— Да знаю я, знаю. — мальчик скрестил руки на груди, жалея, что не может растянуться на заднем сидении: ему всегда было тяжело усидеть на одном месте и хотелось находиться везде и сразу. — «Я ведь ещё даже не натворил ничего, а он уже ругает».
— Я просто предупреждаю. Это же в твоих интересах.
К дому офицера они подъехали спустя несколько минут, и Эдвард, покинув салон машины, снова чуть не навернулся. Благо, успел ухватиться за проходящего мимо Мустанга, который вновь пробурчал что-то про технику безопасности в зимнее время. Эдвард еле сдержался, чтобы не показать начальнику язык.
На часах была половина девятого, когда веки Элрика стали слипаться, а тело, вопреки желаниям разума, само стало устраиваться удобнее на кровати, готовясь к отходу ко сну. Ещё немного поборовшись с самим собой, мальчишка не заметил, как потерял силы.
***
— Что значит «не может в силу возраста»?! — Эдвард зло пнул стоявший рядом металлический стул, но тот от действий ребёнка едва пошевелился. Мустанг, сидящий ближе всех к нему, сверкнул глазами, неодобрительно покачав головой.
— Это значит, что миссис Рокбелл находится в том возрасте, когда ненадёжно доверять ей такого маленького ребёнка, как ты. — Женщина за столом недовольно поджала губы, в который раз скептически покосившись на не выражающую эмоций бабушку.
Пинако только опустила глаза, когда социальный работник заявила, что, согласно законодательству, люди, чей возраст миновал порог в шестьдесят семь лет, не могут брать под свою опеку детей, не достигших минимум шестнадцати лет. Старушка могла только порадоваться, что её внучка и Альфонс не попадали под этот закон: Винри шестнадцать стукнуло ровно месяц назад, а младший Элрик отпраздновал это событие за неделю, до возвращения своего тела. Она бы не пережила, если бы её кровиночку забрали в интернат, пусть и на несколько недель. С Эдвардом же всё пошло не по плану.
— Не зови меня маленьким! Я давно… А-а-ай!
— Ты как себя ведёшь?! — Рой, чувствуя, что вся их маскировка рискует накрыться медным тазом, легонько потянул мальчишку за ухо, прекращая его напыщенные речи. Эдвард, готовый голыми руками убить Мустанга, вдруг тоже понял, что «слегка» вышел за рамки. Правильно, он не должен был привлекать внимание, чтобы его не сочли «трудным ребёнком» и все надежды на опекунство Рокбеллами не канули в лето. Полковник и бабушка уже тогда знали, что всё может пойти именно так.
— Простите, я просто настроился ехать с бабушкой. — Краем глаза удалось уловить, как одобряюще кивнул начальник, и к нему потихоньку начала возвращаться уверенность. Может, всё закончится хорошо?
— Полковник Мустанг, Вы числитесь опекуном мальчика уже четыре года. Почему вдруг сейчас, когда у него начался трудный возраст, решили отказаться от него? Тяжело управляться?
— Что? Вовсе нет, — судя по интонации Роя, предположение соцработника его возмутило, — Я давно привык к его закидонам и научился с этим справляться. И я вовсе не отказываюсь от него. Просто старший брат Эдварда, Альфонс, наконец оправился от своей болезни и скоро выписывается. Доктор сказал, ему нужно уехать жить подальше от города, а что может быть лучше деревеньки, в которой он вырос? Эдвард очень любит своего брата и сильно к нему привязан. Передавая опекунство госпоже Пинако, я действую в интересах мальчика.
— Это правда! Я не хочу видеться с братиком раз в месяц, я всегда ходил к нему в больницу. Каждый день! Я хочу быть с ним. И бабушка Пинако и Винри — мои хорошие друзья, они не причинят мне вред! — Эдвард прервал Роя на полуслове, видя, что взгляд соцработника несколько смягчился. Но почему-то после его слов женщина вновь нахмурилась и поправила очки.
— Кстати об Альфонсе… Почему братья пять лет как под опекой двух разных людей?
— А, ну здесь была не очень хорошая история. — Рой сделал грустный взгляд и опустил голову, вспоминая придуманную прошлым вечером историю: — Ал старше Эда на двенадцать лет и Патриция, забеременев вторым ребёнком, решила рожать в Централе. Мы с ней дружили со старшей школы — училась она здесь — а поскольку её супруг разбился в автокатастрофе буквально за пару месяцев до рождения сына, она попросила меня побыть с ней в день родов. Для моральной поддержки, так сказать. Роды были тяжелыми и она умерла, несмотря на старания врачей, подарив жизнь Эду. Я сообщил обо всём Рокбеллам, и госпожа Пинако быстро оформила опекунство над Альфонсом, с Эдом же всё оказалось сложнее. Власти Ризенбуга отказались что-либо разрешать, пока мы не предоставили бы им все справки о его рождении и здоровье, а службы Централа заявили, что если в течение двух дней у ребёнка не появится опекун, его определят в дом малютки. До Централа из Ризенбурга как раз два дня пути — мне пришлось в срочном порядке оформлять Эда на себя, чтобы только его не забрали. Потом мы хотели всё переоформить, но мелкий заболел, а в Централе врачи опытнее, да и поликлиника близко от моего дома. Плюс еще и Альфонс слёг почти сразу после смерти матери. Тогда было решено оставить Эда под моей опекой до выздоровления его брата.
«Хорошо врёт, гад. И я не мелкий!», — Элрик смахнул с глаз выступившие слёзы от воспоминаний о маме, и поднял взгляд на сосредоточенную женщину. Сейчас должна была решиться его судьба.
— А что насчёт Вас, полковник Мустанг, не жалко расставаться с мальчиком спустя четыре года заботы о нём?
«О, да, назаботился он», — Эд испытал острое желание закатить глаза, но сдержался.
— Конечно, мне бы этого очень не хотелось…
«Ты чё несёшь?!» — Элрик поднял на мужчину предупреждающий взгляд, но тот и бровью не повёл, скорчив самую печальную рожу. Причём слова его звучали довольно искренне.
— …Но я хочу, чтобы малыш был счастлив, а без брата этого не будет.
«Фух», — Эдвард незаметно выдохнул. Он чуть было не решил, что начальник и впрямь не желает с ним расставаться. Его тело потихоньку расслабилось: уж таким доводам эта тётка должна была поверить и перестать ставить им палки в колёса.
— Что я могу сказать, господин Мустанг, ситуация у вас довольно запутанная. Судя по отчётам плановых проверок и Вашим ответам, Вы довольно ответственный и надёжный человек и действительно любите Эдварда…
«С какого это перепугу?!» — Эдвард чуть не подскочил на месте, но был остановлен рукой полковника, что предупреждающе легла на его колено.
— …А учитывая, что мальчик довольно сложный, пожилой женщине будет тяжело с ним справиться. Конечно, есть старший брат, но он ещё подросток, а Эдварду нужен отец. Кроме того, как Вы правильно заметили, в городе есть школы, поликлиники, больницы — всё то, что нужно ребёнку и что не всегда бывает в деревне. Я предлагаю Вам продлить опекунство и, если через два года мальчик всё ещё будет хотеть быть поближе к брату, тот сможет забрать его себе, так как достигнет совершеннолетия. А на это время составьте с госпожой Рокбелл график, когда вы с Эдвардом будете приезжать к ним, а когда — они к Вам. Думаю, это облегчит братьям разлуку, раз уж Альфонса нельзя оставить в городе.
— Это не поможет! Я хочу к Алу! И он мне не отец!
Эдвард не утерпел и соскочил-таки со своего места, стискивая зубы и сверля соцработника яростным взглядом. Рой на заднем фоне сказал ему успокоиться и вернуться, но Элрику было глубоко пофиг, что там думал его начальник. Его мир рушился на глазах, и он должен был как-то сохранить его.
— Либо так, либо детский дом, молодой человек. — женщину явно разозлило поведение Эда, и она показательно сложила руки на груди. Весь запал ребёнка тотчас сошел на нет, стоило прозвучать страшному слову «детский дом». Чего-чего, а уж этого мальчишка точно не хотел. Открыв-закрыв рот, словно выброшенная на берег рыба, Эдвард нехотя повернулся и сел на место, опустив голову и схватившись рукой за рукав полковника.
Уж лучше Мустанг, чем интернат.
Соцработник, кажется, осталась довольна и протянула офицеру какие-то бумаги:
— Подпишите, пожалуйста.
Рой нацарапал свою подпись с несколько отрешённым лицом, совсем не ожидая, что всё вот так обернётся. Он не врал, говоря, что не хотел бы отпускать Стального, но и мысли забрать пацана к себе у не возникало. Ладно, возникало, но он прекрасно понимал, что это заведомо провальная идея — Эдвард на дух его не переносил. Но это объяснять было чревато выше упомянутыми последствиями, поэтому мужчина молчал, не желая усугублять ситуацию.
— Поздравляю, Вы по-прежнему опекун Эдварда, — женщина мило улыбнулась машинально кивнувшему Мустангу. — И я Вам сочувствую. С таким характером мальчика… Будьте с ним строже, у него сейчас бунтарский период.
«Да у него все четыре года этот период», — непроизвольно подумал Рой, но всё-таки согласно хмыкнул. Эдвард молчал, но от него исходила такая аура, что Пламенному алхимику захотелось разорвать только что подписанные документы и бросить их в ближайшую корзину. Естественно, он этого не сделал.
Полковник ещё раз перепроверил содержимое текста, вложил бумаги в файл и, сложив пополам, сунул во внутренний карман кителя. Больше в этом кабинете и в этом здании делать было нечего, нужно было идти домой. Вместе с Эдвардом.
«И почему у меня такое чувство, будто я только что подписал сам себе смертный приговор?».
Комментарий к 1 - Не совсем сбывшаяся мечта
Буду очень признательна, если вы оставите отзывы.
========== 2 - Прощание и новая жизнь ==========
В отличие от своего братца, Альфонс на неприятные новости отреагировал в разы спокойнее и даже, казалось, смирился. Юноша попытался найти лазейку в обход ситуации, но все поиски по своду соц. законов в общем и правах/обязанностях опекуна или усыновителя в частности вели к одному и тому же: если возраст подопечного ниже двенадцати — опекун обязан находиться рядом «для предотвращения опасных и нежелательных ситуаций». Данный список имел свой свод пояснений и уточнений, но если говорить обобщенно и простым языком, формулировки были по типу «маленькие дети могут играть со спичками и совать пальцы в розетку». Ничего неожиданного или необычного, но всё равно обидно: Эдвард, несмотря на случившуюся с ним неприятность, был далёк от этого возраста.
Осложнялось всё указанной мелким шрифтом в самом низу подписанного Роем договора заметкой о «рандомном посещении социальным сотрудником места жительства взятого под опеку ребёнка» с целью «недопущения совершения противоправных действий в отношении подопечного со стороны опекуна/усыновителя». Иными слова, прийти к Мустангу с ревизией могли когда угодно и в случае не обнаружения Эдварда в одном доме с мужчиной, его могли просто отобрать у полковника и отправить в «более надёжное учреждение», коим считался детский дом. Наверное, в любой другой ситуации Альфонс признал бы данные действия разумными, но ведь случай с его братом был из ряда вон выходящий. И не объяснишь это никак строгим и дотошным надзирателям из социальной службы.
В итоге им оставалось смириться с произошедшим и просто продолжать жить дальше. Полковник подбадривающее улыбался и кивал головой, заявляя, что постарается разобраться с проблемой в ближайшие несколько месяцев, но теперь уже старший Элрик не особо верил мужчине. Мустанг не был последним человеком в Аместрисе, но вряд ли мог как-то повлиять на службы, никак с армией не связанные. Оставалось только уповать на лучшее и молиться, чтобы про новоиспечённых отца и сына поскорее забыли, давая им свободу действий.
Откладывать возвращение в Ризенбург ещё дольше было нельзя — Пинако и Винри ждали срочные заказы, поэтому билеты на поезд были уже куплены, а настенные часы равномерно и лениво отсчитывали секунды до часа «Х».
Провести прощальную вечеринку было идеей Винри. Девушку поддержали все подчинённые Мустанга, распределили, кто чем занимается и что несёт, и в итоге вся пятница и суббота были посвящены подготовке к «торжеству». Конечно, ни Альфонс, ни тем более Эдвард торжеством сие событие называть не собирались, но оба брата были рады, что смогут побыть вместе ещё какое-то время, прежде чем придётся расстаться. По выписке из больницы Альфонс временно поселился у полковника, присматривая за братцем, пока старший алхимик разгребал завалы на работе и пытался выбить отпуск у начальства. Это избавляло от головной боли всех, позволяя Эдварду находиться рядом с Алом, а также Винри и Пинако почти двадцать четыре часа в сутки, утоляя свою жажду общения с близкими людьми. За эти несколько дней он, казалось, прилип к брату и ходил за ним всюду как привязанный, вызывая обеспокоенность со стороны последнего. О, как Альфонс желал вернуться домой с Эдвардом! Он был готов отдать всё за исполнение этой мечты, но суровая реальность с законодательством и медицинскими заключениями ставили палки в колёса всем его стремлениям.
Нужно было смириться. Просто не было другого выхода.
Вечеринка была назначена на самое утро воскресения и была, наверное, единственной в жизни Элриков, что не относилась к разряду «ожидаемых». Провести «проводы на родину» было решено в доме полковника, и уже в девять утра на пороге возникли старшина Фьюри, младшие лейтенанты Хэвок и Бреда, а также прапорщик Фалман. Старший лейтенант Риза Хокай пришла чуть позже, приведя с собой и Урагана. Здорово подросший с момента последней встречи с Элриками щенок радостно гавкнул и замахал хвостом, предварительно обнюхав и облизав мальчишкам щёки. Эдварду со стороны пса было уделено особое внимание: Ураган явно не понимал, почему обладатель знакомого запаха вдруг стал значительно меньше.
— Место! — Строгий голос Ризы заставил щенка прижать уши к голове и отстать от уже не знавшего куда от него деваться Эдварда. Пёс бросил на Элрика последний вопросительный взгляд и не спеша скрылся в кухне полковника, свернувшись комочком на коврике возле одной из тумб. Он явно гостил тут не в первый раз.
Полковник объявился спустя несколько минут после общего сбора, заспанный и какой-то потерянный. Под ониксовыми глазами мужчины залегли темные мешки, резко контрастируя с бледной кожей и создавая какой-то странный эффект. Эдварду почему-то вспомнились прочитанные в детстве сказки про вампиров и прочую нечисть. Захотелось вооружиться святой водой и, на всякий случай, чем-нибудь серебряным.
«Эй, мои часы то пока со мной! — Элрик приободрился и почти сразу нахмурился, зло тряхнув головой, — что за бред мне в голову лезет?»
Рой поприветствовал гостей, прикрыл рукавом зевок и вяло пригласил располагаться. Офицер явно не выспался, и Эдвард мог только догадываться, что послужило бессонницей. Мустанг точно не был доволен, что ему пришлось записаться в родители своему подчинённому — это было видно ещё по выходу из того рокового кабинета — но и другого выбора у мужчины пока не наблюдалось. Пятилетний Эдвард был уверен, что не спал начальник именно из-за всей этой истории, пытаясь решить, как бы спихнуть мелкую обузу на плечи кого-нибудь более подходящего. Неприятно было осознавать, но из всей полковничьей команды Эдвард предпочёл бы остановиться именно у полковника — хоть он никогда и не скажет «этой сволочи» про это — просто потому что с ним он чувствовал себя максимально комфортно и раскрепощённо. Не нужно было следить за языком, не нужно было бояться показаться невоспитанным, не нужно было заботиться, что его не так поймут. Каким-то невероятным образом начальник читал его как открытую книгу, всегда точно угадывая настроение и, нередко, мысли. Защититься от этого пронизывающего взгляда можно было только… Нет, всё-таки, нельзя было никак — даже сквозь напускное безразличие или запредельную грубость мужчина различал малейшие изменения на лице или в поведении Стального алхимика, отпуская по этому поводу ряд различных комментариев. Иногда это пугало, но чаще способствовало разряжению ситуации — Мустанг успокаивался, понимая, что именно не так с его людьми. В данном случае Эд не являлся исключением.
При общении с другими взрослыми мальчишка всегда ощущал некоторый дискомфорт и смущение, возникающие всякий раз, стоило кому-то из них нахмуриться или сложить руки на груди. Было осознание, что он действительно ребёнок, затерявшийся в мире взрослых. Полковник же демонстративно «закрывал глаза» на незрелые выходки, позволяя пацану расслабиться и насладиться вольностью. Естественно, это не освобождало Эда от выволочек со стороны разгневанного начальства при очередном «случайно» разрушенном здании, которые в жизни юного алхимика встречались куда чаще, чем хотелось бы. Но ругань эта была «взрослой» — устраиваемой скорее для галочки перед высшими чинами, нежели имеющей целью реально наказать нерадивого подчинённого. Хотя было пару раз, когда даже у полковника сдавали нервы и он «награждал» Стального ощутимыми подзатыльниками. К счастью, такие случаи Элрик мог пересчитать по пальцам одной руки.