Так могла говорить ледяная статуя. Впрочем, похоже, именно ею и была моя ночная гостья. Речь, между прочим, шла о ее внучке! Хотя юное лицо передо мной никак не могло принадлежать не только бабушке, но и матери. Даже сестрой она вряд ли могла быть. Эта механическая кукла с ртутью вместо крови.
— Ты напрасно молчишь. У меня мало времени. Портал скоро закроется, и мы не сможем проникнуть в этот мир еще минимум десять лет. Будет неприятно найти наше наследие в руинах.
Она наклонилась ко мне ближе, от ее взгляда леденела кровь в жилах.
— Тебе ничего не придется делать. Достаточно твоего внутреннего желания, чтобы я нашла его. Ты запечатал след своей магией. Где он? Откройся мне, и через секунду будешь за сотни километров отсюда. У тебя будет все, мой народ умеет быть благодарным.
Я никогда не был ангелом. Невозможно служить Темному Лорду и не выпачкать руки в крови. Да что там руки, я по пояс погряз в дерьме, мне никогда не отмыться. Но обречь на смерть ребенка, доверчиво спавшего под моим плащом? Наверное, это слишком даже для меня. Мерлин, я до сих пор помню ее теплую тяжесть! Купить свободу и отдать Азарику этому монстру?! Пусть этот мир катится ко всем чертям, как и моя жизнь, я не возьму еще одну смерть на свою совесть.
Но через десять лет они вернутся и, возможно, смогут сами ее отыскать. Поэтому я стараюсь говорить максимально спокойно и не отводить взгляд:
— Вы ошибаетесь. Темный Лорд убил ребенка Аолы. На жертвенном алтаре. Он считал, что это увеличит его силу. У меня не было шансов спасти его.
— Ты лжешь, Северус Тобиас Снейп. В ночь Йоля действительно пролилась кровь сида. Но ребенок Аолы жив. Это я могу определить точно. Хотя и не могу отыскать. У меня нет времени.
Она пристально посмотрела мне в глаза и, казалось, обдумывала что-то.
— Ты не откроешь мне, где он. Я вижу это. Это твой выбор. Он неразумен. Ваша раса слишком подвержена эмоциям.
Вдруг тень улыбки пробежала по холодному лицу, или мне только показалось?
— Я ухожу. Но знай: по древнему закону ребенок принадлежит тому, кто первый возьмет его из рук матери. Аола отдала его тебе. Он твой. Он покорится только тебе. До совершеннолетия. Что будет потом, зависит от многих факторов. Есть вероятность, что он не выйдет из-под твоего контроля. Прими правильное решение.
Она скользнула вплотную к моей постели, ее волосы почти касались моего лица.
— Ты — единственный щит этого мира. Ты не можешь сейчас умереть.
Возможно, я был под гипнозом ее серебряных глаз, но вдруг ясно представил Азарику. Такой, как оставил там, на крыльце приюта. Маленький ребенок, один против целого мира. Монстр, плод преступления?! А кто вы, дорогие сиды, маги, светлые и темные? Алозара говорила правду, этот ребенок действительно мой! Дитя преступления, дитя надежды. Должно быть, я знал это еще в ту ночь. И если она захочет развалить этот мир на части, я ей охотно помогу. С радостью!
— Ты можешь уйти в небытие, оставив этот мир ветру судьбы. Можешь остаться и продолжить борьбу. Но я вижу, ты уже принял решение, — почти прошептала Алозара и положила удивительно горячую ладонь на мой лоб. В тот же миг мрак вокруг меня разорвался тысячами ослепительных искр. Когда ко мне вернулась способность видеть, я был вновь один. От слабости не осталось и следа. Туман рассеялся. Любовь моя, боль моя… Нет, не исчезла, она как будто ушла глубоко в мое сердце, погребенная под ледяным покровом, таким же твердым, как наст в заброшенном парке Лестрейнджей в роковую ночь Йоля.
Рывком я поднялся на ноги и сделал несколько шагов по камере.
Какой бы холодной стервой ни была моя ночная гостья, в проницательности ей не откажешь. Я принял решение — я буду жить.
========== Глава вторая. Почти дитя дьявола ==========
Сентиментальная старая ханжа. Это самое точное описание моей милой собеседницы.
У несчастного христианского бога жуткие невесты. Или кем там считаются монахини по христианским канонам? Не суть. В общем, добиться чего-либо вразумительного от стаи этих черно-белых кур было дьявольски трудно. Ни адреса магглов, удочеривших Азарику, ни вразумительного ответа, когда это произошло, я не получил. Пользоваться волшебной палочкой для сбора информации я поостерегся. Чем меньше меня смогут отследить по магическому следу, тем лучше. Так что приходилось действовать так же, как обычному магглу. Правда, очень настырному. С огромным трудом мне в конце концов удалось попасть на аудиенцию к самой матери аббатисе, хранительнице этого благотворительного ковчега под названием Слезы Христа.
И вот теперь я битый час выслушивал назидательную речь о падении нравственности в нашей благословенной стране. По моей легенде Азарика — дочь моей бедной заблудшей сестры, ступившей на стезю порока и бросившей девочку на пороге этого приюта. Лишь на смертном одре, две недели назад грешница якобы призналась мне в своем преступлении. И я обещал ей позаботиться о племяннице. Так что мой долг — найти ребенка или, по крайней мере, убедиться в том, что она получает достойное воспитание.
Напрасно я нагородил эту слезливую белиберду. Теперь расплачивался. Проникнув ко мне искренним сочувствием или, что более вероятно, в надежде на щедрое пожертвование от столь ревностного католика, которым я постарался казаться, достойная сестра Мария не переставала сетовать на распущенность молодежи, попустительство родителей и безбожие, царящее в обществе. И да сметут нас скоро четыре всадника апокалипсиса под звуки ангельской трубы. Аминь.
Наконец она выдохлась, и мне удалось вставить слово:
— Я целиком согласен с вами, матушка. Все это ужасно. Тем более я волнуюсь за судьбу моей бедной племянницы. Если бы она осталась в вашем приюте, у меня не было бы ни малейших сомнений в надежности ее воспитателей. Но поскольку ее здесь нет, мне необходимо знать хотя бы, куда увезли девочку. Это мой долг.
— О разумеется, сын мой, разумеется. Смею вас уверить, вам абсолютно не о чем беспокоиться. Мы очень тщательно отбираем людей, которым отдаем на воспитание наших бедных крошек. Все они честные католики, достойные люди.
— Я вовсе не сомневаюсь в этом, дражайшая матушка! У меня и мыслей не было усомниться в ваших действиях. Но все мы смертны. Могло так случиться, что этих достойных людей настигла смерть или тяжелая болезнь. В чьи руки мог попасть тогда несчастный ребенок? Я не буду знать покоя, пока лично не удостоверюсь в благополучии моей племянницы. Я поклялся у смертного ложа сестры. Помогите мне, во имя милосердия!
Да, я так скоро буду проповеди читать. Спасибо нищему детству, в свое время я изрядно наслушался высокопарного слога достойных дам-благотворительниц, курировавших наш бедный район. Кроме поношенной одежды, они приносили в наш дом душеспасительные беседы, чем изрядно веселили мою ведьму-мать.
Аббатиса смерила меня задумчивым взглядом и со вздохом произнесла:
— Я понимаю ваши опасения. К сожалению, я связана строгим правилом о неразглашении имен приемных родителей. Это необходимо для их спокойствия и для блага усыновленных детей, как вы понимаете. Многие из них не подозревают о не кровном родстве со своими семьями. Мы не имеем права вносить смуту в их неокрепшие души. Однако для вашего спокойствия я могу посмотреть картотеку и ответить на вопрос о состоянии здоровья ее опекунов. Вы знаете точную дату, когда девочка поступила в наш приют?
— Двадцать первое декабря семьдесят девятого года. Точнее, в ночь на двадцать второе.
— Прекрасно, что вы так точны.
Монахиня надела очки и придвинула к себе толстую книгу, все время лежавшую на столе. Если бы я знал, что ответ так близко, точно бы не удержался и заглянул туда сам. Лишний Обливиэйт не слишком бы отяготило мою совесть. Которой, в общем-то, и не было. Но в маггловском районе подобные проклятья могут привлечь внимания. Так что пришлось набраться терпения, пока монахиня найдет нужную графу.
Внезапно сестра Мария как-то странно вздрогнула и подняла на меня свои бесцветные глаза.
— Скажите мне, мистер Таккер, ваша сестра успела исповедоваться перед смертью? Она приняла Святые дары?
— Разумеется, матушка. Отец Рональд сделал все для успокоения ее души. Но почему вы спрашиваете? Вы меня пугаете!
— Она не упоминала имя отца девочки или какие нибудь обстоятельства ее рождения?
— Нет. Сказала лишь, что она плод греха и ее отец не подозревает о рождении ребенка. Но почему вы спрашиваете, ради всего святого? Что-то не так с моей племянницей? Она больна?
— О нет, сэр, дело не в этом. Я даже не знаю, как вам сказать, но…
Она внезапно замолчала и с опаской посмотрела на меня.
Слава Мерлину, у меня хватило ума прийти под Оборотным. Мой собственный внешний вид вряд ли бы внушил доверие богобоязненной старушке. А так она видела перед собой ничем не примечательного худосочного субъекта, с редкими русыми волосами и блекло-голубыми глазами.
— Вы меня пугаете, матушка! Что с ребенком?
Она продолжала затянувшееся молчание, затем, видимо приняв непростое решение, произнесла:
— Вы еще так молоды, мистер Таккер. Ужасно в столь юном возрасте сталкиваться с такими вещами. Но на все воля Божья. Не перебивайте меня, я расскажу вам о вашей племяннице, да смилуется над ней Господь.
Вы правы, ее нашли на нашем крыльце два с половиной года назад. По виду ей было, наверное, полгода. Это была очаровательная девочка. Просто куколка: синие глазки, розовые губки, очень светлые волнистые волосы. Вот только одна странность — один локон у самого виска был абсолютно черного цвета. Такая вот необычная аномалия, я никогда такого не видела, но не придала тогда значения.
Обычно такие красивые дети недолго остаются у нас. Всегда найдутся желающие удочерить девочку. Так было и в тот раз. Уже через месяц достойная семейная пара попыталась взять ее домой. Но у них ничего не вышло. Просто Промысел Божий: сначала заглох мотор их машины; они вызвали такси, но у него лопнули сразу три колеса. Последней была попытка увести ребенка на обычном троллейбусе, но вы представляете, заискрились провода и он встал на полдня. После всех злоключений они отказались удочерить вашу племянницу и взяли другую малютку, и знаете, их машина тут же завелась и они благополучно уехали.
Примерно через месяц появились другие желающие. Они жили неподалеку, и с переездом девочки проблем не возникло. Ее просто увезли в коляске. Но в тот же день в их доме стали происходить странные вещи: со всей округи сбегались бродячие коты; стоило открыть окно или форточку, туда сразу же влетали голуби, а через неделю огромная колония бабочек облепила весь дом, и это в начале марта, представляете? Об этом даже писали в газетах. В общем, промучившись около месяца, они вернули девочку. Молодая леди очень плакала тогда, ведь дитя было ни в чем не виновато.
Около года мы не подавали ее документы на удочерение. Девочка подросла, мы называли ее Мэри, хотя первые опекуны и дали ей какое-то странное имя, которое и значилось в документах. Так вот, маленькая Мэри начала ходить, потом бегать. Никаких странностей больше не происходило. Просто милый, развитый ребенок. Хотя и очень молчаливый. Нет, говорить она начала рано и сразу очень правильно, но предпочитала молчать.
— Я не услышал пока ничего ужасного, просто совпадения, — счел возможным вмешаться я. — Просто девочке не повезло.
— Мы тоже тогда так подумали. Я сама решила, что пора найти ей семью. Люди охотнее берут совсем маленьких детей, вы меня понимаете. Почти сразу нашлась подходящая пара, на этот раз солидные люди среднего возраста. Они пришли ко мне в кабинет, а сестра Агата привела Мэри. Обычно сиротки радуются, когда за ними приходят мама и папа, но малютка Мэри, а ей было тогда около двух лет, вдруг подошла ко мне и, глядя прямо в глаза, сказала:
“Я не могу с ними идти. Это не мои мама и папа. Я должна ждать здесь. Он придет за мной”.
Дорогой мистер Таккер, я никогда не видела такого взгляда у ребенка, у меня буквально мороз пошел по коже! Я сразу поняла, что в нее вселился злой дух.
Сестра с ужасом перекрестилась, и мне пришлось последовать ее примеру.
— Разумеется, я не послушала ее и сразу отдала в эту семью. Но через месяц ее опять вернули нам. И с тех пор девочка стала совершенно неуправляемой. Она практически не разговаривала и как будто всячески мстила нам за то, что мы ее отдали. Любой несчастный случай, любая неприятность были непременно связаны с ней. Билась посуда, ломались стулья и кресла, газон за одну ночь покрылся крапивой и репейником. У мальчика, попытавшегося дернуть ее за волосы, все лицо покрылось фиолетовыми пятнами. Дети, даже те, что постарше, стали бояться ее. Она могла часами стоять у окна, как будто действительно ждала кого-то, так терпеливо ждала, и это в неполные три года! Всегда была спокойна, никогда не плакала и не смеялась, не боялась, если ее ругали, и никак не реагировала на ласку. Все сестры были уверены, что она одержима дьяволом! И этот ее черный локон, просто печать Сатаны!
Сестра вновь перекрестилась и продолжила:
— Мы предприняли очередную попытку удочерения. Каюсь, на этот раз хотели просто избавиться от маленького монстра. Ее взял к себе отставной полковник. Человек строгих правил. Сторонник сурового воспитания. Он привел ее через три месяца. По его словам, любая попытка как-то повлиять на ребенка кончалась ничем. Она его игнорировала. Он мог запереть ее в комнате и через полчаса найти в саду, при этом окна и двери оставались закрытыми на ключ. Когда он попытался отшлепать непоседу, у него просто отнялась рука. Но последней каплей стал потоп в его доме. Из-под пола стал бить фонтан воды высотою в метр.
Сейчас девочка опять в семье. Я отдала ее месяц назад и с ужасом жду, когда ее вернут назад. Надо было сразу после второго возвращения настоять на вызове экзорциста, но отец Джон запретил. Он считает, что ребенок должен подрасти. Ее душа просто не выдержит вмешательства.
Я не случайно спросила об обстоятельствах смерти вашей сестры и отце девочки. Я надеялась, что это прольет хоть какой-то свет на все эти ужасные случаи. Но коль скоро мать ребенка, слава Богу, ушла в мир иной упокоенной, да и сама девочка приняла таинство крещения, сразу после поступления к нам, без происшествий, я не знаю, что и думать. Не мог же Отец зла поселиться в ее душе в нашем заведении Божьем? Ужасно, что он находит своих слуг среди самых невинных.
Монахиня прижала платок к совершенно сухим глазам. А я печально покивал головой.
— Спасибо вам за правдивый рассказ. Это просто ужасно! Я чувствовал, что мне необходимо отыскать мою племянницу, и оказался прав. Поверьте, я найду способ вырвать ее из лап Гонителя человеческого и вернуть в стадо смиренных овец Божих.
Выслушав ответные причитания заметно повеселевшей сестры Марии, я передал ей конверт с пожертвованием и заручился клятвенными заверениями немедленно уведомить меня, как только моя племянница переступит порог этого дома. Уж в это я поверил сразу; никто не будет держать ее здесь дольше необходимого.
Выйдя из здания приюта, я остановился у памятного вяза и задумался.
Девочку ни в коем случае нельзя оставлять среди магглов. Ее магия просыпается слишком быстро. Гораздо быстрее, чем это обычно бывает у детей даже чистокровных волшебников. Хотя, учитывая ее происхождение, это и не удивительно. Еще год, от силы полтора, и это будет очевидно. Очень скоро Дамблдор — а ничто выходящее за рамки не оставалось без его внимания — заинтересуется необычным ребенком. Ведь нашел он в таком же приюте маленького Тома Реддла. А догадаться об истинной магии девочки при личной встрече ему не составит труда. Остается придумать, как скрыть маленькую сиду-полукровку от зорких глаз директора в подземельях Хогвартса. Практически невозможно, но иного выхода у меня нет. И я найду этот способ. Ведь смог же я невольно запечатать ее след даже от Снежных эльфов! Но нужно решать проблемы по мере их поступления, а значит, надо сначала забрать ребенка.