Я осмелился к Ней подойти, но приближаясь, как бы отдалялся. Долго не решался подать свой голос -- и наконец спросил:
- О, Госпожа! - Осознав, что способен внятно произносить слова, я осмелел: - Вы лучше знаете о том, что мне необходимо.
- Твой дух еще стеснен. Ты пока еще и говоришь как будто спишь: тебя неволят страх и стыд. Колесница, поврежденная в твоем воображении зверем, пришедшим из бездны, означает, что она была, потом ее не стало. От Вселенского судьи не спасают вино и хлеб. Нагрянет тот, чьи перья, пав в священную повозку, пленят ее и изуродуют. У порога уже стоят благие звезды. Однажды приидет Пятьсот Пятнадцать, Божьий вестник, который истребит блудницу и урода. И время бедствий сменится эпохой мира. Так потом и запиши, умные -- поймут. И не забудь сказать, что видел, как дважды было осквернено в Земном Раю Древо Познания. Всякий, кто терзает священное растение, повинен в самой страшной из крамол. Испробовав его плодов, первый из людей обрек своих потомков на тысячелетние мученья. Грехи же искупал другой. Запоминай! Твой разум полуспит еще, но ты обязан привнести на Землю все здесь тобой услышанное. Для того сюда ты и допущен.
- Постараюсь.
- Не вдумывайся в смысл -- просто передай.
- Но... отчего так происходит, что ближе я стараюсь быть к Вам, тем недоступней Вы становитесь...
- Земные школы не учат постигать сокрытое в глаголе. Ты должен осознать, что вашей философии до истины так же далеко, как и Земле до Неба.
- Зато, - придумал я себе такое оправданье, - на Земле ни разу я не чуждался Вас.
- Ведь ты уже забыл, - Беатриче улыбнулась, - что совсем недавно пил из Леты. Ты судишь об огне по дыму. Впрочем... теперь я буду говорить с тобой без аллегорий -- напрямую. Уж слишком груб твой разум.
Между тем Солнце взошло в зенит.
- Это... Лета? - я с удивленьем глянул на поток.
- Мательда. - Беатриче указала на деву купавшую меня в реке. - разве тебе не говорила? Твой разум, Данте, затмила поволока лишних мыслей. Мательда, радость моя... своди-ка ты его еще в Эвною: пусть освежит там силу добрых дел.
До меня дотронувшись рукой, Мательда дала знак идти, а на ходу сказала Стацию: "Ты тоже иди за нами". Как сладостна была вода Эвнои! К Беатриче я возвращался обновленным. Я был чист и совершенно достоин звезд.
К ПЕРВОПРИЧИНЕ
Движитель мирозданья пронзает все лучами. Где-то больше, где-то поменьше, но льется Свет всегда.
Мы находились в тверди. Беатриче смотрела на Солнце, взошедшее в зенит, без страха, я же к Ней направил взор. В Ее глазах я видел отражение светила и казалось, мы слились в единый луч. Это дало решимость и я бросил безрассудный взгляд на Солнце. Хватило только одного мгновения -- больше я не вынес -- но я успел заметить, что оно искрится будто взятый из горнила железный стержень. Тут сиянье преумножилось: как будто бы второе Солнце взошло! Я находил опору лишь в очах у Беатриче, Она ж глядела только ввысь.
Казалось, моя душа освободилась от тела. Мы возносились вместе со светом и я слышал музыку небесных сфер! Даль пленила светом, а гармония мелодий преумножала чувство Божества. Беатриче говорила:
- Представления неверные ты должен превозмочь -- тогда поймешь все сущее. Знай: сейчас мы мчимся ввысь быстрее молний, с небес пронзающих тело Земли.
- Госпожа моя, - я произнес, - теперь мне хорошо как никогда Но разве возможна такая скорость...
- Вселенная устроена, - ответила Она, на меня взглянув как мать на сына, - в определенном порядке и с неизменным строем, что дарует сущему подобье Бога. На всякой твари отображен след вечной Силы. Те же из существ, в ком живы разум и любовь, способны постигать подлинную сущность Света. Высота дается тем, кто как стрела, находит тетиву. Лишь бы только ты видел цель.
И вновь Она свое чело подняла к небесам. Я неотрывно глядел в Ее глаза, Она же проникала в суть моих душевных чаяний. Мимо нас буквально пролетела пятнистая Луна. Мы добрались до чудного предела и Беатриче торжественно сказала мне:
- Прославь того, кто позволил нам слиться с первою звездой.
Мне показалось, нас накрыло нежным облаком, и оно нас приняло как вода -- луч света. Я ощутил саму непостижимость слияния с божественным, понятного без всякого рассудка: вот что такое истинная вера!
- Да, - воскликнул я, - благодарю Того, Кто выделил меня и мира смертных, чтобы показать все эти чудеса! Госпожа... так что же означают пятна на Луне, ведь это не просто память о безумном Каине...
- Сужденья смертных и вправду ложны. Взирай на знаки без печати удивленья, здесь снова разум не силен. Но как ты сам предполагаешь?
- Наверное, от того, что тело Луны неравномерно плотно.
- Восьмая твердь явит нам звезды, которые разнятся качеством и силой света. Если б дело было в плотности материи, все звезды влияли бы на Землю одинаково. Различье свойств порождено принципиальными началами, ты же полагаешь, что начало у всех одно. Для вас -- там, на Земле -- опыт является основой всех наук. За звездной твердью есть девятая, и там -- вся сила восьмого круга. И такие взаимоотношения установлены между всеми кругами. Здесь все пронизано причинами и следствиями, а у кругов есть двигатели. В этом мире каждый шаг ведет к познанью истины.
Вдруг я увидел череду светящихся шаров, как бы беседы ждавших. Вначале я посчитал, что это наважденье, но спутница моя, смеясь, сказала:
- Тебя встречают подлинные сущности. Здесь место тех, кто преступил обет. Спрашивай, выслушивай и верь: ими движет свет правды вечной.
Я обратился к той из душ, которая, как мне показалось, наиболее во мне заинтересовалась:
- Блаженная душа, пусть благодать пребудет с вами! Я был бы счастлив услышать ваше имя.
- На земле была я девственной сестрой, - ответила она, чистейшим взором одарив меня, - и звали меня Пиккарда. Я в самой медленной из сфер по той причине, что строго не блюла земной завет.
- Божественен и чуден ваш вид! - Я вовсе не заискивал пред ней. - Разве вас не ждут сферы более высокие?
- На то есть воля Высших. - Ответила Пиккарда вдохновенно. - Нашу жажду здесь утоляет Закон Любви.
Теперь я что-то понял: всякая страна на небе -- Рай, хотя они и разной меры. Но тогда я путался в своих определеньях. Запев "Ave, Maria", тень Пиккарды исчезла. Я был растерян: и в Раю есть иерархия душевных состояний?! Эта невеста Христова праведна была -- но не вполне... Я глянул на Беатриче, но госпожа так сверкнула своими прекрасными очами, что я вновь смутился. Вскоре Она смягчилась и сказала, явно читая мои мысли:
- Ты хочешь знать, правду ли говорил Платон, утверждая, что души возносятся обратно к звездам. Ближе всех к Богу Моисей, Самуил, оба Иоанна и Мария. Все они равновысоки тем душам, что ты видел здесь, на Луне. Но первый круг не делает их равными, ибо они не в равной мере насыщаются дыханием Предвечных Уст. То, что платоновский Тимей болтал о душах -- якобы душа вернется к своей звезде, чтобы явиться в новом теле -- несходно с подлинным. Здесь мысль бессильна сущность охватить, хотя в платоновых идеях есть доля истины. Ловушка в том, что люди, вняв Платону, стали заблуждаться, давая имена телам небесным. Гложет тебя и другое сомнение: о воле человека и способности свершать разумные поступки. Глубины этой правды смертным постижимы. Брат мой, ты ведь нередко видел, как человек, робея перед кем-то свершает то, чего он не желал. Так Алкмеон, не смея ослушаться родителя, убил родную мать. От зла спасаясь, он стал злодеем и насилье слилось с волей, которая по сути не желает зла. Пиккарда говорила тебе о чистой воле, я -- о другой, и мы все правы.
Я рассыпался перед Беатриче в словах хвалебных, называя Ее Небесной, Любимой Вселюбящего, глаголом одаряющей теплом и влагой. Потом спросил: возможно ли возместить разрыв обета новыми делами, груз которых положен на весы? Она в меня метнула взор, столь исполненный столь искренней любви, что я себя утратил, опустив глаза. И потекла ее благая речь:
- Не прячь глаза, иначе не взрастет сила твоего второго зренья, способного увидеть сокрытое. В твоем уме я замечаю проблески Света Извечного. Даже если тебя влечет иной предмет, он является всего лишь неправильно воспринятым рефлексом все того же Света. Свобода воли -- высший дар Создателя всем смертным и разумным. Бог дозволяет нам себя приносить Ему же в жертву. Но в отданном ты уже не волен, да и не дело -- жертвовать чужим...
Дальше Госпожа мне разъяснила, чем различны жертвы и где находятся пределы. Обетом нельзя играть и каждый новый обет должен быть строже предыдущего. Нам, христианам, не омыться любой водой, а для наставления у нас есть Ветхий и Новый Заветы, а так же пастыри. Это и есть единственный путь к спасению. Если смертными правит алчность -- на то они и люди, а не скоты. Завершила Беатриче такими словами:
- Не будьте как молодые ягнята, которые, бросив свою мать, беды не чуя, играют сами с собой!
И вновь Она свой взор вручила Солнцу. Я глядел во вдохновенные глаза -- мы устремились из пояса Луны к Меркурию. Планета нас встретила сияньем торжества. Огни мелькали трепетно -- и в каждом как бы скрывался клич: "Вот, кем обогатится Вселенская Любовь!" Я разглядел сонм благих теней. Одна из них сказала мне:
- Счастливец из живых, увидевший блаженные чертоги! Что ты желаешь знать о нас...
- Смело вопрошай, - наставила меня моя вожатая, - и внимай им как богам.
Конечно, я спросил, что за душа согласна мне раскрыть секреты этой сферы. Снизошедшего до меня, грешного, буквально обволокло чудесным светом. Передо мной был дух самого Юстиниана. Тень, когда-то бывшая римским императором, поведала мне о многом. Что же касается этой небольшой планеты, она -- приют тех душ, которые в существовании земном хотя стяжать желали хвалу и честь, не забывали усердно и праведно трудиться. Даже если ты не чужд тщеславию, дорога на Небо тебе вовсе не заказана. Тень Юстиниана, запев священный гимн "Osanna, sanctus Deus sabaoth", в лучах слилась в движеньи гармоничном с другими душами. Превратившись в череду огней, они умчались вдаль.
Беатриче рассказала мне о путях спасения и праведном суде. Изначально человек был наделен бессмертием, свободой воли и богоподобием. Но все эти священные дары были утрачены. Люди сами по себе не могут искупить свои грехи, поэтому Господь и разлил в мире благодать Свою, а для спасения на Землю спущен был Сын Его, во плоти принявший униженья...
...Следующей сферой была Венера. Здесь я увидел живое кружение огней, причем все они имели свой темперамент. С одной из этих душ я познакомился. На Земле ее звали Карлом Монтеллой, и я ним был знаком. Мы здесь, в Раю с ним вдоволь поговорили об общественном устройстве и земном предназначеньи каждого из нас, а так же о влиянии на смертных божественного промысла.
Не ожидал я встретить здесь тень Куниццы да Романе, славивашимся в первой жизни своим довольно легким поведеньем. Получается, Венера -- райское местечко для любвеобильных, но только тех, кто был отмечен и еще и славными делами. Так, здесь покоится душа иерихонской блудницы Раавы...
...Потом ждала нас сфера Солнца, ярче которого мы себе представить неспособны. Здесь обитают души святых -- тех, которым Бог-Отец являл все таинства схожденья Бога-Духа и появленья Бога-Сына, Беатриче мне сказала: