— Слава богу, — отозвался Тальябуэна, потирая сонные глаза. — Но почему?
Всадник свесился со своей лошади, кинул поводья сонному солдату и требовательно вопросил:
— Есть у вас тут что-нибудь перекусить? Пряжки наших поясов уже стучат о наши хребты. Эй, лейтенант, есть новости из столицы! Король наконец поставил во главе Аудиенции вице-короля Новой Испании. Хороший человек этот вице-король Мендоса. Первое, что он сделал, это выслушал многочисленные жалобы на Гусмана, творившего гнусные жестокости по отношению к рабам, индейцам и маврам. И одним из первых своих указов Мендоса повелел сместить Гусмана с должности губернатора Новой Галисии. Мы галопом скачем в Компостелью, чтобы взять его под стражу для последующего наказания.
Представляете, насколько обрадовала меня такая приятная новость. Гонец умолк, чтобы основательно перекусить ломтём холодной оленины, прежде чем продолжить:
— Гусмана заменят человеком помоложе, приплывшим из Испании вместе с Мендосой. Его фамилия Коронадо, и, пока мы тут с вами толкуем, он уже находится на пути сюда.
— ¡Oye![19] — воскликнул брат Маркос. — Неужели это Франциско Васкес де Коронадо?
— Он самый, — ответил солдат, не переставая жевать.
— ¡Que feliz fortuna![20] — вскричал монах. — Я много слышал о нём, причём только хорошее. Он близкий друг вице-короля Мендосы, который, в свою очередь, близкий друг епископа Сумарраги, ну а тот — мой близкий друг. К тому же этот Коронадо недавно заключил блестящий брак с кузиной самого короля Карлоса. О, новый губернатор быстро всё здесь приберёт к рукам.
Остальные испанцы, ошарашенные обилием обрушившихся на них новостей, лишь качали головами, я же потихоньку выбрался из толпы, подошёл к стоявшему в сторонке Эстебану и шепнул ему:
— Дела складываются всё лучше и лучше, amigo, и похоже, что в скором времени ты сможешь вернуться на земли народа Реки.
Он кивнул и сказал именно то, о чём я думал:
— Лживый Монах убедит своего друга епископа (а епископ, как ты слышал, — друг вице-короля) послать его туда якобы в качестве миссионера к дикарям. Скажет ли брат Маркос или нет епископу и вице-королю, что ему там понадобилось на самом деле, не имеет значения. Главное — я поеду с ним.
— А этот новый губернатор Коронадо, — добавил я, — непременно пожелает принять участие в столь благом деле. Если ты проведёшь брата Маркоса через Компостелью, ручаюсь, что он щедро снабдит вас лошадьми, оружием, снаряжением и провиантом.
— Да, — каркнул Эстебан. — Я многим обязан тебе, amigo, и этого не забуду. Будь уверен: если мне удастся разбогатеть, я обязательно поделюсь с тобой.
С этими словами он порывисто обнял меня и крепко сжал в объятиях. Некоторые испанцы смотрели на нас, и я даже обеспокоился: не задумаются ли они, с чего это мавр так пылко меня благодарит? Но тут у меня появился более весомый повод для беспокойства. Через плечо Эстебана я увидел, что за нами наблюдает и На Цыпочках. Её глаза расширились, и девушка неожиданно метнулась к нашим лошадям. Сообразив, что у неё на уме, я высвободился из объятий мавра и бросился к ней, поспев как раз вовремя, чтобы помешать На Цыпочках выхватить из скатки аркебузу.
— Нет, Пакапетль! Не нужно!
— С тобой всё в порядке? — спросила она дрожащим голосом. — Я подумала, что тот чёрный зверь напал на тебя.
— Нет-нет. Ты, моя дорогая, девушка любящая, но чересчур уж порывистая. Пожалуйста, предоставь мне самому о себе заботиться. Попозже я расскажу тебе, с чего это он бросился мне на шею.
Многие из испанцев тоже воззрились на меня озабоченно, но я расточал во всех направлениях успокаивающие улыбки, и в конце концов все вернули своё внимание новоприбывшим. Один из которых продолжил рассказ:
— Ещё одна новость, хотя и не столь знаменательная, состоит в том, что Папа Павел основал здесь, в Новой Испании, новый епископат — диоцез Новой Галисии. И во главе этого диоцеза поставил падре Васко де Куирогу. Один из наших курьеров сейчас скачет в Утопию, чтобы сообщить священнику, что тому предстоит надеть митру, превратившись в его высокопреосвященство монсеньора де Куирогу, епископа Новой Галисии.
Это сообщение порадовало меня так же, как и всех остальных, кто его слышал. Хотелось надеяться, что высокий сан не испортит добрую натуру священника и не заставит того забыть о своих благих намерениях и делах. Ясно ведь было, что Папа назначил нового епископа в надежде на то, что он в благодарность станет выжимать из своей Утопии и всех приходов новой епархии как можно больше доходов в папскую казну. Помнится, Алонсо де Молина упоминал о личной папской «королевской пятине». Впрочем, как бы то ни было, это назначение тоже оборачивалось в пользу нашего с Эстебаном плана. Возможно, епископ Сумаррага увидит в епископе Куироге соперника и тогда тем более захочет послать брата Маркоса на поиски новых душ или новых богатств для Матери Церкви.
Я намеренно откладывал отъезд до того времени, пока четверо гонцов не ускакали галопом в сторону Компостельи. Тогда я попрощался с Эстебаном и лейтенантом Тальябуэной, а они и весь их отряд — за исключением белых героев и Лживого Монаха — сердечно помахали мне на прощание. Потом мы с На Цыпочках, ведя в поводу свободных лошадей, тронулись в путь, а отъехав на некоторое расстояние, свернули чуть севернее того направления, куда удалились солдаты. Как я надеялся, в сторону Ацтлана.
17
Спустя не так уж много времени мы оказались среди гор, памятных мне по путешествию с матерью и дядей. Сезон дождей только начинался, но в тот день, когда мы добрались до восточной оконечности владений Ацтлана, бог Тлалок и его помощники тлалокуэ решили позабавиться, устроив основательную грозу. Они метали с небес яркие разветвлённые молнии и с грохотом сотрясали огромные кувшины с водой, из которых поливали землю дождём. Сквозь эту сплошную водяную завесу я приметил на склоне холма, недалеко впереди от нас, свет походного костра. Осторожности ради пришлось остановить наш маленький караван среди деревьев и подождать очередной вспышки молнии, чтобы присмотреться получше. Когда молния полыхнула, мне удалось увидеть, что у костра, прикрытого навесом из зелёных ветвей, расположились пятеро мужчин в стёганых доспехах воинов-ацтеков. Создавалось впечатление, будто это пост, выставленный в ожидании нашего появления. Но если так, подумалось мне, тут есть над чем поломать голову. Как вообще мог хоть кто-то в Ацтлане узнать о нашем приближении?
— Подожди здесь, На Цыпочках, вместе с лошадьми, — сказал я. — Мне нужно убедиться, что это мои соплеменники. Будь готова повернуться и бежать, если я дам тебе знак, что они настроены враждебно.
И я в одиночку, под проливным дождём, направился вверх по склону холма. Подойдя к группе поближе, я в знак того, что безоружен, поднял обе руки и поприветствовал солдат:
— Микспанцинко!
— Ксимопантолти! — Достаточно дружелюбный отклик прозвучал вдобавок со знакомым акцентом старого Ацтлана, который мне после столь долгого перерыва было очень приятно услышать снова.
Ещё несколько шагов, и я подошёл достаточно близко, чтобы разглядеть — при свете очередной вспышки молнии — человека, который ответил. Лицо было знакомым, типично ацтланским, но лицезрение его не доставило мне особой радости, ибо я прекрасно помнил, что представлял собой этот человек. Наверное, отсутствие воодушевления отразилось в моём голосе, когда я приветствовал его:
— Аййо, брат Йайак.
— Йайакцин, — высокомерно поправил меня он. — Аййо, Тенамакстли. Мы ожидали тебя.
— Похоже на то, — сказал я, оглядываясь по сторонам на четырёх воинов, вооружённых макуауитль с обсидиановыми лезвиями. По моему разумению, то были его нынешние любовники куилонтли, но эту тему я затрагивать не стал, а вместо этого спросил двоюродного брата: — А откуда ты узнал о моём приходе?
— У меня есть свои источники, — заявил Йайак, и раскат грома, сопровождавший его слова, придал им зловещий смысл. — Правда, мне и в голову не пришло, что это надумал вернуться домой мой любимый братец, но, как я теперь вижу, описание было достаточно точным.
Я улыбнулся, хотя мне было вовсе не до улыбок.
— Неужели наш прадед снова продемонстрировал свой талант предвидения?
— Старый Канаутли давно умер.
Тлалок сопроводил это сообщение оглушительным шумом, опорожнив ещё один из своих кувшинов. Когда Йайака снова можно было услышать, он требовательно спросил:
— Ну а где остальные? Твой раб и армейские испанские лошади?
Я стал тревожиться всё больше. Если Йайаку не подсказывает какой-то неведомый провидец, то кто же держит его в курсе дела? Вдобавок ко всему я заметил, что он сказал «испанские», тогда как раньше в Ацтлане белых людей называли кастильтеками. Ещё пуще тревога моя усилилась при воспоминании о том, как близко от нашего города основал свою столицу губернатор Гусман.
— Мне жаль слышать о смерти прадеда, — сказал я совершенно искренне. — И прости, если это обидит тебя, Йайак, но я подчиняюсь одному только нашему юй-текутли Миксцину. Вот ему мне есть о чём доложить, а перед тобой, равно как и перед любым другим, отчитываться не намерен.
— Придётся тебе докладывать здесь, и немедленно! — рявкнул он. — Я, Йайакцин, и есть юй-текутли Ацтлана!
— Ты? Но это невозможно! — вырвалось у меня.
— Мой отец и твоя мать так и не вернулись сюда, Тенамакстли.
При этих словах я непроизвольно вздрогнул, Йайак же, отводя взгляд, продолжил:
— Жаль, но приходится сообщать тебе печальные вести. До нас дошли слухи, что Миксцин и Куикани были найдены убитыми. Не иначе как по дороге на них напали разбойники.
Весть действительно была печальной, но если дядя и мать и правда погибли, то, как я прекрасно понял по манере своего братца держаться и говорить, вовсе не от рук чужаков. Новые вспышки молний, раскаты грома и хлещущие струи дождя дали мне время собраться с духом, после чего я поинтересовался:
— Ну а что твоя сестра и её муж — как там бишь его звали? Ах да, Каури. Ведь дядюшка Миксцин назначил их править вместо себя.
— Аййа, этот слабак Каури, — усмехнулся Йайак. — Какой из него воин, какой правитель? Он и охотником-то оказался никудышным. Погнался раз в горах за медведем, ранил его и по дурости стал преследовать. Медведь, конечно, развернулся и разорвал Каури на части. Вдова Амейатль удовлетворилась тем, что вернулась к своим женским занятиям и предоставила мне возложить на свои плечи бремя правления.
Я понял, что и это неправда, потому что знал свою двоюродную сестру Амейатль ещё лучше, чем Йайака. Она ни за что не отказалась бы добровольно от власти, даже в пользу настоящего мужчины, не говоря уж об этом достойном презрения подобии мужчины и правителя, над которым всегда пренебрежительно насмехалась.
— Ну, хватит тянуть время, Тенамакстли! — рявкнул Йайак. — Ты будешь повиноваться мне?
— Повиноваться тебе? Так же, как ты сам слушаешься белого губернатора Гусмана?
— Уже нет, — ляпнул он, не подумав. — Нового губернатора зовут иначе, что-то вроде Короно-до...
Тут Йайак прикусил язык, но слишком поздно. Я узнал всё, что мне требовалось. Ясно: те четверо испанских солдат, что прибыли в Компостелью арестовать Гусмана, и упомянули о том, что встретили по дороге меня и На Цыпочках. Возможно, к тому времени они засомневались в законности моей церковной «миссии» и не скрыли своих подозрений. Был ли сам Йайак в то время в Компостельи или же узнал обо всём позже, не имело значения. Он явно состоял в союзе с белыми людьми. Что ещё за этим крылось — и не надели ли уже все жители Ацтлана (как ацтеки, так и мешикатль) испанское ярмо — мне ещё предстояло выяснить. Теперь же моим единственным противником был Йайак. Когда в следующий раз посреди бури выдался момент затишья, я, одновременно потянувшись к висевшему на поясе стальному ножу, предупреждающе произнёс:
— Поберегись, мужчина, лишённый мужества! Я больше не тот неопытный младший братишка, которого ты помнишь. С тех пор как мы расстались, я убил...
— Лишённый мужества? — взревел он. — Я тоже немало убивал! Хочешь, чтобы следующим стал ты?
С искажённым яростью лицом Йайак воздел свой тяжёлый макуауитль и шагнул ко мне. Четверо его спутников сделали то же самое, заставив меня пожалеть, что я не захватил с собой оружия, более грозного, чем нож. Но внезапно все эти угрожающе чёрные обсидиановые лезвия обратились в сверкающее серебро, ибо разветвлённые стрелы Тлалока стали с необыкновенной частотой вспыхивать и ударять в непосредственной близости от нас шестерых. То, что произошло в следующий миг, стало для меня сюрпризом, хотя и приятным. Откровенно говоря, в глубине души я надеялся на это.
Йайак сделал ещё один шаг, но на сей раз назад, попятившись, разинул рот в крике, потонувшем в очередном громовом раскате, а потом выронил меч и тяжело рухнул навзничь, расплескав грязь. Мне не потребовалось отбиваться от четырёх его приспешников, ибо они застыли в струях воды с поднятыми мечами, словно удар молнии превратил их в статуи. Рты солдат, как и у Йайака, были широко открыты, но причиной тому были изумление, растерянность и ужас. В отличие от меня никто из них не видел влажное красное отверстие в хлопковом нагруднике командира и, благодаря грому, не слышал звука выстрела, оборвавшего его жизнь. Четверым куилонтли оставалось лишь поверить, что мне, с помощью какой-то магии, удалось побудить Тлалока сразить Йайака ударом своей громовой стрелы. Не давая им времени опомниться, я рявкнул:
— Опустить оружие!
И они, мгновенно и покорно, опустили мечи. По моему разумению, такие существа вообще похожи на женщин, причём самых робких: их легко запугать, если они слышат приказ, отданный голосом настоящего мужчины.
— Гнусный самозванец мёртв, — заявил я им, презрительно ткнув ногой тело, причём сделал это лишь для того, чтобы перевернуть Йайака лицом вниз и скрыть расплывшееся у него на груди кровавое пятно. — Жаль, что пришлось призвать богов на помощь так неожиданно. У меня имелись вопросы к этому негодяю, но он не оставил мне выбора.
Четверо воинов мрачно смотрели на труп командира и не заметили, как я повернулся в сторону деревьев и жестом позвал На Цыпочках.
— Теперь, воины, — продолжил я, — вы будете получать приказы от меня. Я Тенамаксцин, племянник покойного владыки Миксцина, по праву наследования с этого момента становлюсь юй-текутли Ацтлана.
Правда, мне не удалось с ходу придумать никакого толкового приказа, и потому, сказав: «Ждите меня здесь!», я под дождём похлюпал обратно, навстречу На Цыпочках, которая направлялась ко мне, ведя всех наших лошадей. Намерение моё состояло в том, чтобы, прежде чем моя соратница подойдёт к нам, велеть ей спрятать столь своевременно и точно пущенную в ход аркебузу, но оказалось, что На Цыпочках сделала это сама, без напоминания. Мне только и оставалось, что сказать:
— Молодец, Пакапетль.
— Значит, на сей раз я была не слишком порывистой? — На Цыпочках смотрела на меня с некоторым беспокойством, однако при этом улыбнулась. — Я боялась, что ты будешь бранить меня. Но, Тенамакстли, мне опять показалось, что на тебя хотят напасть.
— На сей раз ты оказалась права. Поступила совершенно правильно и отлично справилась с этим делом. На таком расстоянии, при такой плохой видимости — да твоему мастерству можно позавидовать!
— Да, — согласилась На Цыпочках, как мне показалось, с не совсем женским удовлетворением. — Я убила мужчину.
— Ну, он был не совсем мужчиной.
— Я бы обязательно убила и всех остальных, Тенамакстли, если бы ты не дал мне отмашку.
— Это мелкие сошки. Ты, моя дорогая, лучше прибереги свою ненависть к мужчинам до того времени, когда у тебя появится возможность убивать настоящих врагов.
В то время как небесные тлалокуэ продолжали с грохотом поливать нас из своих кувшинов, я приказал четверым воинам забросить тело Йайака на одну из моих вьючных лошадей. По-прежнему лицом вниз, так что раны на груди так никто и не заметил. Потом я велел солдатам сопровождать меня, по двое с каждой стороны лошади, и мы двинулись в путь. На Цыпочках держалась позади, замыкая колонну.