Вернулся Эдик:
- Да... так, на чем я кончил...
- На том, что с гор спустились. - Подсказал Степа.
- Ну, не с гор, конечно. Хотя, в каком-то смысле и с гор. Вышли на стрелку человек по двенадцать ихних и наших. Поговорили, конечно... по-свойски. И своего спортсмена они таки сдали. Иначе, сказали мы, попалим на хрен эту вашу деревню...
- Средневековье какое-то! - Воскликнул юноша.
- Не уверен. Вот ты, Саня, был мен... то есть, милиционером. Знаешь порядки. Ну, приехали бы ваши - и что?
- Бать, все зависит от ситуации и от соотношения сил. Если бы наших было достаточно, свинтили бы всех. Ну, и в отделе бы разобрались. Но достаточно наших бывает редко.
- Вот и я о том же. Свезли мы этого Артура в ментовку, а убитого - в больничку, в морг. И нам втык: "В чё, совсем одичали? И как мы теперь преступление будем оформлять документально?" Все знают: у нас тьмутаракань, ваших мы до утра бы ждали. Хотели же как лучше, тем паче у нас полно свидетелей. "А вдруг вы сговорились и круговую поруку устроили?" Короче, во всем оказались виноваты мы. А ты говоришь: купаться...
- Это как, дядя Эдик?
- Да образно я, мальчик ты мой.
- Ну и что этому... убийце было-то?
- А на суде - цирк. Но сначала скажу, что в ментовке-то произошло. Мы сдали им Тенгизика, с нас взяли показания, запротоколировали труп. А утром спортсмена-то - бац! - и выпустили. Под подписку типа. По слухам, на крутых тачках приехали черные, вывалили, прости уж, Саш, за прямоту, ментам кучу бабла - и гуляй, дитя гор. И вот тут... Ну, короче, на центральную площадь, в белому дому сошлись тыщи две парней. Ваш-то, Саш, шеф мудрость проявил: распорядился опять задержать кавказца. Или ему сверху какая депеша пришла. Но факт, что народ продемонстрировал кулак - и это возымело действие. Ну, а на суде... Адвокаты у этого Тенгиза были хорошие. Привели "независимого" эксперта, который подтвердил: стечение случайных событий, пнул рукой - потерпевший упал, ударился... все. И судья поверил.
- А как на самом деле?
- Вот, ты, предположим, умеешь убивать. Одним ударом. Ты вдарил - он упал и умер. Ты когда-нибудь бил человека?
- Ну-у-у... случалось.
- А ты, Саш?
- Редко. Я дипломатию предпочитаю.
- Ну, не в этом дело. Ты, Степа, бил когда-нибудь так, чтобы человек падал и умирал?
- Риторика, дядя Эдик.
- Точно. В общем, судья счел, что факт убийства - даже по неосторожности - не доказан. Адвокаты джигита, видно немало им отвалили, грамотно свернули дело к межнациональной розни. Ну, и обыкновенной бытовой драке с несчастным случаем. Наш-то пацанчик действительно что-то оскорбительное сыну гор сказал, причем, Тенгиз утверждал: в адрес девушки. Итог: два года. Условно. За хулиганство. Конечно, Тенгиза с той поры в наших краях уже не видели. По слухам, он в "лесные братья" у себя на Кавказе ушел. Ну и пусть с ним. С той поры, кстати, у нас в пригороде уже не одна "кавказская" деревня, а четыре. А нашего, между прочим, звали Денис. Неплохой был, но приблатненный несколько. Вот такая, понимаешь... сказка.
- Ой, у нас тоже случай был, - засуетился Степа, - тоже на этой почве... дружбы между народами. Поселился у нас негр. Из Африки. Ну, учился в России, женился на русской - остался. Его жена попросила: в деревне одной, там старухи одни, беспредльничает мужичок, откинувшийся с зоны. Он у одной пенсионерки поселился, издевался над ней, в страхе всех бабушек держал. Говорил: "Если кто стукнет, пожалуется - хату спалю!" Разобрался с ним этот негр... ну, и в пылу драки отправил мерзавца этого в кому. Сам испугался: ему, негру, столько страхов порассказывали про русскую тюрьму, что предпочел уйти в лес. Долго его отлавливали. Чтобы сообщить, что подонка в больнице таки выходили.
- И что: тот в деревню вернулся - и снова стал беспредельничать?
- Хотел - да не успел. На негра ОМОНовцы стали охотиться, ибо тот стал разные деревни от всяких негодяев избавлять, ему заказы от бедствующих поступали, и про негра пошла слава по всей области как про местного "Дубровского". Якобы есть такой "партизан" который способен установить справедливость и наказать злодея. Ублюдка того аккурат из больницы выпустили, и он по дороге в свою несчастную деревню нарвался на ОМОНовский дозор. Оказал сопротивление - его и убили. Подумали, что ликвидировали самого "Дубровского", а негр наш - домой. В общем, счастливый конец.
- Где-то я эту историю слышал... - Закуривая, изрек Эдик.
Однако, замечу: мы в бункере много говорим о том, что творится на плоскости. Преимущественно негатив - как бы люди оправдываются за то, что ушли из ТОЙ жизни. Плоскость "держит", частью все мы все еще пребываем там. Ох, непросто все... вдруг осознал, что не вспоминаю совсем по Аркадию, про доченьку. Будто какая сила отсекает у меня прошлые привязанности. Боюсь и подумать об отце с матерью. Ведь в неведении старики... живы ли?..
-- Пролет, цыганочка с выходом
--
...какая-то непонятная засада, хотя, очень даже необычное приключение. Я до крайности растерян, и непонятно, зачем они мне устроили это... шоу. И одновременно - приобщили к своим темным (и в прямом смысле, и в переносном) делишкам. В общем, все по порядку.
Леша у нас есть такой, мужик лет тридцати семи, наверное, от роду. Молчун, неулыбчивый и угрюмый, немного на цыгана смахивает, или, что ли на пирата Карибского моря. Чернявый, кучерявый, приземистый. Ему бы еще через глаз повязку и через череп шрам, но - пока еще, видимо, не заработал. Или залечил. Мне почему-то представляется, Леша был в той жизни могильщиком или похоронным агентом. А может быть, даже фээсбэшником. Ну, это мои предположения - за столько недель я с этим молчуном ни разу даже словом не перекинулся.
Тут я ведь в "привилегированном" положении: все они добровольцы, а я, грешный - по принуждению. Но и честь мне особенная: никто не знает фамилий друг друга. Кроме моей фамилии. Такое впечатление, что они сожгли к лешему свои документы при вступлении в эту среду. Они про мою прежнюю жизнь знают почти все, а сами только разве фрагментами своего плоскостного бытия делятся - и то лишь по настроению, и, конечно же, не со всеми. И чего они со мною так таскаются, яко с писанной торбой? Э-э-эх... вот ведь какие... буры. Те тоже в Южной своей Африке с англичанами валандались, пленникам уважение оказывали. Те в благодарность выписали противникам... по первое число. Гуманизм в истории человечества никогда еще к хорошему не приводил. Да и не побеждал покамест, в конечном итоге, конечно - временные позиции светлые идеи таки завоевывали. Просветления обычно кратки - пока духовного запала в народе в достатке. Атомная бомба на Хиросиму - вот самый весомый аргумент. Остальное - лишь суета и томление духа.
Да - забыл сказать: меня на ночь уже не запирают, в принципе, я могу гулять по бункеру в любое время. Наверное, хорошо меня изучили, знают повадки и нравы зверя Сани Маслова. Все закоулки я уже изучил, но пока что надежного пути к бегству не нащупал. Есть варианты - но они не сильно отличаются от эпизода с Артемом. Кстати, так и не узнал, куда он пропал. А вот с Аней любопытнее: Степан утверждает, что несколько раз она к нему... приходила. Правда, по его версии, сам не знает, откуда. Это типа свиданка с родственником. Мне все же обидно, что ко мне не забрела. Хотя бы на минуту.
Итак, заходит вечером ко мне Леша, без стука:
- Готов?
- К чему?
- О, как. Не знаешь?
- Не понимаю, в каком ты смысле. Я не юный пионер и не шлюха, чтоб быть всегда готовым.
Ага... значит, с организацией у них все же не очень. Или лукавит, цыган чернобровый. Леша изобразил на своем смуглом лице некое подобие сарказма:
- Понятно. Пошли.
Да ладно... не казнить же он меня хочет. Слышал, когда у нас смертная казнь была разрешена, палачи так и делали: выведут из камеры типа погулять, и в самый неожиданный момент - бац! - порешат, пулей в затылок. Но я ведь, кажется, не смертник. Да и шлепнули бы сразу, если б захотели. В конце концов, я вон уже сколько жратвы ихней употребил, зря что ль харчуюсь? А еще пользу начал приносить - по своей воле прибираюсь в некоторых помещениях. Конечно, с двойным смыслом - изучаю обстановку. Но после меня, между прочим, остается чистота.
Я выше Леши на полголовы. Но этот могильщик крепче меня, пожалуй, раза в полтора. Привычка оценивать людей: кто кого завалит... Я это к тому, то с Лешей мне так просто не совладать, как с Артемом. Степа опять же куда-то пропал... По вечерам он как правило рядышком тусуется, а тут - как ветром сдуло.
Прошли безлюдной потерной, свернули в один из мертвых рукавов. Леша, как какой-то заправский сержант молодому бойцу, начал бубнить инструкцию:
- Суетиться не надо. Выходим спокойно, не шумя. Впереди я, ты - за мною. Слов не надо, смотри: я поднял правую руку - мы стоим. Рука в сторону - внимание. Качнул я головой - вперед. Все просто. Сначала будет страшно - после получишь кайф. Уверяю. Теперь - смотри сюда...
Леша положил ладонь на стену, через несколько секунд открылась небольшая ниша. Оттуда он вытащил два невзрачных рюкзачка:
- Одевай. Та-а-ак, погоди, застегну.
Похоже на компактные парашюты. Могильщик затянул на моем теле ремни, с укреплением своего рюкзака справился сам:
- Управление простое, головой. На плоскости объясню, и сам все испытаешь. И не забывай: первое время ты не вполне властен над левитатором. Это так - на всякий случай.
У меня было такое состояние, что я готов был принять любое действо - лишь бы уже не зависать в своей берлоге. Я чувствовал, что стою на пороге депрессии, так что сама психика возрадовалась движухе. Зашли в одну из пустых комнат. Недавно, похоже, там кто-то жил. Очень уютно, наверное, женщина. А вдруг - Анна? Над не застеленной кроватью картина: водопад в лесу. Леша дал знак - мы сели за стол. Мой инструктор достал из кармана коричневую склянку, два "наперстка", плеснул в оба; из коробочки, так же извлеченной из кармана, вынул две пилюли - они растворились с шипением, один "наперсток" протянул мне:
- Я тебе, Маслов, завидую. В первый раз - это классно. Запомни эту ночь. Тебе будет хотеться вернуться в нее. Но уже никогда не получится... так же как сегодня. Ну... вздрогнули. - А вот это мне уже не нравится. Так опытные торчки говорят начинающим - перед тем как последние в первый раз ширнутся. Но я без ропота проглотил. Ничего особенного, зелье не имело цвета и запаха, вода-водой. Организм на вливание никак не прореагировал. - Это не то, что ты думаешь. Специальное средство для улучшения работы вестибулярного аппарата. Иначе втемяшишься куда-нибудь. А жизнь и здоровье надо беречь, они еще на что-нибудь сгодятся. Ну, пошли. Как говорится, с Богом.
Ближе к тупику Леша вновь приставил ладонь к стене. Наверное, это у них все же идентификация. На сей раз образовался проем в человеческий рост. Мы шагнули в темноту. У Леши припасен фонарик, довольно яркий, с широким пучком. Шли быстро, свет выхватывал на мгновения фрагменты серых стен. Рукой и головой инструктор делал знаки, где остановиться, где поворачивать. Один раз почему-то несколько минут пережидали. Я сразу же понял, что это не тот коридор, в который я попал при попытке к бегству. Там стены были обработаны грубо, как в каменоломне, здесь - все ровнехонько, похоже, это бетон. Один раз луч вырвал из темноты знак радиации. Больше никаких примет - одна бетонная серость. Шли в общей сложности (если вычесть остановки) минут, наверное, пять или семь, причем, несколько раз поворачивали. Здесь тоже целая сеть ответвлений, настоящий лабиринт, без опыта легко заблудиться. Остановились у железной двери. Обыкновенной, что удивляло; я уже привык, что в этом андеграунде пролазы возникают из ничего и туда же пропадают.
Дверь открывалась при помощи штурвала, как в бомбоубежище, трудно и с неприятным ржавым скрипом, мне пришлось Леше помогать. За ней - вытянутый тамбур, освещенный лампочкой. Леша куда-то ткнул - я как будто отяжелел. Понял: мы в лифте поднимаемся наверх. Механизм (в отличие от ржавой двери) отлажен, смазан, мы ехали почти в тишине. Наконец, движение кончилось. Леша протянул руку вперед - и...