- Если удастся приблизиться к чему-то другому, значит, надо быть далеким от народа.
Вдруг вспомнилось: "если пьянка мешает работе - брось ее на хрен - работу свою..." Непросто, однако вести беседы, когда думаешь одно, а говорить надо другое. Напрягает. Я вновь начал грузить оппонента банальностями:
- Угу. Вдарили по одной щеке - подставь другую. Народ поймет.
- Кто-то кого-то заставляет жить вопреки воли божьей?
- В принципе, да. И уж, коль пошла такая пьянка...
И хотел сказать о том, что нам наболтал пленник. Но не успел. Снаружи что-то загрохотало. Мы выбежали из храма, и...
Прямо над нами нависло пузо вертолета. Оно казалось огромным. Воздушный поток чуть не сшибал нас с ног. "Вертушка" опускалась на площадку между храмом и настоятельским корпусом. Травы испугано прижались к земле. От борта до поверхности оставалось метров семь. Из открытой двери "вертушки" вылез ствол - он повернулся в нашу сторону и раздались хлопки. У наших ног стала вздыматься пыль. Кирилл схватил меня за руку и рывком втащил внутрь храма. Наконец, я вспомнил, что у меня есть "англичанин" и взвел курок.
Вдохнув и выдохнув три раза, прошептав: "Ну, с Богом!", я резко высунулся в проем, чтобы выстрелить. Я успел увидеть человека в каске, готового спускаться по веревке, спущенной из дверцы вертолета... и тут!
По "вертушке" со стороны колокольни ударил яркий-яркий пучок света. День пасмурный, и пучок казался огненным столбом. Человек в дверце закричал, его вопль даже пересилил шум лопастей. Он скрылся в чреве вертолета и дверца захлопнулась. Огненный столп обрел синий оттенок и ударил по кабине пилота. "Вертушка" взмыла вверх. Секунд десять повисев метрах в пятидесяти, "вертушка" резко развернулась и улетела на северо-восток. Стало так тихо - аж в ушах зазвенело.
- Ми восьмой... - пробормотал Кирилл.
- Что?
- Армейский вариант. Старая посудина, прошлый век. Я на таких бортах тыщу раз летал.
- Что это было? Десант?
- Разведка боем. Проверка на вшивость.
Подбежал Игорек:
- Как вы тут... живы?
- Нормалек, - сказал я, - а это чё, гиперболоид инженера Гарина?
- Типа. Дядьвасин "гаджет". О, зырь!
Появился сам дядя Вася. В руках он держал продолговатую хрень, по форме напоминающую балалайку:
- Так-то, господа. Вот что можно сотворить из продуктов китайских народных промыслов. Нужно только многократно усилить и позаботиться о емком источнике энергии. И вот вам... Вуаля!
Вечером, за чаем дядя Вася, артистично закатив глаза, декламировал стихи:
Сыны "народного бича",
С тех пор как мы себя сознали,
Жизнь как изгнанники влача,
По свету долго мы блуждали;
Не раз горючею слезой
И потом оросив дорогу,
На рубеже земли родной
Мы робко становили ногу;
Уж виден был домашний кров,
Мы сладкий отдых предвкушали,
Но снова нас грехи отцов
От милых мест нещадно гнали,
И зарыдав, мы дале шли
В пыли, в крови; скитались годы
И дань посильную несли
С надеждой на алтарь свободы.
И вот настал желанный час,
Свободу громко возвестивший,
И показалось нам, что с нас
Проклятье снял народ оживший;
И мы на родину пришли,
Где был весь род наш ненавидим,
Но там всё то же мы нашли -
Как прежде, мрак и голод видим.
Смутясь, потупили мы взор -
"Нет! час не пробил примиренья!"
И снова бродим мы с тех пор
Без родины и без прощенья!..
Как я понял, его любимый Некрасов. Настроение у все было приподнятое. Но не засиделись, устали. Очень скоро мы остались с Люсей одни. Прибрались, собрались спать. Я приобнял ее, но она отвела руку. Строго посмотрела мне в лицо. Тихо проговорила:
- Знаешь... Кажется, я... беременна.
- И кто отец? - парировал я почти мгновенно.
- Ну, ты, Найденов, и дур-р-рак...
-- НЕсвятые Кирилл и Мефодий
Вот, не знаю даже, как и рассказывать-то про нашу эту "сладкую парочку". Мужички-то они нормальные, разве что несколько нетрадиционные, что ли. На зоне у нас таких хватало. Я-то спокойно ко всей этой ориентации отношусь, ведь каждый любит то, к чему склонен по природе своей. Вот я, к примеру, люблю художественную литературу, помастерить и... Люсю. Причем, так и не разобрался, что - в первую руку. В общем, всякая тварь выбирает по себе предмет своего обожания. Главное, чтобы не мешать другим и не навязываться. А многие из ЭТИХ, между прочим, именно что навязывались и приставали. Это я про тех говорю, с кем лично сталкивался по жизни. А по книжкам знаю, что среди этого контингента повышенный процент гениев. Природа, видно, не зря такую закавыку выдумала. Сам я данной участи избежал (пока что). Не знаю уж, стоит ли данным фактом гордиться. Замечу разве, не всякая тварь избежит искушения. Да и вообще: кто без греха - пусть первым бросит камень.
Но я в сущности не об этом. Кирилл да Мефодий тоже имеют немало всяких пристрастий и талантов. Тот же Кирилл сейчас реставрирует фрески в соборе. Мефодий - потрясающий рыбак, пожалуй, поудачливее даже Жоры. Поймал себя сейчас на натуральном ханжестве. Что я несу? Рассказываю о драматичных судьбах двух гомосексуалистов - и все брожу вокруг да около... Жалеть их глупо - мужики взрослые, самостоятельные, а вот рассказать о перипетиях судеб двух русских людей - так это пожалуйста.
Вот ведь странно: и Жорины, и мои корни, и корни странных монахов тянутся в Псковщину. Подвизались два сих славных мужа в одной знаменитой не только на всю страну, но и на весь мир святой обители - вначале в качестве трудников, ну, а после - послушников. И вроде бы все у молодых людей было нормально на духовной стезе. Получалось-то у них молиться и нести послушания в принципе неплохо, но у Купидона по отношению к паре православных мужчин имелись свои, далеко идущие планы, несколько расходящиеся с парадигмою христианства. Не в той части, что Бог есть Любовь, а в смысле содомского греха. Отцы святые эдаких отношений двух сердец, мягко говоря, не одобряли. Хотя, до некоторой поры мужественно терпели.
У обоих молодых людей был один духовник. Как честные пред Господом товарищи, Кирилл и Мефодий говорили на исповеди все как есть - без вранья. Бога-то, кажется, не обманешь... Старец довольно затруднялся в принятии решения. В конце концов, он решился разлучить развратников, надеясь, что время, пост с молитвою и раздельное существованье многое помогут вылечить. Кирилл был благословлен на обучение в семинарии, в другой епархии, Мефодия отправили в самый дальний скит, на остров посреди большого студеного озера. Кирилл учился на священника и иконописца, Мефодий, следуя древней традиции христианства, удил рыбу и предавался долгим философским размышлениям "на берегу пустынных волн". Многие находят в этом счастие и смысл жизни. Ну, это я так - к слову...
Мы с Мефодием часто вдвоем рыбачим. В прямом смысле этого слова (чтоб вы не подумали чего). Нормальный мужик, природу любит, много молится (вот, не могу понять смысл всей этой молитвы...), только, разве малоразговорчив. Однако, кой-чего удалось выудить и у этого "схимника".
Как я понял, в православном мире, вопреки противным слухам, немного содомского греха. Все подобные факты святые отцы стараются заминать, отправляя согрешивших подальше от людского суда. Но в случае Кирилла с Мефодием свою роль сыграло одно дополнительное обстоятельство.
Аккурат со временем, когда наши иноки засветились со своими амурными несуразностями, то самый знаменитый монастырь сослали епископа той самой епархии, к которой некогда принадлежала наша Беловодская пустынь. Предстоятель был заподозрен в связях с романтичными юношами. Данный эксцесс замять не удалось. Его подхватила пресса, что в конечном итоге, подогреваемое гомофобией нашего здорового и агрессивного по отношению ко всему нестандартному общества, привело к широкой огласке и репрессиям внутри церковной иерархии.
Карьера наших божиих людей, находящихся в разрыве друг от дружки, развивалась довольно гладко. Очень скоро по благословению своего отца духовного они приняли монашеский постриг. С глаз долой - из сердца вон? Но ведь разлука, как многим известно, кой-что бережет...
В общем, суждено было в один прекрасный день сердцам юношей возъединиться и слиться в блаженной гармонии. Надо заметить, почти с самого начала отношений оба довольно тяжко переживали свою необычную связь, а в разлуке испытывали физическое страдание от космического одиночества. Любовь - такая штука... в ней так легко пропасть... впрочем, кажется не мои это слова. В какой-то старой песне так пелось. Чего скрывать - бывали в их разъединенном существовании и моменты, когда хотелось навсегда расстаться со своей непутевою жизнью, а это ведь самый страшный грех - когда ты божий жар... то есть, дар отвергаешь (по крайней мере, так в книгах пишут). Спасало, что оба по натуре в сущности оптимисты и жизнелюбы. Влюбленные, безумцы и поэты лучше переносят невзгоды жизни. Потому что одержимы и не зациклены на неудачах.
Однако, ищущий да обрящет, жаждущий да напьется. Выпускнику семинарии Кириллу дали приход в селе, в Тверской области. Очень скоро там же возник Мефодий - в качестве диакона. Проблема, собственно, была в том, что Мефодия вовсе не благословили оставлять остров. Снова скандал... Служителям и духовному начальству уровня благочиния удалось утрясти дело: днем с огнем не найти теперь священника, добровольно согласного на служение в глубинке. А тут, понимаешь, добровольцы...
Первое время местные жители не могли нарадоваться. Годами ни одна сволочь не соглашалась ехать в из богохранимую весь, а тут - цельных два экземпляра! Да еще такие аккуратные, культурные. Обходительные и обстоятельные. Храм Божий стал как конфетка. Возрадовалась паства благолепию. А немногим погодя стали все же примечать: батюшки-светы! Попы-то, эт самое... того. Ручка в ручку ходють. Старухи терпели-терпели, да и понаписали в епархию. В смысле, доносов.
Надо сказать, епархия некоторое время отмалчивалась. Начальство думало, все рассосется. Дефицит духовных кадров и все такое. Не рассосалось. К тому же, жизнь на приходе, ранее считавшимся проклятым, все же наладилась. Пару раз епископ наезжал, наблюдал отмечал прилежание в службе, особую душевность клира. Но в деревне всегда так: коль взъелись на тебя неформальные лидеры общества, пиши "пропало". М-м-мда... в общем, пришлось Кириллу с Мефодием менять место служения.
Припомнили Мефодию, что он практически слинял с острова, то бишь, уехал без благословения своего духовника. Принятие решения для начальства было мучительным. И все же оно было принято. Их перевели в другую епархию, а, если говорить просто, изгнали с глаз долой.