========== Супермен ==========
***
Сэм и Дженнифер Беннет познакомились еще в старшей школе в возрасте пятнадцати лет. Жизнь раскидала их по разным берегам. Сэм все старался выбиться в люди — так он это называл, а Дженнифер, старательно проучившись в малоизвестном колледже, с горем пополам получила степень бакалавра. Смирившись с чередой неудач, они едва ли не одновременно вернулись в родной штат, где их свел банальный случай — вечеринка по случаю дня всех святых.
Тогда, болтая с Дженнифер, Сэм за обе щеки уплетал яблочный пирог, приготовленный ею же. Об этом, правда, выяснилось лишь к концу торжества, но не важно. Весь тот вечер они вспоминали о каких-то забавных случаях из школьной жизни, и Сэм все не отходил от Дженнифер, решив, что красивее ее зеленых глаз ничего в жизни не видел.
Через неделю Джен передала ему еще один испеченный пирог, а после отвратительного кофе, выпитого в закусочной «У Молли», они более не расставались. Через месяц съехались. Через три поженились. За десять лет совместной жизни породили двух мальчишек — Кайла и Кларка.
Поиски работы вынудили их переехать в Ольпе, где Беннетам удалось приобрести небольшой домик в конце Чарльз Стрит. Тут они и прожили все десять лет, и Сэм наивно полагал, что встретит свои последние дни именно здесь. Рядом с Джен. Последние дни они и вправду должны были встретить вместе, но Сэм Беннет как-то не думал, что все завершится таким вот образом.
Месяцы телеканалы вещали о метеоритах, неумолимо приближающихся к Земле. Сначала Сэм, как и многие, не поверил в это, решив, что сообщение о Четырех всадниках — простая первоапрельская шутка. Увы… Дни шли за днями, и ничего не менялось. Ученые, военные, правительства многих стран объединялись, стараясь сделать невозможное — изничтожить проклятую угрозу, но ничего не вышло. А потом мир будто бы махнул на все рукой, решив покориться судьбе.
Рассевшись в гостиной, Сэм отчаянно щелкал каналы, стараясь услышать что-нибудь новое. Первый канал. Второй. Третий. Бесполезно. Везде одно и тоже. Один и тот же новостной выпуск, поставленный на бесконечный цикл.
— В скором времени четыре метеорита войдут в верхние слои атмосферы. Предположительное место падения самого крупного из них…
Сэм до боли сжал пульт в руке. Что за издевательство! Он ничего не мог поделать и вынужден был глупо сидеть у себя дома в ожидании конца света.
Невесть откуда выскочила Дженнифер и выхватила пульт. С неподдельным остервенением она нажала на нужную кнопку, и экран погас. Швырнув пульт в сторону кресла, Джен развернулась к мужу.
— Прекрати! Ничего нового там не скажут.
— Да, — с неподдельной грустью проговорил Сэм и посмотрел на свою жену.
С рассвета Джен хлопотала на кухне, решив наготовить самых вкусных блюд, оттого ее волнистые, собранные в хвост волосы взмокли на висках и затылке. Этот идиотский прощальный обед. Словно в тюрьме перед смертной казнью. Сэм печально ухмыльнулся и сжал руку Джен. Как же Дженнифер была красива. Он всегда считал ее красивой. Даже тогда, когда и подумать не мог, что они будут вместе. Двое родов нисколько ее не изменили. По крайней мере, так ему всегда казалось, и Сэм с особой нежностью оглядел по-прежнему стройную фигуру жены. Рукав клетчатой рубашки припорошила мука. Ее кремовый фартук запачкался от клюквенного соуса, но именно такой, по-домашнему уютной, он ее и любил. Сэм любил ее глаза, ее улыбку, родинку под правой грудью. Сэм любил ее доброту, и если они ругались, то остро переживал это. Как же глупо было тратить время на какие-то бессмысленные споры. Кто б им тогда сказал, что закончится все так.
— Что? — спросила Дженнифер да так, словно думала о том же самом. — Сэм… Брось. Прекрати. Больше не думай об этом.
— Я хотел прожить с тобой всю жизнь, — ответил он, подавленный от своих же мыслей.
— Я знаю, — мгновенно опустившись на колени, Джен едва удержалась, чтобы не расплакаться.
— Увидеть, как взрослеют наши дети.
— Я знаю.
— А теперь…
— Послушай… — задрожал ее голос. Дженнифер пригладила растрепавшиеся волосы мужа. — Ты помнишь? Нашу клятву. И в горе, и в радости. Пока смерть не разлучит нас.
— Я не хочу, Джен. Не хочу так… — Сэм и сам был не прочь поплакаться. — Я не хочу, чтобы она нас разлучала. Я не хочу, чтобы мои дети…
— Мы не можем ничего изменить, — Дженнифер прижалась к нему и, глубоко вздохнув, прошептала. — Я хочу, чтобы ты знал. Я очень сильно тебя люблю. Всегда любила.
— Мам!
Они развернулись. В дверях, прижимая к себе плюшевого зайца, появился Кларк Беннет. Ему едва исполнилось шесть лет, и Сэм был очень рад тому, что его младший сын достаточно мал, чтобы осознать весь ужас происходящего. Увы, девятилетнему Кайлу повезло меньше. Мальчик уже многое понимал, оттого ходил смурнее тучи.
— О! Герой, — крепко сжав ладонь жены, проговорил Сэм. Он улыбнулся, лишь сейчас заметив костюм супергероя, в который обрядился его младший сын. — Да ты, смотрю, вырядился по случаю.
Кларк поправил синий комбинезон Супермена, который носил бы не снимая, если бы не мама. Теперь же ему разрешили ходить хоть голышом, чему Кларк несказанно обрадовался. Для него начался праздник великого непослушания.
— Дурацкий костюм, — позади брата возник Кайл.
— Ничего не дурацкий! — возмутился до глубины души Кларк. — Это — костюм Супермена. Нас всех спасет Супермен. Он — самый сильный!
— Супермена не существует. Санта Клауса не существует. А скоро и нас не станет.
— Кайл, — мать повела головой, призывая старшего сына не начинать бессмысленной ссоры.
— Существует! И он нас всех спасет. Он полетит в самый космос, — затараторил Кларк, подняв кверху плюшевого зайца. — Вжу-у-у… А потом он применит свою суперсилу.
— И чего же он не применил ее сейчас?
— Он… Он просто ждет… Нужного момента.
— Да-да.
К детям подошли родители. Дженнифер сняла с себя фартук и положила руку на плечо старшего Кайла. Мальчик смолк, потупив голову. В последний день всем было тяжело.
— Хм-м-м, — с кухни донесся приятный аромат, и Сэм решил переключить внимание мальчишек. — Кажется, мама наготовила всего самого-самого. Кто последний — тому не достанется пирог.
Стремглав Кларк кинулся на кухню, а вот Кайл лишь посмотрел на отца да с каким-то нескрываемым упреком. Когда-то он с удовольствием бы бросился на зов родителя, но сейчас… Мальчик чувствовал. Знал. Скоро никого не станет. Ни отца, ни матери, ни Кларка с его дурацкой верой в героя комиксов. Завтра больше никогда не наступит, и от этого едва пожившему Кайлу было нестерпимо тяжело. Завтра их не станет.
Счастливое семейство Беннетов собралось за столом, ломившимся от самых различных яств. Дженнифер всегда готовила вкусно и нынче постаралась наготовить самых любимых блюд. Была здесь и запеченная индейка с картофелем, любимая Кайлом, и лазанья, заказанная Кларком. Сэм настаивал, чтобы Джен не перетруждалась, но она постаралась и для него. Склонившись у духового шкафа, из его утробы Дженнифер вытащила яблочный пирог. Тот самый.
Как же у него щипало глаза. До чего же несправедлива жизнь! У него было все. У него был счастливый дом, любимая жена, дети, и все это он должен был потерять из-за каких-то булыжников, долженствовавших вот-вот обрушиться на Землю. Сэму хотелось кричать об этой жестокой несправедливости, но ведь не одному ему было тяжело, и он до боли закусил губу. Джен его понимала. Она тоже боялась. Ей было очень грустно. Очень страшно. Умело Дженнифер Беннет скрывала свой страх за всей этой домашней кутерьмой, однако Сэм чувствовал, что Джен места себе не находит. Не только она. Прежде Сэм никогда не видел Кайла таким хмурым. Ну хоть маленький Кларк пребывал в твердой уверенности, что все еще можно исправить. Их всех еще можно спасти.
— Не хочу, — буркнул Кайл, когда мать наложила ему всего по чуть-чуть.
— В чем дело, Кайл? Ты же всегда любил индейку с картофелем?
— Люблю, но не хочу, — сгорбился мальчик.
— Посмотри на Кларка. Он целого слона съест, — вставил Сэм, стараясь придать их последнему обеду привычную непринужденность. Получалось с трудом.
— Когда нас спасет Супермен…
— Не спасет!
— А вот и спасет! — не унимался Кларк.
— Твоего Супермена не существует и никогда не существовало. Он — всего лишь комикс. Нет никакой суперсилы!
— Кайл, прекрати, — тихо сказала Джен.
— …И никогда больше не будет. Мы все умрем, и никто нас не спасет. Эти чертовы метеориты расплющат нас.
— Нет. Супермен…
— Где твой Супермен? А? Нет его.
— Кайл! — вмешался отец.
— Он нас спасет!
— Никого он не спасет. Он — кусок дерьма.
— Кайл… — не выдержав, Сэм Беннет стукнул по столу и сам упрекнул себя за свою горячность.
Маленький Кларк откинул в сторону вилку. Губы его задрожали, и он зло стер проступившие на глаза слезы. Резко мальчик вскочил со своего стула и со всех ног бросился на улицу. Громко хлопнула дверь черного хода. Джен захотела пойти за сыном, но ее остановили. Сэм не захотел ее отпускать.
— Он вернется, — прошептал он.
— Кайл. Ну зачем ты так.
— А зачем он говорит, что нас спасут? Нас никто не спасет!
— Эй, — протянув руку, отец потрепал Кайла по плечу. — Это наш последний день… Мне жаль, Кайл. Поверь мне очень жаль, что ты слишком взрослый, чтобы понимать это.
— Прости. П-прости… — кинулся к нему мальчик, и Сэм крепко прижал его к себе. — Мне страшно.
— Нам всем страшно…
Кларк бежал по полю, окружавшему дом. Под его ногами шуршала иссушенная трава. От ветра за его спиной развевался алый плащ. На груди желтела столь дорогая ему буква S, и мальчик что есть силы стремился к горизонту. Добежав до большой кучи гравия, Кларк взобрался на вершину и, запрокинув голову, посмотрел ввысь.
Он должен был. Супермен должен был их спасти. Он добрый. Он сильный. Он борется за справедливость, а разве справедливо, что мира больше не будет существовать? А если Кайл прав? Нет. Кайл говорил все это из зависти, а то от страха. Супермен существовал. Когда-то он прилетел на Землю и приземлился где-то здесь — в Канзасе, где жил и он сам. Кларк был попросту уверен: где-то среди простых людей прячется Кларк Кент, который вот-вот облачится в такой же костюм, как и у него.
На небосводе появилась маленькая точка. Погодя, она увеличилась в размере, и от нее вырос длинный белый хвост.
Кто-то должен был их спасти, упрямо думал Кларк Беннет. Должен. Мальчик стер горькие слезы. Сжав руку в кулак, он поднял ее кверху и нацелил на приближавшуюся вспышку. Она становилась все больше и больше, и от страха Кларк зажмурился.
Землю покрыл страшный гул. Захлопал от налетевшего ветра алый плащ. Неумолимо с неба падал один из Всадников, и до последней своей минуты Кларк Беннет шептал себе под нос.
— Где же ты?.. Где же ты, Супермен… Супермен…
Супермен…
========== Искусство — это жизнь ==========
***
Лазарь Ковач вышел из подъезда, расположенного по адресу Кармелитерплатц 2. Недовольно звякнув, массивный ключ исчез в кармане твидового пальто. Ударил ветер, и Лазарь спешно ухватился за поля шляпы. Ох уж этот венский ветер! Жестокий. Пробирающий до костей. Ветер налетает столь внезапно, сколь внезапно и исчезает, и если бы геру Ковачу пришлось бы прожить в Вене добрую сотню лет, он и то не привык бы к этому ужасному ветру.
Свернув на Таборштрассе, Лазарь едва не столкнулся с каким-то мальчишкой и, поворчав тому в след, прижал к себе футляр. В футляре тесненной кожи Лазарь Ковач хранил самое дорогое, что было в его жизни — скрипки. Сердито помотав головой, Лазарь отряхнулся да огляделся. Никогда Таборштрассе не казалась ему столь пустынной. Посетовав на конец света, Лазарь пошел вперед.
За последнюю неделю город изменился до неузнаваемости. Функционировавшая как часы Вена замерла. Не ходили трамваи. Закрылись магазины, пекарни. Автомобили, фиакры и люди исчезли, будто невидимая рука стерла их с лица земли. До последнего работали кафе в Первом районе, но и они словно в мгновение вымерли. Даже вечернее освещение работало с перебоями. А как иначе? Человечество должно было вот-вот встретить свой последний день. Все разом позабыли о работе, службе и прочих обязанностях. Да и имело ли смысл помнить о них? Завтра больше никогда не наступит, а значит, более ничто не имело значения, кроме этого последнего дня. Сжав в руке футляр, Лазарь не спеша пересек канал и очень удивился работавшему светофору, перейдя улицу по привычке на зеленый.
Родился Лазарь Ковач в Шопроне, в Венгрии. Едва ему стукнуло два года, родители перебрались в Вену, и более Лазарь Ковач в Шопрон не возвращался. До городка было рукой подать — час езды, но ему все было как-то не до этого. Жизнь завертела несчастного Лазаря, не давая ему ни вздохнуть, ни продохнуть. А что еще было ожидать от первой скрипки Венской оперы? Сколько раз он был концертмейстером самих Филармоников*! Сколько раз выступал на самых известных площадках мира! От Нью-Йорка до Сиднея.
Лазарь Ковач тяжело вздохнул. Когда-то весь путь от дома до Филармонии занимал у него полчаса. Не больше. А теперь он с такой грузностью шагал по центральным артериям Вены. Миновав Штефансдом, Лазарь поморщил нос — нынче площадь, на которой толпились столь излюбленные туристами фиакры, была пуста, да вот только запах конской мочи так и не выветрился. На глаза ему попался разграбленный магазин. Кажется, кто-то еще не осознал — скоро все закончится. Окончательно и бесповоротно. Ни награбленного, ни честно заработанного с собой не возьмешь. Завтра уже не наступит…
Вдалеке показалась зеленая крыша оперы и точеные арки галерей. Лазарь едва удержался от соблазна заглянуть. Как никак с этим местом его связывали годы верной службы, и все же своим последним пристанищем Лазарь Ковач избрал Филармонию. Развратно золотую и чопорно строгую. Двери были открыты. Филармония встретила Лазаря во всеоружии, полыхая многочисленными лампами и софитами. Украшенный позолотой зал бы непривычно пуст. Лазарь огляделся, и от тоски у него сжалось сердце. Даже на репетициях тут не бывало столь безлюдно.
Сцена. Футляр. Лазарь снял пальто и небрежно бросил его на спинку кресла. Заблестели лацканы вычищенного фрака. Лазарь оправил фалды, пригладил засверкавшую белизной манишку и, вытащив небольшую расческу, причесал серебристые от седины волосы. Он был готов. Звонко щелкнули замки. Бережно гер Ковач приподнял крышку и встретился со своими бессменными подругами — Ангеликой и Кармен.
Именно так он назвал свои скрипки, подобрав имена отнюдь не случайным образом. Ангелика… Так звали его невесту — первую и, как оказалось, единственную. Познакомились они еще в Университете. Он грыз гранит скрипичной науки, пока она познавала все тонкости музыкальной теории. Лазарь толком и не помнил Ангелику. Не помнил голоса. Запаха. Время беспощадно стерло ее образ из воспоминания. Помнил Лазарь лишь то, что Ангелика всегда укладывала обстриженные под каре волосы мелким бесом, а еще носила шляпки. Она вроде была красива и ладно сложена. Лазарь Ковач стал любовью всей ее жизни, а вот она стала для него обычным увлечением. Ангелика словно была отмечена черной меткой домашнего очага. Прижимаясь к нему, она всегда заводила речь о семье, детях и семейном уюте, а Лазарь хотел далеко не этого, мечтая о славе великого музыканта. Их судьбы разошлись как плохо сыгранный оркестр, отшучивался порой Лазарь. Так он был любим. Ангелика обиженно сверкнула из футляра.
В Чикаго гер Ковач встретил другую женщину, перевернувшую его сознание. Ох уж эта итальяночка, не дававшая ему покоя и по сей день. Как же она пела Хабанеру*. У него все внутри переворачивалось от ее исполнения Кармен*. Тогда он все пытался обратить на себя внимание, придираясь то к темпу, а то и к ее манере исполнения, а Анна бессовестно называла его всякими итальянскими ругательствами, от которых его влюбленность распалялась еще больше. Их наигранная ненависть переросла в страстный роман, и на какое-то время они сошли с ума. Какое-то время… Теперь уже Лазарь стал заговаривать с Анной о семье, детях, о спокойной жизни, обещая, что домашний быт ни в коем случае не прервет ее музыкальной карьеры. А она лишь отвечала: