Цвет Надежды - Способина Наталья "Ledi Fiona" 17 стр.

— Я никогда не слышал ничего подобного, — тихо проговорил он, вхо­дя в комнату.

Нарцисса улыбнулась и встала из-за рояля. Комнату тут же наполни­ла грустная мелодия. Словно древний инструмент плакал о расставании с девушкой, а может, просто ему стало жаль израненное юное сердце.

Девушка подошла к нижнему ряду для слушателей и опустилась на мягкий пуфик. Ремус воспринял это как приглашение и, подойдя, при­сел на соседний. Нарцисса смотрела в пол и молчала, поэтому Люпин рискнул нарушить тишину первым.

— Как у тебя дела?

Девушка неопределенно пожала плечами и вместо ответа спросила:

— Как он?

Имени никто не произнес, но Люпин понял, о ком была эта мелодия, и о ком может спрашивать Нарцисса.

— Нормально. Делает вид, что веселится.

— Почему делает вид? — Нарцисса подняла взгляд на Люпина. — У него что-то случилось?

Люпин поежился под пристальным взглядом ясных серых глаз. Юные девушки так не смотрят. Во взгляде была мудрость веков или тяжесть принятого решения. А может и то, и другое.

— Он ушел из дома, — с трудом выдавил Люпин.

— Я знала, что так будет. Не оставляй его одного, пожалуйста. Он — существо коллективное, — Нарцисса усмехнулась. — Без вас он пропа­дет.

— Нарцисса, — начал Люпин, но девушка внезапно перебила его.

— Почему Эванс так меня ненавидит?

— С чего ты это взяла? — заюлил парень.

— Она сделала все, чтобы я не смогла поговорить с Сириусом.

— Понимаешь, — тщательно подбирая слова, начал юноша, — Лили вообще-то очень добрая, и никого не хотела обижать, просто… Она не хочет причинять Сириусу боль.

— Да кто она такая, чтобы решать, что лучше для Сириуса! Только я это знаю, — выпалила Нарцисса. — Ведь ты бы не стал расстраивать нашу встречу?

После короткого молчания Люпин поднял голову и, взглянув ей пря­мо в глаза, проговорил:

— Не стал бы.

На лице Нарциссы отчего-то появилось облегчение. Может, от со­знания того, что хоть кто-то ее понимает, но…

— Я не стал бы, но в этом, вероятно, была бы моя ошибка.

— Ошибка? — опешила Нарцисса. — О чем ты?

— Нарцисса, я не спрашиваю, почему ты выходишь замуж за Малфоя. Я не вправе судить или советовать. Но Сириус сделал выбор. Он ушел из дома, чтобы не следовать пути своих родителей, не поддерживать их бредовые идеи о чистоте крови и прочей ерунде. Понимаешь, если бы ты сама рассказала ему о том, что хочешь выйти замуж за кого-либо, он бы понял. Ему было бы больно, но он бы смог это понять и принять. Вот только.… Понимаешь, Люциус Малфой воплощает в себе все то, от чего так стремится уйти Сириус. Если бы ты намеренно хотела уничто­жить его, то не смогла бы придумать лучшего способа, чем обручение с Малфоем.

Нарцисса сидела оглушенной. В ушах нестерпимо звенело, и если бы не природная выдержка, она, наверняка, уже находилась бы в глу­боком обмороке. Так вот как выглядели ее действия в глазах Сириуса и его друзей!

— Нет! — в отчаянии выкрикнула девушка. — Я не хотела этого черто­вого брака. Я не собиралась предавать Сириуса!

— Но ты ведь не сказала ему, — мягко произнес Люпин.

— Я боялась! Или вы не допускаете такой мысли? Я не хотела делать ему больно. Да, это было глупо. Ну, так и казните меня за глупость, а не за предательство. Вы, чертовы Гриффиндорские снобы, ничего не види­те дальше своего носа, — девушка уже давно в ярости вскочила на ноги, ее глаза метали молнии в оцепеневшего Люпина, а руки были сжаты в кулаки. — Вы выдумали себе идиотские законы верности и чести. А о том, что есть обычная жизнь, которая идет не по вашим глупым прави­лам, вы просто забыли. А Сириусу не приходит в голову, что все можно было изменить, если бы он хоть на миг дал понять, что я нужна, что он готов помочь, спасти? Нет! Он просто вычеркнул меня, как несоответс­твующую его представлениям о порядочности.

Внезапно замолчав, Нарцисса отвернулась от оторопевшего Люпина и подошла к окну. Юноша смотрел на ее хрупкую фигуру. Лили всег­да утверждала, что парни западают на Нарциссу потому, что в ней те­чет кровь вейлы. Нет! Это было не так. На оборотней эти штучки не действуют, и все же Люпин испытывал слабость к этой странной де­вушке. Сейчас ее легкий силуэт на фоне огромного окна заставлял его сердце сжиматься от жалости. Ее хотелось защитить и уберечь от всего мира, наплевав на здравый смысл, который говорил, что столько силы и упорства, каким обладает это, на вид, хрупкое создание, встретишь не в каждом взрослом мужчине. Но сегодня здравый смысл молчал, и юноша видел перед собой легкоранимую молоденькую девчушку. Воз­можно, дело было в том, что ее волосы были заплетены в две косички, а серо-зеленый свитер болельщицы слизеринской сборной был слегка велик. Все это придавало ей очень трогательный вид.

— Нарцисса, — тихо проговорил он, — все будет хорошо. Еще не позд­но все изменить.

— Нет, — так же тихо отозвалась девушка, — сейчас уже нет. Мой отец сообщил сегодня, что все готово для помолвки. Ждут только нас. Я не могу так поступить со своей семьей. Ломать замки и клетки нужно было раньше.

— Тогда живи в соответствии со сделанным выбором.

Нарцисса обернулась и в упор посмотрела на него. Солнечный свет, льющийся из окна, украсил ее удивительные волосы золотой короной.

— Что ты имеешь в виду? — спокойно спросила девушка.

— Оставь Сириуса в покое. Не мучай его. Не ищи с ним встреч. При сложившихся обстоятельствах ему будет лучше без тебя. Он принял трудное решение, сломав все в своей жизни. Помоги ему, не зови за собой. Из-за тебя он способен совершить глупость. Только из-за тебя.

Нарцисса некоторое время смотрела в глаза Люпину, а потом вновь отвернулась к окну, так ничего и не ответив и дав понять, что разговор окончен. С тяжелым сердцем Люпин повернулся, чтобы уйти, как вдруг услышал тихий голос. Нарцисса говорила не с ним. С пустотой.

— Если я сейчас открою это окно и шагну вниз, Сириус будет пом­нить обо мне?

Этот спокойный вопрос в никуда заставил Люпина похолодеть. Он тут же ринулся к девушке и, схватив за плечи, развернул к ее себе. И снова, как тогда в поезде, ему ох как не понравилось что-то, затаивше­еся в ее глазах. Она смотрела сквозь него. Люпин с силой встряхнул ее за плечи:

— Нарцисса, послушай меня внимательно. Все это пройдет. Сейчас плохо и страшно, но это пройдет. Слышишь? Ты не имеешь право де­лать глупости!

— Почему? — равнодушно спросила девушка, по-прежнему глядя в никуда.

— Нарцисса, пройдет год, два, и у тебя появится замечательный сын или дочь. Неважно. Твой ребенок будет удивительным созданием. Ты поймешь это, когда впервые увидишь его улыбку, почувствуешь его за­пах. Ты почувствуешь себя нужной и незаменимой. И неважно, на кого он будет похож внешне. Важно, что в нем будет искра, и он перевернет этот глупый мир с ног на голову. Твой ребенок это сможет, я знаю. Ты будешь гордиться своим сыном или дочерью. И в день его триумфа ты будешь первой, с кем он поделится. Ты нужна ему, а он тебе. Зачем ты хочешь сейчас его убить? За что? Без тебя не будет его. Подумай.

С этими словами он легко поцеловал девушку в макушку и быстро вышел из комнаты. Ему больше нечего было сказать. Он чувствовал смертельную усталость и отчаянно надеялся, что его слова достигли затуманенного разума девушки. Теперь выбор за ней. Он же сделал все, что мог. Почему все так глупо?

Юноша с силой пнул ногой каменную стену.

========== Первый раз ==========

В первый раз сердца стук заглушает все звуки.

Только блеск этих глаз, только теплые руки,

Стойкий запах грозы и тепло его тела.

Только он. Только ты. Ты ведь это хотела?

Юноша с силой пнул ногой каменную стену.

Раз, другой, третий.

— Черт! Заперто!

— Малфой, — робко начала, наблюдавшая все это со стороны Герми­она, — тебе не кажется, что вероятнее всего сломается твоя нога, а не стена, которой тысяча лет?

Светловолосый юноша раздраженно обернулся на ее слова:

— Чем язвить, придумала бы что-нибудь дельное.

Он вновь направил волшебную палочку на главный вход Хогвартса.

— Малфой, ты уже три раза пытался. С чего решил, что в четвертый сработает?

— Терпение и труд все перетрут. Знаешь старую добрую пословицу?

— Я-то знаю. Удивлена, что и ты тоже, — парень что-то раздраженно прошептал. Его настроение, подпорченное ее глупой просьбой расска­зать про быт слизеринцев, испортила окончательно закрытая напрочь дверь Хогвартса.

— Грейнджер, смею напомнить, что в гостях у Темного Лорда заги­бается не мой приятель. Так что лучше включи мозги и думай, почему дверь закрыта.

— Потому что каникулы закончатся только завтра. Вдобавок на дворе два часа ночи. Ты ожидал, что тебя встретит весь преподавательский состав? — девушка ехидно подняла бровь.

Она тоже переживала и не знала, что делать. Но не могла удержаться от ехидства. Просто этот парень, медленно закипающий и раздраженно пинающий тяжелые дубовые двери, был таким живым и настоящим.

— Так! Кажется, это единственный выход.

С этими словами Малфой подобрал с земли свою метлу и быстро вскочил на нее. Гермиона молча наблюдала.

— Ну?

— Что «ну»?

— Ты остаешься здесь или вместе со мной пытаешься проникнуть в замок?

Девушка, скорчив недовольную мину, приблизилась к Малфою и, не дождавшись протянутой руки (нечего было так язвить), взялась за пле­чи юноши и села позади. Малфой оттолкнулся ногами от земли, и они взмыли в небо.

— Малфой, что мы делаем? — не открывая глаз, рискнула уточнить планы девушка.

— Ищем открытое окно. Ты смотришь с первого по пятый. Я — все что выше.

— Малфой, я боюсь высоты. Я не могу смотреть вниз.

— О Мерлин! Чтобы я еще когда-нибудь взялся за что-то серьезное с девчонкой! Я смотрю нижние этажи, ты — верхние.

Гермиона молча проглотила обиду. Сама виновата. Знала же, что не способна на долгосрочные подвиги. Если быть честной, Малфою нуж­но просто медаль давать, учитывая их специфические взаимоотноше­ния. Девушка вздохнула и начала всматриваться в темные окна замка. Что будет, если они не смогут попасть внутрь? Как дать знать, что они здесь?

— Малфой, — внезапно озарило девушку, — а давай пошлем Дамблдо­ру сову!

— Давай, — живо откликнулся слизеринец подозрительно веселым го­лосом. — У тебя в каком кармане сова?

— У меня нет совы, у меня есть кот, и он дома, — осознав свою глу­пость, пробурчала Гермиона.

— Ну не расстраивайся, — с притворным сочувствием проговорил Малфой. — Твоя идея была просто великолепна. Ну подумаешь, неболь­шая неувязка: мы хотим послать Дамблдору сову, чтобы он впустил нас в замок, но чтобы послать сову, нужно сначала попасть в совятню, кото­рая находится в вышеупомянутом замке, и вдобавок…

— Малфой, не ерничай!

— Ну, тогда избавь меня от выслушивания твоих грандиозных пла­нов!

— Ты никогда не думал, почему тебя все терпеть не могут? — раздра­женно спросила девушка.

— Уверяю, Грейнджер, не все. Те, кто мне нужен, от меня без ума.

— Но это же все неискренне. Ты же просто добиваешься симпатии одних, в то время как другие…

— Почему неискренне? Просто до большинства мне нет никакого дела. А избранные симпатизируют мне очень даже искренне. Спроси у них сама, если мне не веришь.

Спрашивать Гермиона не собиралась, потому что и так знала: поло­вина девчонок школы была от него без ума. Особенно те, кому посчаст­ливилось делить с ним вечера и ночи. И тем не менее…

— Малфой, ну не могут же тебе быть безразличны окружающие?

— Почему не могут?

— Потому что это неправильно.

— Почему? — повторил юноша. Они уж облетели половину замка вок­руг, и пока ничего. Пустые безликие окна.

— Просто… ты же живешь с людьми, это неправильно.

— Ой, Грейнджер, а я тебя всегда умной считал, — поразил ее Мал­фой.

Хорошо, что держалась крепко — так и с метлы свалиться недолго. Наверное, это новый способ от нее избавиться. А он продолжил:

— Ты говоришь как учитель, плохо знающий свой предмет, — выда­ешь кем-то придуманные «истины», даже не потрудившись подумать, почему мне должно быть дело до чужих и малознакомых людей. Я не Поттер, не герой всего волшебного мира. Мне не нужно всеобщее обо­жание.

— Гарри это тоже не нужно.

— Да? Откуда же у него тогда этот комплекс «дайте всех спасти! Пусть меня любят еще больше!»?

— Гарри и так любят.

— Да ну, Грейнджер! Просто его модно любить. А ты-то сама знаешь, о чем он думает, чего боится, кроме общеизвестного Темного Лорда, чего он хочет от жизни? А?

— Знаю, наверно… — неуверенно проговорила Гермиона.

— Вот видишь. Ты бросилась за ним в пекло просто потому, что он — символ, звезда, без него вся борьба потеряет смысл. Он — эдакое пере­ходящее знамя. А на самом деле ты ничего о нем не знаешь.

— Неправда! Гарри не переходящее знамя. Для меня — нет.

— Ну, интимные подробности меня не интересуют, — быстро сказал Малфой.

— А я и не собираюсь тебя в них посвящать. Ты сам похож на плохого учителя, ты совсем не понимаешь того, о чем говоришь, и ничего не знаешь о Гарри!

— Уверена? — лениво протянул Малфой. — Тебя удивит, сколько всего я знаю о Поттере.

— Зачем тебе это? — Гермиона напряженно ожидала ответа, уставив­шись на его светлую макушку.

— Эй, Грейнджер! Минус десять баллов Гриффиндору, — в лучших традициях Снейпа внезапно рявкнул Малфой, заставив Гермиону под­скочить и сильнее вцепиться в его талию.

— Не поняла… — пробормотала девушка.

— Кто из нас отвечал за верхние этажи? Ничего тебе нельзя пору­чить.

С этими словами он резко направил метлу ввысь, и тут Гермиона увидела открытое окошко на самом верху огромной башни.

— Что это за окно? — Гермиона старалась не смотреть вниз и держать­ся как можно крепче. Малфой оказался гонщик еще тот.

— Насколько я могу судить, кабинет Трелони.

Они подлетели к открытой створке, и Малфой, остановив метлу, стал внимательно вглядываться внутрь окна.

— Так, вовнутрь влететь не удастся.

— Почему?

— Посмотри сама, — Малфой слегка отклонился влево, давая Гермио­не возможность заглянуть в комнату.

Он оказался прав. Открыто было не все окно, а лишь одна створка сантиметров пятьдесят шириной. Вторая была плотно прикрыта. По-видимому, не обошлось без заклинания. А напротив открытой части окна стояло огромное трюмо, так что влететь в комнату на метле, похо­же, было проблематично.

— Малфой, — позвала Гермиона, — а может, попробуем?

— Не-а, — энергично замотал головой парень. — Не выйдет. Слиш­ком маленький угол для поворота. Не впишемся. Придется залезать внутрь.

Гермиона нервно сглотнула, а Малфой, приблизившись к окну, начал внимательно его изучать. Наконец он произнес.

— Я пойду первым. Сможешь повисеть пять секунд одна и никуда случайно не улететь?

Гермиона нервно закачала головой. Малфой, не оборачиваясь, по­чувствовал ее ответ и тяжко вздохнул. Потом что-то прошептал в адрес заучек-гриффиндорок. Гермиона не расслышала и, поразмыслив, реши­ла, что к лучшему. Почему-то упорно думалось, что он вряд ли произ­нес что-то лестное.

— Ладно, — наконец пробурчал Малфой и начал осторожно переби­раться на подоконник.

Гермиона с ужасом наблюдала за тем, как он поставил на наклонный карниз сначала одну, потом вторую ногу. Левая рука его по-прежнему крепко удерживала метлу, не давая ей двинуться с места.

— Так, смотри. Держишь метлу прямо и никуда не отклоняешься. Я здесь и, если что, помогу.

С этими словами он отпустил руку и, не отводя взгляда от девушки, на ощупь попытался открыть створку пошире.

Естественно, стоило ему отпустить руку, как метла тут же начала дрожать и вибрировать. Наверное, волшебные метлы тоже чувствуют, когда их боятся. Внезапно Гермиону резко повело в сторону, и она, не удержав древко, начала соскальзывать с метлы. Малфой, увидев, что метла рванула в сторону от окна, попытался ее удержать, при этом одна его нога от резкого движения соскользнула с карниза. Он начал падать, но, к счастью, траектория его полета пересеклась с траекторией метлы. Малфой выругался и повис двумя руками на метле, как атлет на турни­ке. Все эти дергания метлы из стороны в сторону, заставили Гермиону окончательно выпустить древко из рук и устремиться навстречу навер­няка неприветливой земле.