В кабинете врача на большом экране, висящем на стене, возникает таинственный и непостижимый для простого человека мозг, нагромождение извилин, проекция содержимого головы сына. Образ этот плывёт, поворачивается и переворачивается в трёхмерном пространстве.
На втором экране, который расположен на столе, знаки и непонятные женщине тексты.
- Выключаем отца, - говорит мужчина, мать чувствует, что ему можно доверять.
Мышкой, похожей на карандаш, он проводит по специальному коврику, движется курсор на изображении, прыгает текст на малом экране, врач колдует, всматриваясь во вращающуюся картинку, стирает или закупоривает некоторые точки и линии, возвращается назад, что-то проверяет, потом продолжает действие.
- Выключаем связи с удаляемым объектом: родителей отца, улицу и дом, где вы с ним жили, школьников, учителей, сестру, отчима, братьев. Вас.
Врач смотрит на неё, женщина держится мужественно.
Он перепроверяет связи, убеждается, что стёр всё.
- Больной будет спать, потом Эмма поможет ему встать, помыться, покормит. Дней через пять он привыкнет к новому состоянию, вы сможете посетить его в образе сиделки, только, нужно будет надеть что-то похожее на паранджу, с прорезью для глаз, чтобы не узнал вас, говорите шёпотом, пользуйтесь другими духами, снимите маникюр. Лекарства от экземы я отменяю, попробуем корректировать состояние едой. В клинике он пробудет недели три, воспаления на коже должны зажить, потом его следует увести туда, где нет знакомых, при виде которых может произойти рецидив. Скажем ему, что у него другая фамилия, а паспорт спрячьте, через год болезнь должна пройти окончательно и мы вернём ему имя, но не прошлое.
"Я абсолютно здоров, зачем меня держат в клинике? - не понимает молодой человек после двух недель лечения, - ухаживает за мной странная мусульманка без голоса и Эмма".
Он встаёт с постели, смотрит на себя в большое зеркало: высокий, красивый, сильный парень, кожа, непонятно почему, в некоторых местах розовая, тонкая и блестящая, этих пятен становится меньше.
"Какая прекрасная жизнь впереди, - вдыхает он эту мысль, как свежий воздух, - когда буду уезжать, заберу с собой Эмму, она не сможет отказать, чувствую, что нравлюсь ей, помню, что занимался программированием и смогу заработать для нас двоих".
Мать отыскивает для них место, далёкое от мегаполисов. Жизнь там течёт медленнее, люди добрее, а аренда квартир стоит дёшево.
- Прощай, друг, прощай, Эмма, - говорит доктор.
Вчера девушка получила последние инструкции: главное для её жениха - не вспомнить прошлое.
Женщина в парандже смотрит на них издалека, в глазах - слёзы надежды.
- Вы уверены, что никто не начнёт разыскивать его? - спрашивает врач, когда молодые люди покинули дом.
- У него нет друзей, - печальный ответ.
- А отец?
- Насколько мне известно, он занят разводом со следующей женой, не знаю, что ещё придумал этот человек, чтобы не работать...
- Ну, что ж, до встречи.
Мужчина и женщина смотрят друг на друга, оба, будто, теряют что-то от расставания.
"Его глаза проникают внутрь меня. Умный, не очень счастливый человек. Много пришлось ему видеть и слышать в этом кабинете", - размышляет она, пока бредёт, спотыкаясь, домой с объёмным пакетом, в котором паранджа.
Мысли возвращаются к сыну:
"Просила Бога перенести болезнь на меня, но Всемогущий проявил милость или мудрость, привёл к целителю. Неужели близок конец несчастью, и мальчик поправится? Пусть он забудет о матери, его здоровье - главное для меня".
В парадной своего дома машинально открывает дверцу почтового ящика, достаёт конверт, поднимается домой, вскрывает его. Там - исковое заявление о взыскании алиментов с сына и дочери на содержание нетрудоспособного отца, оставшегося без попечения. Присутствие детей на суде обязательно.
Она не помнит, как оказалась в постели, дочь и муж, кажется, давали ей что-то понюхать или выпить, потом забытьё.
Снова, мать ищет и ищет дом в тревожном городе, и вновь, оказывается напротив двери с табличкой.
Доктор смотрит на изящную, красивую женщину. Ему нравиться лёгкость в движениях и пластика, а некоторая экзальтированность возбуждает. Чувствует себя рядом с ней "мачо". Отнял бы её у "халявщика", но лётчик опередил.
Вводит в компьютер фамилию и другие данные первого мужа, источника бед несчастной. Ищет в базах данных медицинские документы, исследования, анализы, на основе которых заявитель обратился в суд.
Проходит время. Резюме звучит, как вердикт присяжных:
- Два месяца, только два месяца. Идите на мировое соглашение, тяните время, лишь бы не начали искать сына, заплатите, сколько просит.
- Что изменится через два месяца? - прекрасные карие влажные глаза молят о помощи.
- Не знаю, насколько сильно вас огорчит известие, но скоро этот человек перестанет тревожить вас.
- Как???
- Умрёт.
- Неужели, из-за ноги? Его болезнь, и вправду, смертельна? Или это сделаете Вы?
- Разве ваш доктор похож на убийцу? - слышит она вопрос-упрёк.
"Если бы я мог использовать своё умение во благо себе, то прежде всего, откорректировал бы её мозг", - думает доктор.
Женщине неловко за нелепое предположение, но она чувствует симпатию хозяина кабинета, а он продолжает:
- С ногой, как раз, ничего страшного нет, обычная аллергия, скорее всего, на чипсы, её и унаследовал ваш сын. Врачи, сосредоточившись на кожной болезни, пропустили нюанс, пятнышко в головном мозге, с которым долго не живут. У него была производственная травма?
- Можно так сказать, лежал на диване в тесной каптёрке, смотрел телевизор, грузовик не вписался в ворота, задел будку, от сотрясения на голову упала гантель, которую напарник положил на шкаф, был сильный ушиб...
- Вот и результат: гематома в голове переродилась в опухоль.
- Ужас! Я не желаю ему зла, оставил бы, только, нас в покое... Простите, ещё хотела спросить, если бы давно, в семнадцать лет, когда нам было хорошо вместе, бывшему мужу провели корректировку мозга...
- О, это невозможно, такие люди, как он, имеют спокойный сон вне зависимости от того, что творят, им не попасть в этот город, даже не мечтайте. Я ответил на вопросы?
- Да, простите, что вам пришлось потратить на меня время, - произносит она тихо.
- Идите домой, оставьте мне свою тревогу.
"Это всё, на что я могу рассчитывать", - размышляет одинокий человек в своём кабинете, в городе, где никогда не наступит лето.
"Странное место, - думает женщина, бредя по брусчатке набережной, - выйти отсюда не трудно, а попасть можно лишь в тревожном сне. Выздоравливает ли мой "ребёнок", счастлив ли с Эммой?"
Как бы долго ни тянулся год, он подошёл к концу.
У известного дома, расположенного недалеко от мостов, появляется пара молодых людей.
- Я пойду один, побудь здесь, - говорит парень и толкает дверь.
Доктор осматривает пациента, он удовлетворён.
- Вот документы, там ты прочтёшь свою настоящую фамилию.
- Спасибо, теперь смогу зарабатывать официально, - говорит посетитель, убирает в карман куртки паспорт, даже, не раскрыв его.
- Тебе известно, кто ты? - поднимает брови врач.
- Я же компьютерщик. Недели три ушло на то, чтобы во всём разобраться и вспомнить.
- Как ты себя чувствуешь? - вздрагивает хозяин кабинета.
- Всё в порядке, Вы же видели, никаких высыпаний, спасибо.
- Хотел бы ты встретиться с матерью и родственниками?
Вот она, заминка в беседе, проблема, о которой предупреждал доктор сильную и слабую, одновременно, женщину, она так нравится ему.
Пациент прерывает молчание:
- Видите ли, прошлое для меня означает возвращение в комнату, выхода из которой нет. Не обижайтесь доктор, я Вас уважаю, но не хотел бы попасть сюда ещё раз. Моя семья - Эмма, только, Эмма, и у нас никогда не будет детей.
"Стал жёстким, - понимает врач, - иначе, не победил бы болезнь".
- И потом, мама сейчас находилась бы здесь, если бы хотела нашей встречи, - в голосе молодого человека некоторая обида, - прощайте.
"Об отце, даже не вспомнил, - отмечает про себя доктор, - это избавляет от необходимости приносить слова соболезнования".
- Как дела? - спрашивает Эмма, мёрзнущая у парапета набережной, кутающаяся в плащ.
- Нормально.
- Теперь ты помнишь, что случилось с тобой?
- Нет, - не хочет, чтобы подруга тревожилась, - всё мне чужое в этом мрачном неспокойном городе, поехали домой.
- Ты встретил кого-нибудь в клинике?
- Сумасшедшая мусульманка в парандже сидела в коридоре. Сочувствую нашему врачу, кому, только, не приходится корректировать мозг.
- Почему сумасшедшая?
- В руках у неё была православная икона и мне показалось, что молилась она, всхлипывая, на старославянском.