========== Пролог. ==========
С первого взгляда было понятно, что этот огромный особняк давным-давно брошен своими хозяевами. Половина высоких, украшенных старомодной облупившейся лепниной окон были забиты досками, и от этого казалось, что он щурится подслеповатыми глазами. Когда-то величественные колонны у парадного входа покрылись сетью трещин, столь глубоких, что одна из них не выдержала напора стихий и обрушилась на крыльцо бесформенной грудой битых кирпичей.
Вдаль простирался старый запущенный парк. Дряхлые деревья тянули голые изломанные ветви к низкому небу, на котором блеклым пятном виднелся диск заходящего солнца. Снег сковал землю холодным саваном, твердым, как чешуя дракона. Вокруг царило безмолвие. Даже ветер, еще вчера завывавший в трубах брошенного дома и сыпавший пригоршни снежинок в разбитые окна, оставил свои владения, предоставив тишине парить над застывшей землей.
Едва солнце скрылось за горизонтом, тотчас тьма, как жадное чудовище, поглотила и парк, и особняк. Время тянулось медленно; казалось, оно вовсе остановилось в этом забытом богом и людьми месте. Спустя несколько томительных часов луне, скрытой за плотной завесой туч, удалось вырваться из плена и осветить парк мертвенным светом.
Внезапно едва слышный шорох разрушил окружающее безмолвие. Полускрытая за колоннами крыльца дверь отворилась. Ее ржавые петли ни издали ни звука, прошелестел лишь потревоженный снег. Из дверного проема бесшумно выскользнул человек и замер, притаившись за колонной. Несколько минут он вслушивался, стараясь не пропустить ни малейшего шороха, но особняк продолжал хранить гробовое молчание. Удостоверившись, что его появление осталось никем не замеченным, мужчина вышел из-за колонны и быстрым скользящим шагом устремился вниз по лестнице по направлению к парку. В мертвенном свете луны его фигура была едва различима на фоне темной громады дома. Его лицо скрывал глубокий капюшон, а руки сжимали какой-то сверток, надежно укрытый под складками плаща. Добежав до нижней ступени лестницы, он остановился. Впереди белела ровная заснеженная площадка. Если вчерашний ветер сдул снежное покрывало с открытой лестницы, позволив беглецу спуститься вниз, не оставляя следов, то нетронутый наст отрезал его путь к спасительным деревьям парка. Поколебавшись секунду, мужчина произнес несколько слов едва слышным шепотом и вдруг плавно поднялся и полетел низко над землей, едва не касаясь ее полами своего плаща.
Едва он достиг первых деревьев, как тишина вновь была нарушена, на этот раз тихими воркующими звуками, какие могут издавать дикие голуби или грудные дети. Мужчина вздрогнул и, не прерывая своего полета, откинул полу плаща и что-то тихо прошептал, обращаясь к укутанному в белое покрывало ребенку, которого он все время бережно прижимал к груди. Казалось, младенец понял его, так как больше не издал ни звука.
Вскоре между деревьев показались ржавые прутья ограды. За ней виднелся широкий, запорошенный снегом луг, окруженный со всех сторон сплошной стеной ельника. Маг легкой тенью взмыл вверх и, не снижаясь, стремительно промчался над лугом. Наверное, вырвавшись за ограду, он получил долгожданную свободу и больше не сдерживал скорости своего полета. От встречного ветра капюшон слетел с его головы, открывая совсем юное лицо и длинные черные волосы. Вряд ли ему было больше двадцати пяти лет, хотя глубокая морщина уже пересекла его высокий лоб, а под черными как уголь глазами залегли тени усталости. Но вот наконец вековые ели скрыли летящую фигуру. Он вновь снизился почти до земли и, ловко скользя между деревьями, углубился в чащу. Спустя полчаса он, наконец, приземлился на небольшой опушке и прислушался. Тишина. Дрожащими пальцами мужчина откинул полу плаща. Ребенок спал, доверчиво уткнувшись носиком в его грудь. Судорожно вздохнув, маг прижал к себе драгоценную ношу и с сухим щелчком исчез.
Он возник ниоткуда в узком грязном переулке, зажатом между высокими домами. Машинально сделав несколько шагов, остановился и прижался лбом к влажной обшарпанной стене ветхого дома.
“У меня получилось, получилось…” — звенело у него в голове.
Простояв несколько секунд, мужчина выпрямился и осмотрелся по сторонам. По всей видимости, он находился на бедной окраине большого промышленного города. В отличие от заснеженного леса, здесь царил промозглый туман, мокрой пеленой укрывающий все вокруг. Пахло близким морем и гарью от множества печных труб. Поплотнее укутав ребенка, он решительно направился вдоль домов по скользкой от грязи мощеной мостовой. Переулок не освещался, но мужчина уверенно продвигался почти в полной темноте. Где то вдалеке башенные часы пробили два часа ночи.
Наконец переулок вывел его на неширокую улицу с редкими фонарями, которую, в свою очередь, пересекал довольно оживленный проспект.
Мужчина бродил по городу довольно долго, всматриваясь в темные окна, как будто искал что-то и не находил. Наконец, на одной из извилистых улиц почти в центре города он внезапно остановился. Прямо перед ним возле железной калитки висела вывеска:
“Католическая миссия Слезы Христа. Приют”.
В глубине двора виднелся небольшой трехэтажный дом. Несколько окон были освещены.
Поколебавшись секунду, мужчина осторожно приоткрыл чуть скрипнувшую калитку и зашел внутрь. Преодолев дорожку, усыпанную гравием, и несколько ступеней крыльца, он остановился у самой двери и огляделся. По всей видимости, его приход оказался незамеченным. Очень осторожно он положил укутанного в одеяло ребенка у самой двери. Затем опустился возле него на колени и заглянул в лицо. Младенец проснулся, разбуженный перемещением из теплых объятий на холодный камень. Его глаза, необычного лилового цвета, странно осмысленно смотрели прямо на мужчину.
— Я должен оставить тебя здесь, у меня нет другого выхода! — прошептал тот и погладил пальцем щечку ребенка.
— Но я вернусь за тобой, как только смогу. Обещаю, я заберу тебя отсюда, Азарика.
Он быстро наклонился и поцеловал лоб маленькой девочки. На мгновение его иссиня-черные волосы смешались с молочно-белыми локонами ребенка. Выпрямившись, он вновь всмотрелся в лицо младенца, как бы стараясь запомнить каждую черточку маленького лица.
— Жди меня, Азарика.
Мужчина быстро поднялся на ноги и громко постучал в дубовую дверь. Затем стремительно сбежал с крыльца и спрятался за толстым стволом вяза, росшего у самой дорожки. Спустя пару минут дверь медленно отворилась. На пороге стояла пожилая женщина с усталым, заспанным лицом. Близоруко щурясь, она всматривалась в темноту и, заметив ребенка, сдавленно вскрикнула и подняла его на руки. До мужчины донеслись ее невнятное бормотание и плач потревоженной девочки. Дверь закрылась, оставив его в темноте.
Он немного постоял, ощущая странную пустоту из-за отсутствия теплой тяжести ребенка. Чувство одиночества, к которому он должен был привыкнуть за свою недлинную и не слишком счастливую жизнь, остро напомнила о себе.
— Я вернусь за тобой, — прошептал он, глядя на запертую дверь, медленно вышел из своего укрытия и направился к калитке.
Мужчину звали Северус Тобиас Снейп; в ту ночь он не мог знать, что пройдет больше двух лет, прежде чем он сможет исполнить свое обещание.
========== Глава первая. Старые тени… ==========
Считая капли, падающие на плиты пола, можно сойти с ума. Они падают с абсолютно равным промежутком, ровно двадцать четыре удара сердца, как будто кто-то поставил водные часы, что бы подсчитать, сколько мгновений моей жизни разбились о серые камни Азкабана.
Сколько я уже здесь? Трудно сказать. В начале такие мелочи, как время, меня мало интересовали. День, час, месяц, год? Какая разница? Все застилал туман, просочившийся сюда из моих снов. Вернее, одного-единственного сна, в который я погружаюсь ночь за ночью.
<empty-line>
Я бреду в белой мокрой дымке. Ничего не видно, лишь какие-то смутные тени то надвигаются на меня, то исчезают. Что это — дома, деревья? Не знаю. Сквозь туман слышен какой-то шепот, сдавленный стон, сатанинский смех. Впереди что-то темное. Я подхожу все ближе и различаю фасад кирпичного дома. Полусорванная дверь со скрипом раскачивается на верхней петле. Я вхожу в темный холл; туман остается там, за дверью, и тянет ко мне свои белые щупальца. Полумрак. Тесноватый холл. Кажется, я был здесь когда-то. Дальше. Передо мной лестница. Что-то подсказывает мне, что я должен подняться. Двигаться тяжело, ноги словно налились свинцом. Я, цепляясь за перила, с трудом поднимаюсь. Впереди, на верхней площадке, ворох какой-то одежды. Поравнявшись с ним, я с ужасом натыкаюсь на неподвижный взгляд Джеймса Поттера. Мой старый враг мертв. Его лицо усеяно осколками разбитых очков, скрюченные пальцы вцепились в край ковровой дорожки.
Вдруг детский крик разрывает гнетущую тишину дома. Это там, в конце коридора. Цепляясь за стены, я подхожу к двери и застываю на пороге. Липкий ужас наполняет меня. Я не могу войти. Но дверь сама беззвучно открывается…
Комната. Детская кроватка, сквозь прутья которой на меня смотрит зареванный ребенок. Разбросанные по полу вещи. Лампа с разбитым абажуром заливает комнату ярким, нестерпимо ярким светом. Лили…
Мертвая Лили лежит у самой кроватки и смотрит в потолок. Она похожа на дорогую фарфоровую куклу, сломанную жестоким ребенком.
Я делаю шаг и сажусь на пол рядом с ней. Зачем-то зову ее, хотя вижу: она мертва! Протягиваю руки, прижимаю ее к себе. Ее кожа еще теплая, волосы пахнут лавандой. Она смотрит сквозь меня. В ее глазах упрек. Она знает, что это я ее убил…
Боль. Невыносимая боль наполняет меня. Каждую клетку моего тела, я не могу дышать, железный обруч сдавливает горло. Я чувствую, что мое сердце рассыпается на мелкие осколки и вместо него черная дыра пульсирует у меня в груди.
<empty-line>
С криком я просыпаюсь. Ночь. Одиночная камера. Азкабан.
Я не помню, как попал сюда. В тот страшный день туман наполняет мой разум, мою душу. Сквозь белесую дымку я чувствую, как кто-то вырывает тело Лили из моих рук. Меня куда-то волокут. Множество людей. Кто они? Какое это имеет значение? Голоса:
— Вы признаете, что состояли на службе у Том Реддла, именовавшего себя Волдемортом?
— Вы признаете, что состояли в так называемом Ближнем круге Пожирателей Смерти?
— Вы признаете себя причастным к массовым убийствам магглов?
— Вы признаете, что неоднократно варили запрещенные зелья и яды для вашего хозяина?
И так бесконечно.
Я не отвечаю. Зачем? Они знают ответы, которые их устроят, а мне все равно. Лишь однажды, уже в камере, туман мгновенно развеивается от звука голоса:
— Северус, мальчик мой…
Ярость наполняет меня. Как безумный, я бросаю миску с нетронутой тюремной кашей — первое, что попалось под руку — в ненавистное лицо. Конечно, я не попадаю. Дамблдор легко отражает мою детскую атаку и уходит, укоризненно покачав головой.
Я опять один, в изнеможении валюсь на свое жалкое ложе и долго смотрю в потолок.
Дорогой учитель! Великий Светлый волшебник! Надежда Волшебного мира. Чем он лучше Темного Лорда? Любовь к магглорожденным и полукровкам?! Не смешите меня, мы пешки в его игре! Как легко руководить человеком, за которым не стоят тысячелетний Род, Родовая Магия, влиятельные родственники, в конце концов. Легче управлять изгоями и новобранцами магического мира, заброшенными сюда капризом судьбы. Уж они-то с открытым ртом смотрят на доброго дедушку с шоколадной лягушкой в руках. Он для них Бог! Покажи им пару фокусов и бросай в самый ад сражений. Во имя общего Блага!
А озлобленных зачастую полукровок, таких, как ваш покорный слуга, можно использовать чуть по-другому. Даже более эффективно. Просто они готовы мстить. За унижения, пренебрежения, за косые взгляды и насмешливые улыбки. Готовы доказывать, что они не хуже, а порой и превосходят своих чистокровных кузенов и кузин. И часто им это удается. А добрый учитель направляет их. Мягко, ненавязчиво. Рука, качающая колыбель, правит миром! Как это верно! Из кого-то можно вырастить доблестного аврора, искусного зельевара, дотошного чиновника, а кто-то может стать и Темным Лордом. Ведь нельзя забывать, кто именно учил маленького сироту, полукровку, Тома Марволо Реддла. Прекрасное получилось противостояние!
У каждого в этой борьбе своя приманка: восторженные дурочки гибнут во имя добра, забитые нищие — во имя денег и славы, умники — ради знаний, а романтичные идиоты — ради любви. Меня тоже купили. Причем оба работодателя. Северус Снейп, слуга двух господ! Один предлагал власть и знания, другой — жизнь любимой. И никто из них не заплатил. Моя награда — забвение Азкабана.
*
В ночь после визита директора в мою камеру впервые навестил дементор. Странное совпадение, чистая случайность! Я вынырнул из сонного забытья, едва почувствовав его ледяное дыхание. Он склонился надо мной, из его капюшона смотрело черное НИЧТО. Желанное забвение. Не помня себя, я подался ему навстречу, пытаясь ухватить за край призрачного балахона. Он отшатнулся и поплыл прочь. Должно быть, черная дыра в моей груди — малоаппетитное блюдо. Как и моя обугленная душа. Смешно. Наверное, я единственный узник, способный отпугнуть стража Азкабана.
Прошло еще несколько дней; мое тело слабело, я был только рад этому. Скоро, очень скоро я сброшу эту тесную шкурку и исчезну. Я не питаю иллюзий о потустороннем мире. Я никому не нужен, ни в одной из возможных Вселенных. Мне не исполнилось двадцати двух лет, но я видел достаточно. С меня довольно грязи, крови и слез. Пустота и забвение — вот все, что мне надо. И оставалось только чуть-чуть подождать, когда голод и тоска сделают свое дело и освободят меня от бренной оболочки.
Но моим радужным планам не суждено было сбыться.
Однажды ночью я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Я буквально чувствовал чужой взгляд, скользящий по моему обессиленному телу. С трудом приподнявшись со своего ложа, я осмотрелся. В камере царил полумрак. Моя кровать, колченогий стул и ржавая труба в потолке, с вентилем, роняющая капли воды и заменявшая душ, составляли всю обстановку. Да еще ночной горшок в углу. Единственная магическая вещь, насмешка над неудачливыми покорителями мира.
Внезапно от стены отделилась тень и зависла в паре метров от меня. В полумраке камеры она мерцала призрачным светом, позволяя рассмотреть ее до мельчайших подробностей. Это была женщина, вернее, юная девушка с длинными, белыми как снег волосами, из-под которых виднелись заостренные раковины ушей. Огромные, чуть вытянутые к вискам глаза странного серебряного цвета смотрели с ледяным спокойствием. Вообще от всей фигуры веяло ледяным холодом, а за кажущейся хрупкостью угадывался стальной стержень. На миг мне показалось… Нет, я видел ее в первый раз, но, кажется, догадывался, кто она.
— Северус Тобиас Снейп, наследник рода Принц?
Ее голос звенел как натянутая струна.
— Да, — с трудом проскрипел я. — Хотя меня вряд ли можно назвать наследником.
— Сейчас это не важно. У меня мало времени. Меня зовут Алозара. Я мать Аолы. Ты помнишь мою дочь?
Мог ли я забыть?! Хотя вообще-то пытался. Тот страшный день, пожалуй, самый страшный — до дня гибели Лили — долго посещал меня в кошмарах.
Итак, мои догадки подтверждались. Передо мной Снежный Эльф, сида. Волшебный народ, несколько тысяч лет назад покинувший этот мир. А я вот встречаю уже вторую его представительницу. И опять при не очень приятных обстоятельствах. И это еще мягко сказано.
— Я помню ее, — все, что я могу выдавить из себя.
— Хорошо, — моя гостья опять пронзила меня холодным взглядом. — Ты знаешь, что степень твоего органического истощения и резерв магического ядра подходят к критической отметке?
Открыла Америку! Разумеется, мне это известно. Я вообще-то умереть собираюсь. Как же ее помягче отшить? Все-таки пожилая женщина, хотя по ней, конечно, не скажешь. Но ей, похоже, не нужен мой ответ, потому что она сразу продолжила:
— Нам известна твоя роль в день гибели моей дочери. Мы благодарны тебе. Ей нельзя было помочь. Но то, что ты унес из подвала дома, необходимо уничтожить. Где ты спрятал его?
Сначала я просто не понял, что я такое унес?! Но потом волосы на моей голове в буквальном смысле встали дыбом. Она говорила о ребенке! Ребенке, которого я, рискуя собственной шкурой, выкрал из старого особняка Лестрейнджей. Прямо из-под носа Темного Лорда.
— Он представляет опасность для этого мира. Это плод преступления против Магии. Твои эмоции не имеют значения. Гармония не должна быть нарушена, — она говорила ровным металлическим голосом. Спокойно. Уверенно. Бесстрастно. — Уровень твоего интеллекта достаточно высок, и ты сам в состоянии просчитать масштаб возможного ущерба. Мой долг — предупредить тебя. По достижении совершеннолетия ребенок, родившийся от слияния крови мага и сиды, станет неуязвим. И неконтролируем. Учитывая природу магии отца, вероятность, что тьма завладеет разумом ребенка, более семидесяти процентов.