Вот и сейчас он с трудом считал минуты до восхода солнца, стремясь как можно скорее прервать затянувшуюся бессонную ночь, вынуждавшую оставаться наедине с самим собой. Как только забрезжил свет, Локи обнаружил себя на пороге у Дарси. Он не сомневался, что она ещё спит, и удивился, застав её бодрствующей — почти бодрствующей, — с кружкой какого-то горячего напитка и с кругами под глазами.
— Я погуглила, — сообщила она, и Локи пришлось сделать усилие, чтобы унять раздражение, просыпающееся всякий раз, когда Дарси говорила что-то ему непонятное. — Выходит, сейд — это типа дольмен, считай. Мегалиты, все дела. Раньше люди поклонялись таким штукам.
— Я знаю, — снисходительно ответил он.
— Я знаю, что ты знаешь, — Дарси зевнула и потянулась. — Но ты же не объяснил толком, что там за странности творятся с этим твоим сейдом, пришлось разбираться самой.
— Разобралась? — вопрос риторический, о чём свидетельствовала саркастичная интонация. Девушка, уловив её, не стала отвечать, зато придирчиво осмотрела Локи и втянула губы в уже ставшей для него привычной гримаске.
— В таком прикиде из леса не выйти, — деловито сказала она. — Без понятия, где ты его раздобыл, но местные такого не носят. Придётся взять что-нибудь из эдгаровской подсобки.
— Я никуда не собираюсь выходить, — отрезал он.
— Эй, мы же договаривались махнуть куда-нибудь, развеяться. Я, между прочим, в отпуске.
Ему даже думать не хотелось о том, что в представлении смертной значило «развеяться», но, возможно, согласиться пойти с ней стоило ради того, чтобы побольше выведать: от прямых допросов толку явно мало. Что ему точно не нравилось, так это скука, а Дарси, пусть и не ведая того, пока неплохо справлялась с тем, чтобы он не успевал заскучать.
Надевать старьё, висевшее в подсобке, Локи ни за что не стал бы, но для отвода глаз провёл там несколько минут, а затем просто наколдовал себе чёрную дублёнку, отделанную мехом.
— Подойдёт? — небрежно обронил он, давая понять, что на самом деле мнение Дарси никого не интересует.
Она ответила странной, отсутствующей полуулыбкой, и он решил не придавать этому значения, поскольку не сомневался, что выглядит идеально, разве что слишком утончённо для здешних мест.
Шли они пешком, по широкой дороге, которая пролегала вдоль кромки леса, отделяя деревья от озера. Последнее из-за толстого слоя снега походило скорее на пустыню, где вместо обычного песка — белоснежный, ослепляющий: смотреть на него было почти больно. Дарси болтала о какой-то ерунде, порой отвлекаясь — её явно впечатляли пейзажи, пусть она и пыталась строить из себя человека, совершенно к природе равнодушного.
— А вот и посёлок, — сказала она, когда на пути начали попадаться деревянные дома. — Я надеялась, что он выглядит повеселее. Владелец отеля говорил, что в Калевале есть музей, библиотеки и чем-то там известная сосна, к которой непременно возят туристов… Но должна же быть хоть какая-нибудь кафешка или там клуб, да?
— Я бы на это не рассчитывал, — Локи усмехнулся. — А если и есть, я не пойду туда.
— Ушатай меня медведь, что ты за зануда!
От лекции, посвящённой недостаткам его характера, Локи избавило появление старушки, сидящей перед одной из избушек. Точнее, сама старушка вряд ли привлекла бы внимание Дарси, а вот аромат, который витал вокруг, девушку равнодушной не оставил. Она бесцеремонно пихнула его локтем в бок, чем вызвала очередной острый приступ раздражения, и зашептала:
— Там у неё какая-то вкуснятина, сто из ста! Уловил запах?
Старушка, почуяв интерес, оживилась и залопотала, предлагая им товар. Локи крепко взял Дарси за плечо, намереваясь увести, но та сопротивлялась.
— С утра во рту ни крошки, — заныла она. — Ещё бы понять, о чём толкует эта бабулька.
— Продаёт пироги с рыбой, — недовольно пояснил Локи. — Хель тебя побери, пойдём отсюда.
Но Дарси уже вступила в диалог, хотя общаться ей пришлось жестами, и в результате стала законной обладательницей кулька с выпечкой, даже не преминула поделиться, однако он лишь брезгливо отвернулся.
— Зря, они отпадные, — сказала она после того, как опустошила кулёк. — И вкус дивный, будто прямо из детства. Мама пекла всякое разное, когда я была маленькая. И я даже мечтала стать поваром, представляешь?
Он не отреагировал на эти нелепые попытки разговорить его, но Дарси не унималась.
— А ты в детстве любил пироги?
— За уничтожение запасов съестного отвечал мой брат.
— То-то ты до сих пор доходяга, — хмыкнула она. — О, опять у тебя брови на разных этажах! Что удивительного я сказала? Ну да, крепышом тебя не назвать, уж извини.
Если ему и захотелось продемонстрировать, что может сделать со смертной такой доходяга, как он, Локи не подал виду. Он примерил маску благожелательного собеседника и завёл с Дарси разговор о её детских годах. Она охотно откликнулась на инициативу. Первоначально Локи прислушивался только к тому, что могло бы дать какие-то зацепки, пролить свет на странный случай с сейдом, но ничего необычного так и не узнал. Зато язык у девушки оказался подвешен неплохо, и банальные истории в её исполнении приобретали забавное звучание.
— Я не жалела, что я единственный ребёнок в семье, — вдруг сказала Дарси и пытливо взглянула на него. — Но иногда всё-таки грустила, вдвоём-то веселее. Вы с братом наверняка кучу развлечений придумывали, да?
— Какое дело тебе до моего брата, — резко ответил Локи. — Сколько можно говорить о нём?
— Вообще-то я его только сейчас упомянула, — заметила Дарси и миролюбиво улыбнулась. — Вы не ладили?
Он задрал голову к небу и прикрыл глаза, потому что на такое яркое солнце даже богу было трудно смотреть. Постоял, вдыхая морозный воздух, который оставался здесь почти таким же свежим, как в лесу.
— Это вопрос, не имеющий верного ответа, — наконец произнёс он. — Или, если угодно, не тот вопрос, с которого стоило начинать.
— С тобой с чего не начни — тут же и закончишь, — засмеялась Дарси. — Ты как Шерлок, говоришь загадками и обожаешь томить в неведении. А я при тебе как Ватсон: дура дурой, зато не скучно.
— М-м, — неопределённо протянул Локи, чтобы не признаваться в том, что впервые слышит очередные мидгардские имена. Его слух невольно выловил слова «я при тебе». Вот уж не мечтал он никогда о таком приспешнике, да и разве за несколько дней можно привязать к себе кого бы то ни было?
Они так и не зашли ни в кафе, ни в музей, ни в клуб — просто бродили по улицам, а затем вернулись на берег озера. Этот пейзаж манил: монотонный и неизменный, он всё же вновь и вновь притягивал взгляд.
Локи думал о Дарси больше, чем сам счёл бы разумным. Сколько он ни наблюдал за ней, так и не увидел ничего, что дало бы ключ к разгадке. Дарси — образец типичной смертной: легкомысленная и суетливая, он бы даже сказал, суетная. Никакого представления о чувстве собственного достоинства у людей не было, и их хаотичные метания от одного к другому и жизнью не назовёшь, скорее уж жалким существованием. Правда, среди асов тоже хватало тех, кто благоразумием не отличался. Порой он задумывался: в чём была разница между Дарси и каким-нибудь недалёким шутником вроде Фандрала, не считая продолжительности жизни?
Он посмотрел на девушку, подбрасывающую снег сапогом, и усмехнулся своим мыслям. Может, не такая уж она недалёкая, как ему привычно было думать о любых жителях Мидгарда, да и о многих асгардцах. Его не покидало ощущение, что за лёгкой, а иногда и абсурдной манерой поведения кроется нечто большее, чем ограниченный человеческий ум. Но что именно помогло ей добраться до тайного места? Случившееся выглядело как случайность: смертная не искала сейда, не знала, с чем столкнётся.
— Ранила, — победно воскликнула Дарси, которая только что кинула в него комком снега, и Локи устыдился, что на мгновение подумал о ней как о ком-то более толковом, чем прочие.
Она всё-таки определённо была глупа, ведь девушка опасалась его, нельзя было не заметить её страха, и вместе с тем не избегала его компании, а может, даже искала её, точно мотылёк, летящий на огонь. Разве что мотыльки не бросаются снегом.
— Ты заплатишь за это, — ответил он тоном, не сулившим ничего хорошего.
— Сначала догони, — она показала ему язык и перемахнула через сугроб, принявшись петлять между деревьями.
Дерзкая маленькая девчонка! Локи с невесть откуда взявшимся азартом устремился за ней. Она наверняка понимала, что далеко ей не убежать, и, видимо надеясь обмануть его, притаилась за толстым стволом ели. Он едва не рассмеялся в голос из-за этой восхитительной наивности и одним прыжком настиг беглянку, встав перед ней во весь рост, отрезав пути к отступлению.
— Что скажешь теперь?
— Сдаюсь, пощади, — пискнула она и робко подняла вверх руки, задевая ими тяжёлые ветви ели. Одно резкое движение — и на Локи свалилась огромная снежная шапка. Он впал в секундное замешательство, а Дарси, которая и послужила причиной этого ледяного душа, специально дёрнув ветви так, чтобы обрушить снег на их головы, резво отпихнула его в сторону и побежала дальше, заливисто смеясь.
— Не зевай, — дразнилась она на ходу.
Он догнал её в два счёта, развернул к себе лицом и оскалился. Задор Дарси, перемешанный со страхом, явственно ощущался в том, как дерзко она смотрела на него, готовая принять любую расплату за свою нахальную выходку. Локи будто впервые увидел её сейчас, хотя ему уже доводилось пристально изучать девушку при первой встрече. Щёки Дарси окрасил румянец, серые глаза лихорадочно блестели, из приоткрытых пухлых губ с каждым выдохом вылетало облачко пара. Конечно, она запыхалась, маленькая слабая смертная, конечно, она попалась ему в лапы, конечно, он не спустит ей с рук ледяной душ.
Но что же с ней сделать?
Снег вдруг промялся под ногами Дарси, и пришлось схватить её крепче, чтобы она не оступилась. Из-за этого быстрого движения их лица оказались ближе друг к другу. Дерзость в её взгляде сменилась каким-то другим выражением, ещё не осознанным, не оформившимся до конца, повисшим в воздухе томительным предчувствием. Локи задержал дыхание, почти физически ощущая, как стремительно теряет контроль над ситуацией. Он легонько дотронулся до маленькой родинки слева над её губой.
— Сделай одолжение, убери свою преступно красивую моську чутка подальше, — прервала паузу Дарси, перехватив его руку. — Иначе я рискую отчебучить какую-нибудь фигню.
Что-что, а разрядить обстановку дурацким высказыванием она умела. Локи криво ухмыльнулся и отпустил её. Они продолжили обратный путь, будто ничего не произошло, но если девчонка думала, что так легко отделалась, то она глубоко заблуждалась. Стоило им забраться на вершину небольшого холма, как по мановению руки Дарси поскользнулась и, неуклюже шлёпнувшись на спину, съехала с горки вниз.
— Бесславный спуск, — заключил Локи, от души хохоча.
— Не лопни от смеха, — буркнула Дарси. — Ты в таком восторге — можно подумать, нарочно меня спихнул, но я же сама упала.
Он лишь коварно улыбнулся, а потом спустился к ней — медленно и грациозно, чтобы подчеркнуть контраст между ними, — и подал девушке руку, как ни в чём не бывало.
— Я дала тебе лет тридцать при первой встрече, — сказала Дарси, и по её голосу было слышно, что она совсем не злится. — А сейчас ты выглядишь как нашкодивший озорной мальчишка.
Пожалуй, можно было счесть это за похвалу. В Асгарде о его проказах слагались легенды, но череда последних событий погрузила его в мрачное настроение, да и над кем практиковать ловкие трюки в глухом мидгардском лесу? А теперь он заново открыл для себя радость маленьких проделок, и довольная улыбка не сходила с его лица вплоть до конца прогулки. Даже после того, как Дарси распрощалась с ним, и Локи продолжил путь к своему временному обиталищу, он продолжал посмеиваться про себя и понял, что что-то неладно, с большим опозданием.
К морозному воздуху, пахнувшему хвоей, примешался запах гари, сначала еле уловимый, потом всё сильнее раздражавший обоняние. Локи сжал губы, ускоряя шаг: ничего приятного эта новость не обещала.
И он не ошибся, картина предстала удручающая. Там, где стоял его скромный домик, теперь виднелись только тлеющие обуглившиеся брёвна. Жалкий остов выглядел так, будто в избу ударила молния, расколов надвое.
Локи не успел ничего предпринять, как высоко над головой начали закручиваться воздушные потоки и из невесть откуда взявшихся туч повалили снежные хлопья. Вихрь усиливался с каждой секундой.
Он знал, что это такое, но не знал, хорошо это или плохо. Открывался Радужный мост.
Локи отзывали в Асгард.
— Истосковались по мне? — вместо приветствия спросил он у Хеймдалля, неприятно улыбаясь, пронзая стража колючим, враждебным взглядом. — Не иначе как асы не в силах провести больше ни дня без моей светлейшей персоны!
Однако долго упражняться в острословии ему не пришлось. Его отвели в зал, где он предстал перед Одином и другими высокородными асами. Локи ненавидел это: нельзя поговорить без свидетелей, обязательно нужно унижать его прилюдно. Осмотревшись, он нигде не увидел Фригг, зато в зале был Тор, нахмурившийся, угрюмый, точно медведь в неволе, но глаза выдавали его: они были обескураженными, растерянными, никак не сердитыми. Этот чурбан по-прежнему не мог по-настоящему злиться на того, кого считал братом. Что ж, это только на руку.
— Чему я обязан столь высокой честью? — ядовито вопросил он, но Всеотец стукнул Гунгниром об пол, требуя молчания.
— За то, что ты вновь спровоцировал хаос и разрушения, за то, что подверг опасности Мидгард, за то, что нарушил обещание, ты отозван назад и понесёшь заслуженное наказание!
Сказанное Одином настолько поразило Локи нелепостью, что на долю секунды он потерял дар речи. Затем недоверчиво прищурил глаза, выискивая мелочи, которые могли бы выдать истинное значение происходящего, но ничего не обнаружил: Один взирал на него с непритворной строгостью, прочие асы — с откровенным осуждением и затаённой боязнью, и только Тор не был так же неумолим, как остальные, а настороженно ждал, что же случится дальше.
— Лестный перечень заслуг, — сказал Локи, — но я вынужден с сожалением констатировать, что не приложил руки ни к чему из того, что было оглашено.
На лице Тора промелькнуло выражение неуверенной надежды, на лице Одина не дрогнул ни один мускул.
— Локи.
В том, как Всеотец произнёс это, звучало столько усталости и тяжести, словно одним лишь именем царь Асгарда хотел пригвоздить к земле ослушавшегося преступника. Однако Локи не собирался терпеть несправедливые обвинения и не отступился, пока не выяснил, отчего на него возвели напраслину. Узнав, в чём дело, он испытал прилив жгучей горечи: из-за предубеждений советников ему приходилось оправдываться за то, чего он не совершал. Пелена, застилающая взор Хеймдалля, на мгновение исчезла, и страж разглядел пожар в лесу, а Совет тут же забил тревогу, сочтя разрушения происками младшего принца.
Локи боролся с собственной гордостью и, возьми она верх, не стал бы противоречить. Если этим глупцам так нужен козёл отпущения, чтобы свалить на кого-то вину за всё необъяснимое, пусть находят зыбкое успокоение в возможности указать на него — смотрите, вот источник зла, вот причина любых бед!
Но победило желание раскрыть загадку, ведь он едва-едва вышел на след, нашёл сейд, и теперь отступить — значило потерпеть поражение.
Совсем некстати в памяти всплыла мордашка Дарси.
Не говоря прямо, как глупы асы в попытке обвинить его во всех грехах, но неприкрыто намекая на это, Локи поведал о своей версии случившегося и попросил разрешения вернуться, чтобы установить истину. Воцарилось молчание, прерванное как всегда несдержанным Тором:
— Отец, я же говорил тебе! Выводы скоропалительны, дай ему шанс!
По залу пронёсся возмущённый шёпот асов, но никто не осмелился вслух опротестовать слова наследника. Локи закусил губу, чтобы не рассмеяться: уж не Тору попрекать кого бы то ни было скоропалительностью. Один ничего не ответил сыну и сомкнул глаз, размышляя над решением.
И младшему принцу действительно дали шанс.