – Садись, милая, отвезу я тебя в твою сказку!
Красная шапочка забралась в сани, Морозко крикнул «Но-о, пошли!», и кони помчались, вздымая снежную пыль!
По пути им попался замерзший и голодный Серый волк. Он стоял, прислонившись к берёзе, и уже собирался дать дуба.
– Притормози-ка! – попросила Красная шапочка Морозко.
– Тпру-у-у! – крикнул Морозко коням.
Сани остановились.
– Пирожки будешь? – спросила Красная шапочка Серого волка.
– Сама ешь свои пирожки мороженые! – ответил Серый волк, постукивая зубами. – Подбросьте лучше до ближайшей деревни. Я там с курями да хрюшками в стайке хоть отогреюсь.