Вдруг Сигурд заметил рослого человека, бежавшего вдоль стены. Несмотря на клубы дыма, скрывавшие бегущего, Сигурд узнал его. Дигральде! Могучий раб держал над головой боевой топор.
В дыму и огне Дигральде казался призраком. Раб пробежал мимо дружинников ярла. Он спешил к клетке с медведем. Пламя уже лизало клетку, несчастный зверь бился о решетку и рычал в смертельном страхе. Одним ударом Дигральде разрубил замок. Медведь вырвался из клетки и бросился к лесу, где сидели в засаде воины Иллуги. Послышались испуганные крики. Но медведь не обращал внимания ни на воинов, ни на их оружие. Он бежал вверх по склону и вскоре исчез среди кустов и деревьев.
На мгновение воины Иллуги смешались. Бьёрн Скальд воспользовался этим.
— Боги на нашей стороне! — крикнул он дружинникам. — Вперед, и Один даст нам победу!
И, будто повинуясь чьей-то неземной воле, ветер переменился. Пламя перекинулось к лесу. Огонь тронул ближайшие деревья и пополз по траве. Красные горячие языки шипели и извивались. Иллуги с дружиной пришлось отступить. Вот уже они мчались по лугу, преследуемые по пятам. До черных скал во Фьорде Троллей, где были спрятаны вражеские корабли, гнали воины ярла Иллуги с его дружиной.
Сигурд остался на дворе один.
Странное оцепенение сковало его. Ему казалось, что все это сон и, как это бывает во сне, не в его власти изменить ход событий.
Повернувшись, он смотрел на узкий пролив. Выплывшая из-за тучи луна озарила лес и рощу, спускавшуюся к воде; Сигурд увидел согнутую фигуру Дигральде, который, словно ночной зверь, крался среди деревьев и кустарника и вел за собой людей.
У Сигурда екнуло сердце. Он вспомнил слышанные однажды слова: когда знатные люди сражаются, рабы под шумок убегают.
«Сын ярла не должен плакать!» — внушал себе Сигурд.
Но от одиночества у него больно щемило в груди.
Не скоро удалось отстроить заново сгоревшие на усадьбе дома. Матери Сигурда пришлось попросить помощи у соседнего хёвдинга. Она проклинала своих сбежавших рабов. Но ее утешало сознание, что долго им не протянуть — зимой всем придет конец.
Однако вскоре до нее дошел слух, будто рабов взял корабль, шедший в Исландию. Уна и Дигральде захватили с собой и свою дочку, которую прятали в надежном месте.
Жена ярла еще надеялась, что вернется Орм Викинг. Но и тут се постигло разочарование. Кто-то из родичей сообщил ей, что Орма Викинга увезли далеко на север и продали в рабство тамошнему хёвдингу. Немало серебра потребовалось бы на то, чтобы освободить его.
Обитатели усадьбы не могли припомнить такой суровой зимы. В день зимнего жертвоприношения над землей от мороза клубился белый туман. Бонды просили у Одина победы в бою, а у Фрейра[65] — чтобы в их замерзший край снова пришла весна и корабли смогли бы отправиться в поход. Ночью они зарезали лошадь. Воины ели конину и пили свежую кровь, дающую силу и ловкость. И до утра пели хриплыми голосами протяжные, заунывные песни. Наконец огонь угас, и люди, дрожа от холода, теснее прижались друг к другу.
Наверно, богов умилостивила принесенная им жертва, потому что солнце начало потихоньку отогревать промерзшую землю. Багровым шаром висело оно на бледном небосклоне.
Однажды на дороге к усадьбе показался большой отряд всадников. По двору пронесся крик:
— Запирайте двери! Зовите людей! Пусть вооружаются копьями и топорами!
На дворе поднялась суматоха. Оставшиеся рабы бросились врассыпную из своего дома в поисках какого-нибудь убежища. Натянув луки, воины не спускали глаз с всадников, которые поднимались по склону к усадьбе.
Они с удивлением увидели, что у человека, ехавшего во главе отряда, нет никакого оружия. На нем был просторный синий плащ, на груди сверкали дорогие украшения, на руках — серебряные запястья.
— Оттар Иллуги! — воскликнула жена ярла. — Низкий подлец!
Иллуги спешился. Попросив своих людей подождать его, он направился к гриднице.
— Впустите его! — крикнула жена ярла.
Зазвенели ключи. Щелкнул замок. И вот Оттар Иллуги уже стоит посреди гридницы. Пламя очага осветило суровое лицо воина с узкими глазами и жестко очерченным ртом. Иллуги учтиво приветствовал хозяйку. Она заговорила первой:
— Я вижу, ты уже сменил свою кровавую одежду, Оттар!
— Я пришел предложить тебе мир, хозяйка, — ответил Иллуги. — Не упрямься же. — Он оглядел гридницу. — Красиво тут у вас, — с улыбкой заметил он.
— Другого такого дома нет, — сказала жена ярла. Она гордо выпрямилась и поправила платок на голове.
— Тебе, наверное, трудно одной управляться с хозяйством? — спросил Иллуги. Подняв ковш с медом, он залпом осушил его.
— Не настолько, чтобы это было мне не под силу, — отрезала жена ярла. — К тому же у меня есть сын, скоро он станет взрослым. Ему уже тринадцать зим.
— О нем-то я и хотел поговорить, — сказал Иллуги.
Он поднял позолоченный ларец, который стоял на столе, и повертел его в руках. Потом погладил искусно вытканные ковры, висевшие на стене, и наконец внимательно оглядел сундуки, выстроившиеся в ряд.
— Я приехал, чтобы положить конец нашей вражде, — снова сказал он с хитрой улыбкой. — У меня есть дочь, ей скоро исполнится двадцать зим. Если твой сын женится на ней, мы соединим наши усадьбы…
Жена ярла шагнула вперед, глядя Иллуги прямо в глаза.
— Не бывать этому! — сказала она. — Не бывать! А теперь оставь мой дом!
Иллуги весь подобрался, губы скривила усмешка. Быстрым шагом он покинул гридницу, и тут же раздался топот копыт.
Жена ярла опустилась на лавку. Лицо у нее стало землистое.
— Может, тогда в наших землях наступил бы мир? — проговорила она. — Но такой судьбы, Сигурд, я тебе не желаю! На ночь удвойте стражу, — приказала она дружинникам. — Не хочу, чтобы мне снились дурные сны.
Сына она предупредила:
— Иллуги снова нападет на нас. Нашим родам еще предстоит решающая схватка.
Наступила весна, и мать Сигурда собралась ехать на тинг. Ей, вдове знатного ярла, необходимо было уладить некоторые дела.
Во дворе уезжавших ждали резвые холеные кони. Утреннее солнце играло на их позванивавшей сбруе. Тридцать воинов должны были сопровождать хозяйку в этой поездке.
— Надеюсь, в мое отсутствие ничего не случится, — сказала жена ярла. — Залив охраняют три корабля с вооруженными воинами.
И она уехала. Солнце озаряло большие и малые дворы. По тропе шли босые дети, таща большие вязанки хвороста, слишком тяжелые для их хрупких спин. Они испуганно прижимались к каменным изгородям и долго провожали глазами пышную процессию. Цоканье копыт громко разносилось по всей долине.
Всадники быстро доскакали до Ущелья Великанов. Весенний бурный водопад с ревом устремлялся вниз по отвесной горной стене. Сигурд поднял голову. Прищурившись, он смотрел на маленький, крытый дерном дом, прилепившийся на самом верхнем уступе. Вокруг дома еще белели островки снега, яркое солнце слепило глаза. Сигурду показалось, что у двери дома кто-то шевелится. Видно, какой-то зверь рыскал там в поисках пищи.
Сигурд очнулся от задумчивости, когда кони вновь тронулись в путь. Жена ярла не хотела терять ни минуты. Они ехали вдоль подножия горы к северным склонам Злых Гор. Недалеко от места тинга навстречу им попалась большая группа всадников. Это был хёвдинг Скегги и его воины. Сигурд видел Скегги один раз — на тризне по ярлу.
Мать с небывалой легкостью соскочила с коня, она приветствовала Скегги улыбкой и веселой речью.
На тинг съехалось множество людей, среди них были богатые бонды и знатные хёвдинги. Жена ярла пошла повидаться со своими родичами, ей хотелось узнать новости из далеких селений, лежащих на юге. Один из хёвдингов рассказал, что там некоторые богатые люди дали своим рабам свободу.
Жена ярла засмеялась:
— Дать свободу рабам! Да это все равно что отдать добрую рабочую лошадь, а самому впрячься в плуг!
Скегги тоже нашел это смешным:
— Вот и я так думаю. Не иначе духи напустили порчу на тех знатных людей. Я слышал, что они даже дают бывшим рабам землю вокруг своей усадьбы. Так, говорят они, работа спорится лучше.
И он громко расхохотался.
Жена ярла покачала головой.
— Они играют с огнем. Глядишь, рабы вскоре и всю усадьбу захватят.
— Наказывать их надо построже, чтобы знали свое место, — заключил Скегги. — А сейчас у меня от этих разговоров пересохло в горле, я бы выпил глоток меда. Пойдем к торговкам…
Сигурд неожиданно вспомнил девочку, которую видел на тинге в прошлый раз. Ту, которая, как и Сигурд, родилась в год большого наводнения.
Среди женщин, торгующих пивом, девочки не оказалось. Не было там и старой торговки, которая в прошлый раз угощала Сигурда медом.
Сигурд оставил шумную площадь и по узкой тропинке начал спускаться к заливу. Сладко пахла молодая трава; на соседних усадьбах среди яркой зелени уже чернели полоски вспаханной земли. Высоко на склоне в загонах паслись коровы. Но убогий двор у самой воды казался безжизненным. Сигурд несколько раз обошел вокруг дома, потом громко позвал девочку по имени. Никто не откликнулся. Было тихо и пустынно. Сигурд уныло поплелся обратно на тинг.
И тут он увидел Фрейдис, она шла по тропинке впереди него. На плечах у нее был тяжелый узел, в руке длинная палка. По пятам за девочкой бежал маленький сторожевой пес.
Сигурд окликнул ее, она обернулась. При виде Сигурда лицо ее озарила улыбка.
— Сигурд! Ты? — обрадовалась она. — Я так ждала тебя! — Опустив на землю ношу, она отдышалась. — Но теперь-то все равно уже поздно.
— Почему поздно? — не понял Сигурд. — Потому что ты больше не торгуешь медом?
— Мне нечем торговать. Бабушка умерла. Последний мед, который она сварила еще осенью, я уже распродала на тинге. Коров я тоже продала, а двор оставляю просто так. Все мое добро — это Быстрый, мой пес, его я беру с собой.
Она спросила Сигурда, как ему жилось после их встречи, он рассказал ей и о походе викингов, и о битве с Иллуги. Потом он расспросил Фрейдис и узнал, что после смерти бабушки она пережила трудную зиму.
— Как же ты теперь будешь жить?
Она пожала плечами.
— Уйду вместе с такими же бедняками, как я сама. Мы собираемся на запад, через горы. — Она махнула рукой в сторону.
— Что же ты там будешь делать? — удивился Сигурд.
Фрейдис неуверенно улыбнулась:
— Может, пригожусь кому-нибудь. Все решат за меня богини судьбы.
Она взялась за узел, чтобы снова взвалить его себе на спину. Но, прикоснувшись рукой к груди, испуганно вскрикнула.
— Что с тобой?
— Цепочка! Потерялась моя цепочка! — Фрейдис покраснела, из глаз брызнули слезы. — Сколько себя помню, я всегда носила ее!
Сигурд и Фрейдис опустились на траву и стали искать. Они исползали все вокруг, обшарили руками каждый бугорок, каждую ямку.
— Нигде ее нет! — Фрейдис горько заплакала.
Вдруг со стороны тинга послышались какие-то крики.
На дороге стояла толпа людей, у многих за плечами были котомки. Они звали Фрейдис и махали ей руками.
— Они больше не могут меня ждать, — сказала Фрейдис и заспешила по тропинке с тяжелым узлом за спиной. — Если найдешь мою цепочку, дай мне знать! Обещаешь? — крикнула она. — Ищи меня на западе, за горами!
— На западе, за горами, — повторил Сигурд, глядя ей вслед.
Она бежала по тропинке, и собака, не отставая, весело кружила у ее ног.
На тинге мать Сигурда и Скегги объявили о том, что собираются вступить в брак и поселиться на усадьбе Скегги. В присутствии свидетелей они подали друг другу руки.
— Осенью мы со Скегги сыграем свадьбу, — сказала мать. — После того, как уберут хлеб и возвратятся корабли викингов. Что ты на это скажешь, Сигурд?
Он не ответил. В траве что-то блеснуло, и он нагнулся к самой земле. Там лежал маленький железный крестик. Цепочка у него перетерлась. Не веря глазам, Сигурд схватил крестик. На потемневшем металле с трудом можно было разглядеть нацарапанную звезду.
Сигурда обдало жаром, потом затрясло. Он с криком бросился догонять Фрейдис. Но людей, с которыми она ушла, и след простыл.
Часть III
— Сигурд, — шепнул чей-то голос. — Сигурд Победитель Дракона.
По лицу Сигурда скользнула тень, он вздрогнул. Так и не проснувшись, он чуть-чуть приоткрыл глаза — узкие, зеленоватые щелки.
— Ты помнишь, как кончается сказание о герое Сигурде?
Он кивнул. Давно уже он не слышал этого сказания.
— Когда Сигурд убил страшного дракона, карлик Регин вырезал у чудовища сердце. Помнишь?
Сигурд опять кивнул.
— Регин заснул, а Сигурд начал жарить сердце дракона Фафнира. Несколько горячих капель драконьей крови упало ему на пальцы. Чтобы унять боль, он сунул пальцы в рот. И тут произошло чудо: Сигурд стал понимать язык щебетавших на деревьях птиц.
— Вон лежит Регин Коварный, — щебетали они. — Он хочет убить Сигурда и завладеть всем богатством.
Услыхав это, Сигурд схватил свой меч Грам и зарубил Регина. Потом он вскочил на коня и во весь опор поскакал к пещере дракона, где хранился клад.
Но Сигурд не знал, что на этом золоте лежало заклятье.
Дракон Фафнир погиб, потому что охранял заклятый клад.
Регин погиб, потому что хотел завладеть им.
Погрузив золото на коня, герой Сигурд отправился в обратный путь. Однако золото погубило и его. А потому выслушай мой совет. Убей страшного дракона. Но держись подальше от золота. И тогда ты обретешь клад, несравнимый с тем, что обрел Сигурд.
Голос приблизился к самому уху Сигурда:
— Посмеешь ли ты отправиться на поединок один, даже если я покину тебя?
Сигурд вскочил. Глаза у него были широко открыты, он готов был закричать. С удивлением он оглядел спальный покой. В оконный проем сочился серый утренний свет, падая на сундуки, лари и одежду, висевшую на спинке кровати. Эдды в покоях не было. Но разве не ее голос он только что слышал? Неужели ему все приснилось?
Сигурд выскользнул из-под мехового одеяла и натянул на себя рубаху. Потом наспех затянул ремни на башмаках и на бегу чуть не упал, наступив на развязавшийся ремешок.
Перед конюшней стоял чубарый [66] конь Торарина Резчика. Он щипал сухую траву, к его широкой спине был приторочен сундук с инструментами.
В гриднице не было ни души. Уже готовое почетное сиденье высилось на своем месте. Вырезанное из цельного дуба, оно выглядело величественным и торжественным. И было сплошь покрыто резьбой — змееподобные существа облепили его с обеих сторон, то там, то здесь виднелось ядовитое жало, зияла страшная пасть. На подлокотниках скалились две собачьи морды. Собаки были как живые, в сумраке гридницы Сигурд даже не решился подойти близко.
Он долго стоял перед новым сиденьем. Потом подошел, осторожно опустился на подложенную для мягкости подушку, набитую нежнейшим пухом, и погрузился в размышления.
Гридницу построили его предки, жившие за много поколений до него. Когда-то здесь сидел отец, а до него отец отца. В гриднице было мрачно, стены потемнели от времени. И когда в ней царило безмолвие, как теперь, Сигурду казалось, что его незримо окружают те, кто сиживал здесь прежде.
Теперь он сам ярл. Ему предстоит сплотить вокруг себя воинов. Он будет отдавать приказания. И раб, и бонд кинутся исполнять его волю, стоит ему только пальцем шевельнуть. Потребует он, например, жареного мяса, и серебряное блюдо с мясом тотчас явится на столе. Потребует мягкого белого хлеба, и раб, как верный пес, помчится за ним в кладовую. Он только глянет, и к его почетному сиденью подойдет скальд и произнесет хвалебную песнь. Возможно, она будет начинаться так: