- Да, только ночью! - глухо произнёс коренастый Рябинин, получивший подполковника и Героя. Отбросил карандаш на разостланную карту, закурил.
"Ночников" в полку не хватало. Вместо убитого командира второй эскадрильи Рябинин сам водил ночами девятку на цель. Теперь не хватало и лётчика.
В штабную землянку, пригибаясь в дверях, вошли вызванные помощники: начальник штаба, замполит, заместитель по лётной. Надо было ставить задачу, готовиться к вылету, а твёрдого решения всё ещё не было.
Почувствовав на себе ожидающие взгляды, Рябинин поделился своими сомнениями.
- Борис Александрович, может, всем по одной лишней бомбе подвесить?.. Наружной подвески? - предложил замполит.
- Аэродром маловат, не взлетят. Полосы не хватит, - коротко ответил Рябинин. Посмотрел на чадящую коптилку, сделанную из гильзы большого патрона, поправил фитиль, добавил: - Англичане вчера ночью без бомб садились. А видел - куда выкатывались? Полевой аэродромчик-то... Полево-ой! - Вздохнул, приложил к карте линейку: - Да! За счёт горючего - тоже нельзя: цель далеко.
Неожиданно выход нашёлся - простой и жестокий, как сама война. Рябинин подошёл к небольшому кривому окну и, глядя на слеповатое, занимавшееся утро, вдруг удивился спокойствию, с каким он принял своё решение. Не оборачиваясь, тихо сказал о нём вслух.
Потрескивали в железной печурке дрова. В землянке было жарко, накурено. Помощники молчали.
Рябинин вернулся к столу, не глядя офицерам в глаза, спросил:
- Ну, так как, товарищи?
Начальник штаба наклонился к печке, приоткрыл дверцу, стал помешивать палкой дрова. Оттуда, не поднимая головы, проговорил:
- Может, обойдёмся, товарищ подполковник... без этого? Не похвалят в случае чего... - Лицо его в отблесках пламени стало ещё более красным, резче проступили на лбу жилы.
- Разве я этого не понимаю, - тихо ответил Рябинин. - Но другого выхода у нас нет. Полететь днём - потерь будет много. Только ночью! Я самого лучшего возьму, опытного. Справится. Я... старшего лейтенанта Рябинина, брата пошлю, - трудно выговорил он. Добавил: - Постройте лётный состав!
В опустевшей землянке командир полка вспомнил, каких трудов стоило перевестись с братом в одну часть. Хотели воевать вместе. Сколько рапортов было исписано! Он, Рябинин-старший, был уже заместителем командира полка, героем. Брат приехал на должность командира звена. И вот его, родного брата, он хочет послать почти на верную смерть. Рябинин закурил, медленно пошёл из землянки.
"Справится, справится!" - утешал себя по дороге. Вспомнил, как Михаил писал ему, что хочет стать тоже лётчиком. И стал. Виделись с тех пор они редко. Пока живы были родители, Михаил заезжал иногда к нему в часть, потом перестал, женился. И вот - война...
- Товарищи! - остановился Рябинин перед строем. - Важное задание надо выполнить. Нужно заменить Хромова. Прошу тише! - повысил он голос. Рассек рукой воздух:
- Это - не приказ! И как человек и как командир полка я не могу допустить бессмысленной жертвы. Нужен лётчик с опытом. Лётчик, ранее летавший ночью на других типах самолётов. Прошу отнестись серьёзно: наш самолёт - не простой самолёт. Полететь на нём ночью, без единого "вывозного" полёта, это - риск. Вынужденный, во имя Родины, но всё-таки - риск. Вот всё... - закончил Рябинин свою краткую речь.
В стороне отдельной группкой стояли английские лётчики. Попросили русского переводчика перевести им слова командира полка. Переводчик вяло, неохотно перевёл суть дела.
- О-о! - встрепенулись англичане. Стали смотреть в сторону русских.
- Безумие! - проговорил майор Хилл, командир прилетевшей вчера группы. Он знал, что такое новая русская машина. Даже опытные и смелые лётчики чувствовали себя на ней ночью напряжённо. - Никто не пойдёт, можете не сомневаться, - добавил он, видя, что из строя никто не выходит. Но тут же повторил с жаром и сожалением: - Безумие!..
Из строя русских лётчиков, посовещавшись со своим экипажем, вышел огромный, широкоплечий пилот. За ним, сразу же, один за другим, вышли ещё четверо. Стали о чём-то меж собой спорить.
- О чём они там? Не согласны? - спросил переводчика Хилл.
- Нет. Решают, кто из них опытнее.
К спорившим подошёл командир полка.
- Пойдёт Рябинин со своим экипажем, - решил он, всматриваясь в лица. - А запасным, на случай, если у Рябинина откажет матчасть, пойдёт... Тарасов! - твёрдо договорил подполковник.
Переводчик объяснил:
- Полетит брат командира. Вон тот... маленький. Родной брат.
- Это понятно... - проговорил английский борттехник. - Русский командир хочет, чтобы и его брат был удостоен высшей награды. - Он улыбнулся.
На борттехника удавом посмотрел Хилл. Улыбка с лица парня исчезла.
- Извините его!.. - смущённо сказал Хилл переводчику. Повернулся к своему парню спиной.
Командир полка отдавал последние распоряжения:
- Подвеску бомб, матчасть готовить обоим. Запуск - также обоим. По зелёной ракете. А сейчас - к штурману полка: получите задание. Тренаж в закрытой кабине сам проведу с вами. Готовьтесь! - Подполковник направился в землянку. Остановился: - Спасибо, Миша! - сказал он брату тихо.
Ночью вместе со своим штурманом на старт пришёл майор Хилл.
- Не верю я в этот русский эксперимент!..
Из темноты, мигая бортовыми огнями, начали выруливать самолёты. Рокотали, поднимали снежную пыль. Снежные вихри больно хлестнули англичан по глазам, заставили их отвернуться, поднять меховые воротники. Вот и последний прорулил на старт, включая изредка фару. Тогда виднелись тёмные и резко выхваченные из ночи фигурки людей, бензозаправщики, накатанная рулёжная дорожка. Фара гасла, и всё исчезало. Делалось темно и страшно.
Тарасов рулил со своим экипажем за машиной Рябинина. Сидел на высоком сиденье скучный, равнодушный. Понимал: выруливает напрасно, полетит Рябинин. Молчал и штурман, сознавая бесполезность происходящего: матчасть у всех была в порядке. Впереди, на самом краю взлётной полосы, горела в бочке солярка - ориентир для взлёта. Мрачно темнел лес.
Первым взлетел командир полка. Когда он оторвался от земли, в эфире прозвучала команда руководителя полётов:
- Очередной! При-го-товиться... взлёт!
Над аэродромом не умолкал рокот моторов. На исполнительный старт, покачиваясь на кочках с крыла на крыло, вырулил лётчик Рябинин. Остановился, вывел обороты до полных, удерживая машину на тормозах, напряжённо ждал. Готовый сорваться с места, самолёт его бился, словно в лихорадке, мелкой и злой дрожью. Из выхлопных патрубков вырывалось синеватое пламя. Окутывая всё, неслась за хвостом снежная колючая пыль.
- Ну, вот и всё! - сказал Тарасов. - Можно заруливать на стоянку.
- Подожди, Максим! - остановил его штурман. - Взлетит, тогда и зарулим, чего спешить...
- При-го-товиться... взлёт! - услышал Тарасов.
Тонкий длинный самолёт Рябинина рывком сошёл с места и стремительно понёсся вперёд, в темноту. Но что это? Бортовые огни на узкой расчищенной от снега полосе начали смещаться вправо всё больше и больше - в сторону от линии взлёта. Там же сугробы, смерть!.. Уклонение продолжалось. Огонь из бочки на взлёте виднелся уже явно левее.
"Что он... с ума, что ли?!. - привстал на сиденье Тарасов. - Направление потерял!..
Самолёт Рябинина неожиданно отделился от земли и без выдерживания перешёл в набор. Всё выше и выше поднимались его бортовые огни.
- Уф, чёрт... взлетел! Ну и напугал же!.. - радостно выдохнул Тарасов. - Только рановато по-моему. Подорвал, а скорость - мала, - продолжал он говорить возбуждённо. - На критических шпарит, а ещё щитки убирать...
- Смотри, смотри, Максим! - закричал штурман. - Падает!..
Тарасов увидел, как перевернулись в темноте бортовые огни, почувствовал, как неудержимая дрожь прошла у него по всему телу, и не успел опомниться и что-то сказать, как далеко впереди, где-то в лесу, полыхнуло пламя, а через секунду даже сквозь шум моторов донёсся в кабину приглушённый взрыв. И сразу же за ним, другой взрыв, более мощный и страшный. Огненным смерчем взметнулись вверх пластающие в горящем бензине обломки. Тарасов тупо отметил: "Сначала взорвались баки, а затем - бомбы". Морем огня разливалось в лесу пожарище.
- У-у-мм! - простонал за спиной штурман, хватаясь руками за голову.
На командном пункте закрыл глаза и навалился грудью на столик руководитель полётов. Несколько секунд он не мог выговорить ни слова. Затем выпрямился, открыл глаза и потянулся рукой к микрофону. Может, убьётся сейчас и второй экипаж...
- Очередной... вы - можете? Полетите? - прохрипел он в микрофон.
Тарасов дал обороты и, всё ещё ощущая в теле неудержимую дрожь, подвернул самолёт для взлёта.
- Да! - ответил он, нажимая на кнопку радиостанции.
- При-го-товиться... взлёт! - полетело в эфир.
Тарасов отпустил тормоза.
- Ничего, ничего, Максим... забудь всё... спокойнее... - ободряюще бубнил штурман. Тарасов слышал его, словно во сне. Покрываясь испариной, он думал лишь об одном: "Только бы не уклониться, не потерять направление!"
Из-за сугроба, размахивая руками, выскочил Хилл:
- Что они там! Безумие!..
Поняв свою беспомощность, он остановился и смотрел на взлётную полосу. Его догнал штурман, пожилой Олф:
- Куда вы, Хилл? Он уже взлетает...
Затаив дыхание, они следили за взлётом. Не отрываясь, смотрел на бортовые огни взлетающего самолёта и руководитель полётов.
- Браво! Браво, чёрт меня побери! - Хилл сорвал с головы русскую шапку. - Взлетел! - кричал он, видя, как самолёт Тарасова отделился от земли и с небольшим набором уходил вверх. - Молодцы, у них настоящий характер!
- Русский характер, Хилл! - грустно произнёс Олф. Он смотрел на пожар в лесу. - Вы слыхали что-нибудь о солдате Матросове? В горячке боя человек закрыл собой пулемётную амбразуру. А мы сейчас видели, как люди готовились к полёту, который мог стать последним. Не в горячке, сознательно! А это - подвиг не меньший, Хилл.
Олф повернулся к пожару спиной, зашагал с аэродрома в темноту. Он много раз был в России, видел, как строили в Сталинграде тракторный. Теперь город разбит, Олф видел его с воздуха и на снимках английских газет. Он знал цену вещам и людям. Там, в лесных сугробах, догорали герои. Он не мог на это смотреть, высокий сухопарый Олф из Кардифа.
- Не смотри туда, не смотри! - приказывал Васильев Тарасову, видя, как машина кренится вправо, приближаясь к пожару внизу. - Убери крен. Крен! - не умолкал он. - Следи за приборами. Всё идёт хорошо, Максим, хорошо... - успокаивал он лётчика. - Тормози колёса... та-ак... у-бира-ю шас-си... - продолжал Васильев отвлекать Тарасова от страшной картины в лесу. И он говорил, говорил, не умолкая ни на секунду. Чем ещё мог помочь?..
Внизу стало темно. С каждой секундой росла скорость. Тарасов понимал: ещё немного, убрать только щитки - и они вне опасности. Он вытер на лице пот и начал отыскивать бортовые огни взлетевших перед ним самолётов. Заметил, в два приёма убрал щитки, пошёл на пристраивание.
Минут через 40 Тарасов освоился, но держаться в строю всё ещё было трудно - лётчики выключили бортовые огни. Тарасов чувствовал себя напряжённо, боялся столкнуться с ведущим. Шли звеньями, с интервалами в две с половиной минуты. Сосредоточив внимание на пилотировании, Максим ничего больше не замечал. Не видел, как взметнулись впереди, скрещиваясь в небе, лучи прожекторов, как начали вспыхивать на тёмной земле светлячки стреляющих эрликонов, как рассыпались ярким светом сброшенные ведущим звеном САБы <a href="http://samlib.ru/s/sotnikow_b_i/bis0906.shtml#ssilka1">1</a><a name="ssilka11"> и осветили всё; не видел, как взорвались и уже горят пожарами на узловой станции цистерны с горючим, как неистовствовал над ними Рябинин-старший.</a>