Однажды Коршунов заговорил. Потом стал разговаривать с Валей постоянно. Часто советовался с ней, и уже не казался нелюдимым и старым - ему шёл 31-й год.
Бывали дни, когда Женя и Коршунов не появлялись. Тогда Валя волновалась, не случилось ли какого несчастья. Ей всегда казалось, что ребёнок заброшен, без присмотра, в голову лезли разные страхи.
Один раз Коршунов не приводил дочь особенно долго. Валя встревожилась не на шутку. Не выдержав, она решила сходить к нему домой. "Завтра же!" - решила она вечером. Но на другой день Борис Михайлович пришёл с дочерью сам.
- Вот... приболели! - вручил он справку от врача. - Теперь можем посещать садик опять. Корь! - пояснил он смущённо.
Вид у него был усталый, осунувшийся, с кругами возле глаз. Но у Вали всё равно весь день было хорошее настроение.
3
В марте испортилось паровое отопление. На несколько дней детсад решено было закрыть для ремонта. Накануне об этом сообщили родителям. Не сказали только Коршунову. Валя вечером заговорилась с ним и забыла. Вспомнила, когда собралась уходить домой.
Пришлось брать книгу адресов и идти к Коршунову на дом.
На кнопку звонка Валя нажала, будто чужой рукой. А сердце прыгало, прыгало, где-то возле самого горла. Обожгла мысль: "А вдруг он не здесь живёт? Вот неловко-то... А что, если у него гости?"
- Вам кого? - открыла дверь "врачиха". Она не узнавала Валю.
У Вали прилип к гортани язык. Она готова была ко всему, но не к этому. Валя растерялась, совсем забыв, что "врачиха" - соседка Коршунова.
- Скажите, пожалуйста, - выдавила, наконец, Валя изменившимся голосом. - Коршунов... Борис Михайлович здесь живёт? - Ей показалось, что врачиха уж как-то очень долго и пристально рассматривает её.
- В конце коридора, направо, третья дверь... - пропустила она Валю.
Ощущая запах борща, керосинки и чего-то ещё, ничего уже не соображая, Валя, как лунатик, подошла к третьей двери и постучала.
- Войдите! - будто во сне услышала она знакомый голос. Словно ныряя в холодную воду, вошла. Горело лицо...
- Вы?! - раздался удивлённый голос. - Что случилось?
Теперь она его видела, различала. Он стоял в углу комнаты возле стиральной машинки. В руках у него был мокрый детский чулок. Лицо растерянное, смущённо и как-то глупо улыбался.
- Я ненадолго... я по делу, - смутилась и Валя. - Видите ли, я забыла вам сказать, что...
- Да вы проходите, Валентина Ивановна, садитесь! - опомнился Борис Михайлович. Бросил чулок в машину, вытер полотенцем руки и пододвинул Вале стул. Не зная, что сделать ещё, нелепо стоял.
- Нет-нет, вы сидите, сидите! - испугался он, видя, что Валя порывается встать. - Это хорошо, что вы пришли... - Засуетился: - Я сейчас чай для вас подогрею...
- Что вы, что вы! Не надо, пожалуйста. Не беспокойтесь. А где Женя?
- У соседей... с подружкой играет...
- Борис Михайлович, я пришла только сказать вам, что...
- Валентина Ивановна! - прервал он её. - Извините меня, пожалуйста: я, должно быть, обалдел и как-то не так себя, вероятно, веду, но я очень рад вам! Прошу вас - садитесь, не уходите!
Он стоял перед ней высокий, сильный и - неловкий.
- Ну что же - угощайте тогда обещанным чаем, - сказала Валя. Снова села на стул и, тоже чувствуя себя неловко, стала ждать. Коршунов гремел на кухне посудой.
- Ой, Валентина Ивановна! - вошла в комнату Женя. Всплеснув от радости ручонками, бросилась к Вале. - У нас жарко, а вы в пальто, - заметила она через минуту.
Когда сели пить чай, Валя спросила, кивнув на стиральную машину:
- Тяжело вам... одному?
- Нелегко, конечно. Сами знаете - не успеешь отвернуться, что-нибудь уже выпачкала. Стирать приходится почти каждый день.
- А прачечной нет у вас рядом?
- Есть. Не успевают они за нами, - усмехнулся Коршунов. - Так что нет никакого смысла. Да я, собственно, уже и привык...
- А что же, бабушки у вас разве нет?
Борис Михайлович отставил стакан в сторону, долго мешал чай ложечкой.
- Почему нет? Есть. Родители жены. Но я с ними, признаться, - поднял Коршунов на Валю глаза, - не совсем в ладах. Не любили они меня. Сам не знаю, за что. Тоню за меня не хотели отдавать.
- Но ведь Женя-то... их внучка!
- Девочку они хотели взять сразу же после смерти жены. Я` не отдал. Отдать - значит, лишиться ребёнка навсегда. Я представляю, как её воспитают...
- Ну, а если вы вдруг заболеете? Бывает же... - поперхнулась Валя чаем. - С кем же тогда Женя будет?
- Надеюсь, соседи помогут. А впрочем, Валечка, болеть мне нельзя! Не-ет, не-льзя-я. - Он смутился, нечаянно назвав её Валечкой, и густо покраснел. Стал укладывать Женю в кровать.
- Спать, доченька... пора спать! - суетился он, раздевая девочку.
Валю поразила чистота в комнате, аккуратность во всём. Она привыкла считать, что мужчины сами жить не умеют, что у них обязательно должен быть беспорядок. У Коршунова Вале всё нравилось, даже вещи. Недорогие, но необходимые, продуманно расставленные.
- Ну, спасибо за чай, Борис Михайлович, я пойду! - стала Валя прощаться.
- Я сейчас, минуточку... я провожу вас! - Он обернулся к дочери, стал ей что-то шептать.
- Хорошо, иди, я не буду бояться! - громко сказала Женя. Улыбалась.
Коршунов помог Вале одеться, оделся сам, весело проговорил:
- Ну, я готов!
Вале было неловко, она хотела сказать, чтобы он оставался, не шёл, но почему-то не сказала, и теперь, спускаясь по лестнице, молчала. Молча, они вышли на улицу. Зажглись фонари, быстро темнело.
- Жениться вам надо... Борис Михайлович! - тихо сказала Валя.
- Кто же это за меня пойдёт? - шутливо ответил Коршунов. - Ребёнок, учусь на заочном, зарплата пока небольшая. В общем, жених - незавидный. Ну, я, видимо, пойду... Извините, пожалуйста... боюсь, Женечка проснётся, перепугается ещё... - Несколько секунд он постоял в ожидании, что Валя подаст ему руку, но Валя не поняла этого, и он пошёл. Валя просто не знала, что мужчины первыми даме руку не подают.
Другой раз, весной, когда начал таять снег, Валя попала в дом Коршунова снова совершенно неожиданно. Её вызвал он сам, прислав за ней такси. С шофёром в такси сидела с запиской девочка лет 12-ти.
"Меня, наверно, положат в больницу, - писал Коршунов. - Пожалуйста, заберите Женю на круглосуточное. Соседи помочь не могут. Извините за беспокойство, очень жду вас. Коршунов".
Коршунова Валя застала с жестоким гриппом, лежащим на кровати. Осунувшийся, заросший, с высокой температурой, он ждал её.
- Вот заболел!.. - слабо улыбнулся он ей, пытаясь встать.
Минут через 10 за ним пришла вызванная ею "скорая" и его увезли в больницу. Валя ушла с Женей в детсад. Но на ночь, как обещала, Женю там не оставила, забрала с собой.
Дома на неё набросилась мать:
- Вот только этого нам и не хватало! - бурчала она.
Валя промолчала. А на следующий день привела девочку снова.
Носила Коршунову передачи в больницу, а когда разрешили посещение, приходила к нему в палату. Видела, как радостно вспыхивали у него глаза при встрече, и чувствовала, что у самой тревожно бьётся сердце.
А дома настроение портила мать.
- И долго ещё это будет продолжаться? - спросила она однажды раздражённо. - Он тебе что, жених? Что люди подумают? Девушка ходит к женатому человеку...
- Он вдовец.
- Так ты что, замуж за него собралась?
- А если и так, что тут такого? - беззаботно ответила Валя.
- Да ты с ума спятила! Отец, ты слышишь, что дочь надумала - за вдовца выйти, с дитём!
- Да ничего я не надумала! - стала серьёзной Валя. - Я и сама ещё не знаю, люблю ли! - Хлопнула дверью, вышла на улицу.
Весь вечер отец с матерью о чём-то шептались. А на следующий день к ним в гости пришли Андреевы с сыном. Виктор недавно вернулся из армии. До армии он окончил театральное училище, но поработать актёром не успел, и теперь собирался устраиваться на работу в театр.
С этого дня Виктор стал бывать у них часто. Был он весёлый, красивый, никогда не унывал. Мать перестала укорять: не "вдовец" ведь, ровесник. Валя и радовалась ему, и удивлялась, что родители всегда старались оставлять их наедине. Валя охотно шла, куда он приглашал её. С другими она так запросто не умела. А Виктор легко жил и легко сходился с людьми. Валя перестала думать о Коршунове.
Виктор обзавёлся друзьями, от него теперь частенько отдавало вином, но Валя не обращала на это внимания. Она как-то быстро со всем примирилась и подчинялась Виктору, как и матери.
Вскоре Виктор устроился на работу и сделал ей предложение. И тоже просто, мимоходом, в каком-то пустячном разговоре. Вскоре справили свадьбу. Валя переехала жить к нему.
Коршунов чувствовал в Вале какую-то перемену. Опять при встречах угрюмо молчал. Сначала Валя этого не замечала, была переполнена счастьем, а когда заметила, у неё неприятно засосало под ложечкой.
"Странный какой-то человек! - подумала она. - Ну, что` ему-то?!. Чего дуется? А может, он ничего не знает? - решила Валя через минуту. - Надо сказать".
И сказала.
- Борис Михайлович! - окликнула она его вечером, когда он забирал Женю. - Поздравьте меня! Я вышла замуж... - И тотчас же, неизвестно почему, ей стало неловко. Стыдно. До красноты, до слёз.
Он долго молчал, глядя куда-то в пол, помял в руке кепку и тихо, не своим голосом сказал: - Поздравляю!
Руки не подал, подтолкнул девочку к выходу и, не оборачиваясь, вышел. Ей показалось, что он сутулился. Сутулилась будто и девочка. Они шли какие-то поникшие, словно убитые горем. И Валя всё поняла. В сердце ей вошла острая, щемящая жалость. К ним, к этим хорошим людям. Но что же она могла поделать, разве она виновата? Валя хотела их окликнуть, но горло перехватил спазм.
После этого Женя долго в садике не появлялась. От заведующей Валя случайно узнала, что ребёнка Борис Михайлович перевёл в другой сад.
- Тот садик ему к дому ближе! - пояснила заведующая.
4
Виктор играл в театре немногословные второстепенные роли. Денег не хватало, и работать Вале в саду, как вначале, он теперь не запрещал, хотя и смотрел на её должность при малявках иронически.
Иногда Валя ходила на спектакли, в которых участвовал Виктор. Даже по тем незначительным ролям, что исполнял Виктор, она угадывала в нём талантливого актёра. И удивлялась: почему же его не замечают в театре? К тому же и внешность у него, позавидовать можно...