Позже, когда Кроули достаточно протрезвел, чтобы собраться с мыслями, он понял, что это было даже больше, чем просто гнев и негодование. Там была ревность, такая яростная и жгучая, что он был искренне поражен ее силой. Он вдруг осознал, что хочет — к своему ужасу и отвращению — прикоснуться к Азирафаэлю так же, как эта безымянная женщина прикоснулась к нему. Этот жест выглядел так, как будто в нем было скрыто чувство близости, которое он никогда не смог бы достичь, насколько это касалось ангела, и… и, ну, ладно, он сдается. Он явно сходил с ума, и решительно ни на шаг к этому не приближался.
Кроули хотел заполучить Азирафаэля. Он всегда хотел Азирафаэля, конечно, если сразу перейти к делу. Успокаивающее присутствие, и небесное сияние, и все целебные силы, которыми он обладал, все это дерьмо вызывало привыкание. Но сейчас Кроули впервые осознал, что хочет ангела в примитивном физическом смысле. Он хотел дотронуться, сжать, погладить, позволить своему языку…
И, что ж, вот куда делись остатки самообладания, которое он, казалось, обрел. Он напивался до чертиков, снова и снова, пока мысль о желании заполучить Азирафаэля не перестала казаться ему совершенно чудовищной. Нет, это все еще было ужасно, конечно, но только немного меньше. Поначалу Кроули пытался убедить себя, что это всего лишь похоть, а для демона похоть — это нормально. На самом деле, она даже поощрялась. В конце концов, похоть — это то, что является основным делом его народа. Однако его облегчение было недолгим, так как очень скоро после первого осознания он понял — а это было чертовски много осознаний для одного демона в течение нескольких месяцев — что его похоть никогда не будет утолена. Если только он не хотел, чтобы этот проклятый идиот-ангел Пал, а в несчастном случае Кроули об этом не могло быть и речи.
Он выругался в вино, которое расплескалось на дне еще одной чашки в ряду многих, и заснул на несколько десятилетий, надеясь, что к тому времени, когда он проснется, это жалкое дело с человеческими женами будет закончено раз и навсегда, и тогда этот небесный идиот будет ему многим обязан, а Кроули много значил.
На самом деле Азирафаэль, похоже, тоже понял, что что-то не так, и в следующий раз, когда их с Кроули пути пересеклись, ангел, похоже, не возражал угостить его очень щедрым обедом. К тому времени Кроули более или менее сумел примириться с постыдным фактом желания ангела. Он оправдывал это, называя похотью, а похоть была в его природе, так что все было в порядке. Если подумать, у него не было другого выбора, кроме как смириться с этим — он был расквартирован здесь, на Земле, и единственным существом, которое могло составить ему компанию, был Азирафаэль, так что игнорировать его до конца своих дней было невозможно. Кроме того, Кроули считал, что он все еще нуждается в нем и его благословенной любви, чтобы время от времени отпугивать кошмары, только и всего. Если дело дойдет до желания — а оно дойдет, — Кроули всегда сможет облегчить свою тоску другими средствами. Он не особенно любил людей в этом смысле, но они должны были удовлетворить эту его потребность, и они удовлетворили.
***
Лондон, 17 век нашей эры
Кроули постучал в дверь книжного магазина, единственного известного ему места, которое было так близко к дому, как он когда-либо бывал, и теперь, когда он был в таком состоянии, ему было, пожалуй, простительно быть таким до смешного сентиментальным. С началом эпидемии чумы в Лондоне, когда тысячи людей умирали каждую неделю, и учитывая то, чем занимался Кроули, очень непохожий на других богатых граждан, одним из которых он притворялся, которые бежали из Лондона или Англии в поисках безопасности, было неудивительно, что он тоже страдал. Это не представляло большой угрозы, особенно учитывая факт его бессмертия — самое худшее, что могло произойти — и наверняка произойдет, судя по его состоянию — это дискорпорация, несомненно неудобная, но исправимая в течение нескольких недель. Что было особенно неприятно, так это то, как он собирался идти, страдая от пневмонии и съеденный заживо лихорадкой, далеко за пределами его возможностей исцелиться сейчас, поэтому Кроули прибегнул к единственному решению, которое он мог придумать. Это могло быть вызвано лихорадкой в его мозгу, но Кроули понятия не имел, что еще он мог сделать в этом случае, кроме как умереть медленно и мучительно. Он предпочел бы избежать этого, если бы мог.
Впервые в жизни никто не крикнул изнутри, что магазин закрыт, очевидно, потому, что Азирафаэль делал все возможное, чтобы помочь и облегчить страдания тех, кто был болен, и человек, стучавший в его дверь, вполне мог быть одним из них. Ну, это было не слишком далеко от истины.
— Кроули? — ангел явно растерялся, увидев зрелище, которое, скорее всего, не было особенно привлекательным. — Что же это… дорогой мой, ты…
— Не совсем, — прохрипел Кроули, прислонившись к дверному косяку и щурясь от света, льющегося из книжного магазина. Он едва узнал свой собственный голос, хриплый, каждый вдох отзывался тупой болью в груди и сопровождался булькающими водянистыми звуками.
Мгновение спустя руки Азирафаэля были на его лбу и щеках, и стало так благословенно прохладно, что Кроули не смог сдержать жалкого стона. Однако они исчезли слишком быстро, когда ангел схватил его за плечи и потащил внутрь, слегка споткнувшись, поскольку он явно не ожидал, что Кроули чуть не упадет, когда сделал шаг внутрь.
— Ну же… о Боже, сколько же времени прошло? — пробормотал Азирафаэль, ведя демона внутрь, а Кроули обмяк рядом с ним — он был таким мягким, надежным и таким благословенно ангельским. Было абсолютно выше его сил не впитывать в себя так искомое сияние, особенно учитывая, как успокаивающе оно ощущалось на его горящем теле.
— Ну же, Кроули, будь чуть более сговорчивым, а, ты ведь в порядке? — продолжал ангел, ведя Кроули в глубь магазина и явно борясь с нескоординированными движениями Кроули.
Следующее, что он помнил, было то, что он был в горизонтальном положении, ангел склонился над ним, и у него были такие глаза — голубые и взволнованные, но в то же время такие удивительно знакомые. Да, было хорошей идеей прийти сюда, если кто-то мог быстро и профессионально дискорпорировать его эффективно, то это был ангел. Жаль, что самоубийство вызывало у Кроули отвращение, иначе он давно положил бы конец собственным страданиям и уже отчитывался бы перед тем, кто Внизу отвечал за выпуск новой корпорации.
— Хотел попросить об одолжении… — прохрипел Кроули, пытаясь оставаться в сознании достаточно долго, чтобы объяснить ангелу, чего он от него хочет.
— Ш-ш-ш, не говори, ты сделаешь только хуже, — Азирафаэль довольно деловито покачал головой, убирая пряди волос с пылающего лба Кроули.
Из последних сил Кроули закатил глаза.
— Убей меня, — выдохнул он, к сожалению, явно недостаточно решительно, чтобы передать то, что он имел в виду, потому что в следующий момент Азирафаэль ошеломленно уставился на него.
— Что? — спросил он после долгой паузы, глядя на Кроули сверху вниз, словно тот сошел с ума.
— Просто дискорпорируй меня, — вздохнул Кроули, кончая приступом паршивого кашля. — Я не могу заставить себя сделать это, и, похоже, я все равно не в силах себя вылечить, и я не хочу провести еще несколько дней, медленно умирая. Будь милосерден, ангел, это входит в твои должностные обязанности.
Эта тирада утомила его еще больше, потолок закружился над ним в тошнотворной карусели, так что Кроули зажмурился, желая, чтобы Азирафаэль не был таким придурком.
— Убивать кого бы то ни было, конечно, не входит в мои должностные обязанности…
— О, ты, кажется, был другого мнения в самом начале, и с этим не было никаких проблем… — Кроули попытался фыркнуть, но в конце концов снова только захрипел.
— Ох, замолчи, — вздохнул Азирафаэль, звуча немного раздраженно, но все же это было смягчено искренней заботой в его голосе. — Но зато не выходит за рамки моей способности исцелять, глупец, когда речь заходит о сверхъестественном существе.
— Черт возьми, ангел, просто уже убей меня…
— Тише, — сказал Азирафаэль гораздо мягче, чем прежде, снова положив руки на щеку Кроули, а затем скользнув вниз по бокам его ноющего горла, осторожно исследуя кончиками пальцев опухшие лимфатические железы.
Кроули закрыл глаза, признавая свое поражение. Тем не менее, поражение не казалось таким уж плохим, потому что в следующий момент упомянутые пальцы ловко расстегнули куртку Кроули, а затем его рубашку, и вот оно, руки Азирафаэля на его груди, прохладные на его разгоряченной голой коже, прикосновение, хотя и самое нежное, как будто послало электрический разряд через тело Кроули. Глаза Кроули распахнулись, когда он почувствовал, как две ладони прижались к его груди с обеих сторон, и последовавший за этим осторожный поток божественной силы обжег его кожу сильнее, чем лихорадка внутри. Подавленный, Кроули услышал, как тихо он заскулил.
— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептал Азирафаэль, быстро взглянув на широко раскрытые глаза Кроули. — Может быть больно, если я вливаю в тебя слишком много, так что я просто буду действовать потихоньку, хорошо?
— Мфпх, — сказал Кроули, не в силах отвести глаз от вида безупречных ангельских рук Азирафаэля на своей обнаженной груди. Он не был уверен, что это не поднимает температуру его тела еще больше, чем она уже была.
Ангельское исцеление действительно причиняло боль, если применялось слишком небрежно, скорее всего, вызывало больший шок и приводило к большему ущербу, чем того стоило, но Азирафаэль был достаточно опытен в этом, по крайней мере, в том, что касалось исцеления одного определенного демона, поэтому его лечение было просто неприятным. Кроме того, к этому добавлялось ощущение прохлады на лбу и щеках, и Кроули с благодарностью понял, что ангел держит его лицо влажным, чтобы немного снизить жар.
— Что ты делаешь в Лондоне? — спросил тем временем Азирафаэль. — Я думал, что ты отправишься в какое-нибудь приятное, теплое и солнечное место.
Кроули открыл глаза, которые не очень-то ему помогали, они оставивляли ощущение, будто бы он смотрел на все сквозь залитое дождем оконное стекло.
— Я был занят… — он замялся, не желая раскрывать, чем именно занимался в охваченной ужасом столице. — Некоторыми вещами.
— Разве у людей и без твоего вмешательства не хватает проблем? — спросил ангел, не глядя на него, но не без злобы, а просто с любопытством, в то время как его руки продолжали осторожно ощупывать места, которые болели больше всего, приближаясь теперь к паху Кроули. Демону не хотелось выходить на улицу, по крайней мере до тех пор, пока он не потеряет сознание. Язвительные слова ангела сумели отвлечь его от этого, хотя и по какой-то причине более обидной, чем Кроули хотел признать.
— На самом деле я помогал детям сбежать, пока еще не слишком поздно, если ты так хочешь знать, — пробормотал Кроули, не сводя глаз с самого темного верхнего угла комнаты.
Он не особенно гордился этим, он был демоном и спасение осиротевших детей, конечно, не входило в его должностные обязанности, но он ничего не мог с собой поделать. Правда, и Азирафаэль, и он, согласно их договоренности, иногда протягивали руку помощи, когда речь шла о выполнении определенных задач, но это было исключительно для взаимного удобства, одолжение за одолжение. Здесь все было по-другому, и ангел имел полное право выглядеть немного ошарашенным.
Он почувствовал, как руки Азирафаэля остановились, к счастью, не дотянувшись до его паха, и когда он позволил своему взгляду скользнуть обратно к ангелу, тот смотрел на него со странным выражением в своих небесно-голубых глазах. Кроули закрыл глаза, не в силах вынести то, что увидел в них, таких синих и таких божественных. Мгновение спустя рука Азирафаэля снова коснулась его щеки, и Кроули почти бессознательно повернул голову, чтобы уткнуться лицом в приятную прохладу, не в силах сдержать тихий всхлип.
— Я так устал, ангел, — пробормотал он, крепко сжимая веки.
Потолок продолжал кружиться над ним, хотя он не мог видеть его с закрытыми глазами и, таким образом, сделал его еще более больным, чем он уже был. Кроули изо всех сил старался сосредоточиться на том, чтобы не заболеть, и это высасывало из него ту малую энергию, которой он еще, казалось, обладал, а близость Азирафаэля одновременно успокаивала и нервировала его.
— Перестань валять дурака, Кроули, — мягко сказал ангел, его ангел. — Ты не умер, просто заболел, и это поправимо.
Кроули выдавил слабую ироническую улыбку. Он, конечно, не был мертв — не в том смысле, как предполагал ангел. Но он все равно умер. Он любил Азирафаэля, и от этого, конечно, не было никакого спасения. Насколько он понимал сейчас, глядя в небесно-голубые, взволнованные глаза ангела, он, возможно, тоже любил его уже довольно давно. Озарение, почти проклятое прозрение, было таким ясным и таким сильным, что он снова почувствовал тошноту, на этот раз явно не из-за своего состояния. Если бы Ад узнал, инквизиция показалась бы ему еще не придуманным оздоровительным курортом, но пока у него не было никаких намерений сообщать об этом кому-либо, не говоря уже о его начальстве. До поры до времени прохладные, успокаивающие руки Азирафаэля, такие ужасно нежные и осторожные, касались его лба и висков, поэтому он закрыл глаза с тихим вздохом облегчения и позволил своему ангелу позаботиться о себе, успокаивая боль и прогоняя лихорадку.
— Спи, мой дорогой, — услышал он бормотание Азирафаэля, голос которого звучал так близко к уху Кроули, что это было одновременно тревожно и восхитительно. — Скоро ты будешь в полном порядке.
Кроули повернул голову на голос, это действие, казалось, требовало титанических усилий, но оно того стоило, так как кончик его носа слегка коснулся мягких кудрей, которые исчезли мгновение спустя.
Кто-нибудь, помогите мне, — была последняя относительно связная мысль Кроули, прежде чем он погрузился в сон. У него все еще болела грудь, словно на ней стоял чертов ящик из железного дерева, горло горело, в голове стучало, и ему было то холодно, то жарко, но сколько бы божественной силы Азирафаэль ни осмелился влить в него, она уже делала свое дело.
В течение ночи Кроули то и дело просыпался от приступов кашля, настолько сильного, что он едва не задыхался, но каждый раз, когда он согибался пополам, а грудь и живот горели от напряжения, он замечал руки Азирафаэля, крепко державшие его, одна на спине, другая на груди, и струйка небесной магии просачивалась в него маленькими порциями, обжигая, но все равно успокаивая боль в теле. Некоторое время спустя, и он не был уверен, что все это ему не приснилось, он перекатился через кровать, безнадежно запутавшись в одеяле, пока его нос не наткнулся на что-то довольно мягкое, но твердое. Что-то тихонько ахнуло от удивления, но не сдвинулось с места, и Кроули с благодарностью уткнулся лицом в ту часть своего ангела, которая там была. Он почувствовал себя лучше, хотя все еще чувствовал усталость, так что усилие, которое потребовалось, чтобы поднять руку и провести ею по телу Азирафаэля, было огромным. В конце концов, Кроули все-таки удалось это сделать, что оставило его с легким головокружением и запыхавшимся, но все же необъяснимо удобным, рука свободно сжимала одежду ангела. Мгновение спустя он почувствовал, как чья-то рука обхватила его за плечи, а затем что-то легкое, как перышко, коснулось его щеки, мягкое, как пух… глаза Кроули распахнулись, но в темноте он смог различить только какую-то темную ткань прямо перед его лицом и лишь проблеск белого в его периферийном зрении. Однако одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что крыло Азирафаэля прикрывает его, и он понял, что снова Падает без всякой надежды на спасение. Он не был уверен, что способен сделать это вновь, но он мог Падать сколько угодно — он все равно не мог Пасть еще ниже, он уже был Падшим.
Кроули задремал, чувствуя дыхание Азирафаэля на своем лбу, а затем мягкое прикосновение его сухих губ. Это был не поцелуй, он был уверен, не может быть, ангел, скорее всего, проверял, насколько горяча его кожа, но это уже не имело значения — это был еще один гвоздь, который Азирафаэль только что невольно вбил в гроб обороноспособности Кроули.