<a name="ssilka11">- Я. - Балиев опять заулыбался.</a>
<a name="ssilka11">- Вот хорошо! - обрадовался Шота. - Отдохну хоть немного. Только вчера вернулся, еле донёс сюда эти проклятые ботинки.</a>
<a name="ssilka11">- Как там погода? - Балиев протянул товарищу пачку "Примы". - Кури.</a>
<a name="ssilka11">- Хорошая погода, сне`га ещё рано ждать - не пойдёт. Тебе привет от Рабизо и Отара.</a>
<a name="ssilka11">- Спасибо. Скоро сам их увижу.</a>
<a name="ssilka11">- Отара, наверно, не увидишь - в Местию поедет. Там прибыла группа альпинистов из Москвы, хотят на Ушбу.</a>
<a name="ssilka11">- Ну! - удивился Балиев. - А ты разве не хочешь?</a>
<a name="ssilka11">После гибели знаменитого Хергиани первым тигром скал и барсом снегов на Кавказе считался Шота, и Балиев удивился, что Шота сидит здесь, на Северном Приюте, вместо того, чтобы быть в Местии.</a>
<a name="ssilka11">- А! - махнул Шота обиженно. - Не приглашают. А напрашиваться я не люблю. Не хотят - не надо.</a>
<a name="ssilka11">Они разговаривали по-балкарски. Потому что находились на этой стороне. А были бы там, в Сванетии, разговор шёл бы на грузинском - таково правило вежливости. И Чока, и Шота знали оба эти языка. Шота - потому, что на этой стороне жил, Чока - потому, что в жилах его текла и кровь сванов, сильная кровь - до сих пор в их роду повторяются рыжие дети, напоминая, что их прабабка была родом из Сванетии.</a>
<a name="ssilka11">Язык сванов (тот же грузинский) Чока изучил тогда, в 42-м, когда его, раненого, доставили с перевала в Накру. Там стояла небольшая воинская часть, которая сначала выручила их на перевале, а потом спасла Чоку и от смерти. У них был свой фельдшер. Он осмотрел рану, сделал перевязку, дал лекарства. А поправлялся Чока уже в доме стариков Ратиани, таких же рыжих, как он.</a>
<a name="ssilka11">Собственно, они потому и взяли его к себе, что был он рыжим, как весь их род. Фельдшер хотел определить Чоку в другую семью, где были молодые крепкие женщины, чтобы могли ухаживать за раненым. Но старики Ратиани, потерявшие на войне обоих сыновей, упросили фельдшера, чтобы он отдал больного бойца им.</a>
<a name="ssilka11">- На наших похож! - объяснил Тенгиз Ратиани. Это всё и решило, фельдшер спорить не стал.</a>
<a name="ssilka11">Старуха Нино, жена Тенгиза Ратиани, ухаживала за Чокой, как за сыном. Ходила в горы, доставала какую-то особую траву, варила её и прикладывала к ране. Рана затягивалась хорошо и была чистой.</a>
<a name="ssilka11">Находясь долгие зимние дни рядом с привязавшимися к нему стариками, Чока изучил их язык и изъяснялся на нём довольно свободно.</a>
<a name="ssilka11">Однажды, когда старик завёл разговор о том, что Чока похож на свана, именно из рода Ратиани, и что они со старухой решили усыновить его, он ответил, что у него в Балкарии есть свои старики, которые его ждут, и поведал им историю прабабки, украденной когда-то из селения.</a>
<a name="ssilka11">Рассказ Чоки потряс Ратиани. Они с женой переглянулись, но ничего не ответили. А потом Тенгиз ушёл к ночи в село и вернулся лишь утром. Когда Чока проснулся, Тенгиз сказал ему, что ходил к старикам, которые много знали и помнили про здешнюю жизнь.</a>
<a name="ssilka11">- Так вот, сынок, - взволнованно продолжал Тенгиз, - наши старики знают эту историю тоже. Действительно, такой случай здесь был - исчезла девушка. Но не из нашего рода Ратиани, а из семейства Кипиани - они тоже рыжие. Потом эта девушка, уже женщина, вернулась назад.</a>
<a name="ssilka11">Чока даже привстал на постели. Он знал от отца, что его прабабка сбежала домой к сванам, оставив в роду Балиевых двух детей. Но почему она так поступила, отец не объяснял.</a>
<a name="ssilka11">- Да, вернулась, - повторил старик. - И умерла здесь, в родном селении. Перед смертью рассказала своим родственникам всю правду, которую до этого скрывала.</a>
<a name="ssilka11">- Какую правду? - не понимал Чока.</a>
<a name="ssilka11">- Дома она сначала говорила, что её украли и увезли в Балкарию как рабыню. Издевались там над ней много лет. Но она сумела убежать. Может, не хотела, чтобы родственники знали правду, может, боялась своего мужа, который принял её назад в свой дом. Не знаю. Но перед смертью она призналась во всём.</a>
<a name="ssilka11">Старик помолчал, раскурил трубку и неторопливо продолжил:</a>
<a name="ssilka11">- Дело было не так. Украсть-то её украли, это верно. Но потом она стала не рабыней вора, а его женой. Родила ему двух детей и любила его. Но закон у вас, мусульман, разрешает мужчине иметь много жён. Родители её нового мужа не признавали её детей своими внуками - иноверцы. И потребовали, чтобы сын взял себе в жёны ещё одну женщину, своей веры.</a>
<a name="ssilka11">Когда в доме появилась другая женщина, Роксана - так звали нашу сванку - затосковала и уговорила мужа сходить с ней в её родную Накру. Захотела хоть издали посмотреть на своих.</a>
<a name="ssilka11">Он согласился: наверно, любил. Собрались в дорогу. Перебрались через перевал. Как увидела она родные горы, нашу речку - затрясло её. Всю дорогу плакала и торопила его. Он уж хотел поворотить назад - видно, почувствовал недоброе, да она его упросила. Только взгляну, мол, на родное селение... Опять поверил он ей: дети же остались за перевалом!</a>
<a name="ssilka11">К Накре пришли ночью. Пробрались со стороны леса поближе, но было темно, ничего не видать.</a>
<a name="ssilka11">- Откуда знаете, Тенгиз-джан? - улыбнулся Чока. - Сами там были, а?</a>
<a name="ssilka11">- Хочешь всё знать, не мешай рассказывать! - обиделся старик. И Чока понял: история Роксаны, видимо, волновала всех, потому её так по обе стороны перевала и рассказывали - как свою собственную. А где собственное, там много чувства, где много чувства - работает воображение. Так уж люди устроены. Ладно.</a>
<a name="ssilka11">Чока извинился и дальше слушал, не перебивая старика. И тот вдохновился опять, подливая вина из кувшина.</a>
<a name="ssilka11">- Темно, говорю, было. Тогда ведь и керосином у нас не пользовались, бараний жир в плошках жгли: пропитается им фитиль и горит. Ну, а какой от этого свет, можешь представить.</a>
<a name="ssilka11">Почуяли их тут собаки - лай подняли. Её муж, мусульманин этот, говорит ей: хватит, пора назад. А она: дай схожу посмотрю родной двор, меня собаки не тронут. Ему предлагает подождать в лесу. Лес и тогда подступал прямо к нашим дворам, даже ещё гуще был. Он там её и ждал. Луна как раз вышла из-за горы, светлее стало.</a>
<a name="ssilka11">Слышит, опять лай: лают собаки на Роксану. Может, они забыли её, а может, уже и не было тех старых собак.</a>
<a name="ssilka11">Когда Роксана вошла во двор, первой на лай откликнулась её мать. Спросила в темноту:</a>
<a name="ssilka11">- Кто здесь?</a>
<a name="ssilka11">Как услыхала Роксана её голос, родную речь, так и забыла обо всём на свете. Закричала что-то и упала без чувств. Поднялся тут переполох, выскочил отец, братья. Внесли её в дом, узнали, конечно. Шум по всей нашей Накре. Не знаю, что там думал муж Роксаны и сколько ждал её: до утра собаки надрывались. Только не вернулась она к нему.</a>
<a name="ssilka11">Остальное тебе известно. Бывший муж Роксаны был женат второй раз, но свою новую жену - с ней тоже детей не завели - отправил назад к её родным. Принял к себе Роксану. Стали они снова жить вдвоём. Забот никаких. Казалось бы, чего не жить? Однако начала она заметно сохнуть, будто из неё жизнь уходила, и всё время молчала. Ну, а когда узнали от неё про детей, которых оставила на чужой стороне, поняли, чего она так тосковала. Так и померла: зачахла.</a>
<a name="ssilka11">После того разговора с дедом Тенгизом узнал Чока, что есть в нём кровь из рода здешних Кипиани, и захотелось ему на них взглянуть. Когда выздоровел, пошёл. Те уже знали обо всём, встретили, как своего. Конечно же, свой, определили они - такой же рыжий, голубоглазый.</a>
<a name="ssilka11">Так повязала Чоку судьба с селением Накра навсегда - тут жили далёкие его предки.</a>
<a name="ssilka11">Закончилась война, вернулся он из Будапешта в родную Балкарию, работал шофёром в Баксане, а потом, когда жизнь стала полегче и открылся туризм, устроился инструктором-проводником через Донгуз-Орун и видался со всеми Кипиани часто - почти родственники, которые встречали его с радостью.</a>
<a name="ssilka11">А вот послезавтра вести через Донгуз немцев. Такого здесь ещё не было: иностранцы пойдут по этому маршруту впервые. Ну, что ж, как ни причудлива судьба - то от немцев не пропускал, теперь - сам поведёт, а жизнь развивается по своим законам, законам живых: сколько же зло помнить?</a>
<a name="ssilka11"></a>
<a name="ssilka11"></a>
<a name="ssilka11">Из Приюта Одиннадцати группа немецких туристов вернулась на турбазу с красивыми значками, свидетельствовавшими о том, что их владельцы побывали на Эльбрусе на высоте 4100. Но никто из них не знал, что Карл Макенау, пожилой тучный турист из Мюнхена, побывал там дважды.</a>
<a name="ssilka11">А ещё через сутки группа ночевала уже в Северном Приюте, у подножия перевала Донгуз-Орун. Макенау и сюда шёл во второй раз. Только теперь без автомата, в туристских серых шортах и куртке, с рюкзаком за спиной.</a>
<a name="ssilka11">Русский проводник поднял немцев в 4 утра. Вся низина утопала в густом плотном тумане. Натыкаясь на камни-валуны, туристы спускались на шум к речке, умывались, чистили зубы. Потом их ждал завтрак и горячий кофе. А после кофе в столовую к ним вошёл рыжий пожилой инструктор с голубыми глазами, вытряхнул из мешка кучу горных ботинок и сказал, что поведёт группу через перевал.</a>
<a name="ssilka11">Был инструктор неразговорчив, и никто не обратил на него внимания. Начали выбирать себе ботинки по размеру.</a>
<a name="ssilka11">Туман снесло волной свежего воздуха вниз к озеру, вершины гор заблистали золотом снегов - там был уже день, и все заторопились: до Южного Приюта в Накре, где будет отдых с ночёвкой, идти целых 9 часов. Надо спешить.</a>
<a name="ssilka11">Плотнее подогнали к спинам рюкзаки и двинулись за сухопарым молчаливым проводником в путь. Идти пока было легко, и все потихоньку обменивались впечатлениями. На проводника опять не обращали внимания - хмурый какой-то.</a>
<a name="ssilka11">Не обращал внимания и Макенау, хотя "русский проводник" был вовсе и не русским, и уж во всяком случае заметным: один тут среди них, немцев, чужой - вёл их к перевалу, через который Макенау хотел пройти ещё 30 лет назад, да не получилось. А теперь он вот пройдёт, наконец, и посмотрит - что же там, за этим заветным перевалом? И строчки пуль не будут вспарывать перед ним твёрдый снег, и не надо вжиматься всем телом в ледник, боясь покатиться назад в пропасть - навсегда.</a>
<a name="ssilka11">Но подниматься к перевалу было трудно и теперь - подъём казался Макенау крутым, ступеньки, вырубленные в снегу, ненадёжными, и часто стучало сердце. А может, это от возраста так, думал Макенау. Тогда, в 42-м, под пулями, и то было легче: до холма перед самым хребтом они добрались быстрее, чем сейчас.</a>
<a name="ssilka11">На холме туристы передохнули, и тут Макенау рассмотрел позицию, которую успел уже забыть. Все закурили, закурил и он, вспоминая, как первым упал, выскочив вот сюда, где они теперь сидят, рослый фельдфебель Генрих Шварцкопф. Да, с перевала они были видны тут, как на ладони.</a>