Ребенок сидит за столом и упорно на меня смотрит, уперев ручку себе в переносицу. На лбу укус.
Вечерний парень запихивает в штаны довольно толстый молитвослов.
Женщина на каблуках под ветром перекрестилась.
Дедушка с девочкой на руках. Девочка держит сумку. Из сумки торчат пластмассовые морковка и помидор.
Мужик с необычной бородкой ставит свечки по номеркам: поджигает от зажигалки и сверяется по листку.
Мужик из горлышка выдул всю бутылку святой воды.
Сухонькая жалобная старушка с палочкой, подружка Зины.
Старик православного вида двигает головой. Старик прикладывает свой нательный крестик к иконам, не снимая с шеи. Старик оглядывается, беспрестанно крестится, голова и руки не остаются в покое.
Седой мужчина провожает взглядом бодро идущую длинноножку.
Чуть выпивший мужчина в шортах со вполне православной бородкой говорит, что не понимает языка Богослуженья. И еще раз вернулся сказать, что отпеванье – дорого.
И еще он спросил, если я и правда здесь служитель, не мог бы ли я быть его духовником?
Мужчина на ходу плюнул. Слюна отлетела далеко, и главное, очень быстро.
Девочка обегает на цыпочках вокруг центрального подсвечника.
Людочка говорит: она у Предтечи что-то отколупывает, что-то там копает…
У бабки из сумки торчит заостренная палка (кол!) У другой нарисованы брови.
Мужчина прихрамывает. Длинные руки похожи на клешни. Мужик с клешнями, с ним баба, отъезжает на черном джипе.
Наливаю св. воду в стеклянную бутылку какому-то мужику. На горлышке что-то пристало. – А, это сладости… пирожные. И, чтобы я не усомнился, мужик облизал пальцы.
На подстриженном лужку фотограф выбирает ракурс. Большой кусок изогнутой трубы похож на издохшего змея.
Девушка ассиметрична: одна щиколотка кажется больше другой, и тельце держит набок.
У криминального парня темные пятна на локтях, как будто его пытали.
У девушки туфли лимонного цвета с ярко-розовым носом.
Наконец, в церкви появился человек, который за мной наблюдает, а не только я за ним.
Фекла поет: «Тело Христово…» и вся трясется, и голос подрагивает.
Смычка
Своими глазами видел, как старуха приложила к иконе красную паспортину: вот она, смычка церкви и государства.
Внучок чокнулся с дедком коммунистом.
Физический труд затрудняет умственную деятельность. Оттого ослабевает интерес к умственной деятельности других людей. Отсюда происходит разобщение – вот крестный путь мирового пролетариата.
На трапезе рассказали: кошки побежали в алтарь, а какие-то бабушки закричали: котам можно, кошкам нельзя!
Алена шла, замедлилась у клумбы тюльпанов, как будто собираясь наклониться к ним и вдохнуть… но одумалась. Отдернулась, и быстро пошла дальше.
Алена не замедлилась, а прошла мимо клумбы зигзагом, как будто цветы ее примагнитили, а потом пошла к церкви так, как будто и там притяжение, и оно более сильное.
Высокая трава, никто ее не стрижет, а на кладбище подстрижена, и лежит стожками. Стожки замокли, слегка потемнев.
В гробу у покойной крохотная иконка.
Среди стожков одинокий скворец, нет к нему слетел другой.
Стожки как будто намек на могилки. И зачем, для какой цели этот участок кладбища не заполнен? Впереди – новые войны.
Стожки мои подсохли, и трава вокруг них подросла.
Мама с двумя детьми. Детям на грудь повязаны георгиевские ленточки.
Черный пес мирно прилег под самым крыльцом, у пса хозяин помер, и он пришел у церкви полежать.
«Мне говорили: не ходи в эту церковь. Здесь что-то не то. И, судя по внутреннему убранству, очень похоже».
Само название «православие» уже содержит самодовольную похвальбу. А в постороннем родит недоверие. Уверен, что и самим православным оно не очень-то по душе.
Страж подробно рассказывает царю о сомнениях в пути из-за страха быть наказанным за дурные вести. В то же время, если царь узнает неприятную весть от другого, стража накажут за то, что скрыл.
Страж повествует о мертвеце, похороненном вопреки царскому указу. Царь подозревает его и других стражей в корысти. Их подкупили, вот они и позволили похоронить мертвеца.
Царь посылает стражам страшные угрозы, если не отыщется виновный.
Страж приводит к царю Антигону.
Перед тем, как она пришла к телу мертвого брата, поднимается сильный ветер. Увидев преступницу, стражи бросаются к ней. Антигона не пытается скрыться, и сознается во всем.
Захватив Антигону, стражи сняли с себя вину.
Если есть отбивное мясо, то и наешь себе бычью шею (и лысый череп).
Чебуркуль
В Пасхальную ночь Тельма с Луизой отправились в церковь. После службы они явились на праздник, у них было одно дело. Сын Тельмы (или Луизы?) Лелик должен был играть в детском спектакле роль овцы, и ему требовалась подобающая шапка. Луиза узнала, где находится шапка, и теперь оставалось ее забрать. Шапка лежала очень высоко. Без посторонней помощи Тельма с Луизой не смогли бы ее достать. Однако еще во время службы Тельма заприметила высокого блондина, и теперь обратилась к нему. Блондин охотно согласился помочь. Он давно привык, что женщины обращаются к нему, чтобы использовать его рост. Он достал коробку, где лежали костюмы овец и помог размотать скотч. И счастливая Тельма забрала для Лелика шапку, прихватив заодно и шубку.
Сейчас я мог бы сходить и посмотреть, как там мои камешки. Я ведь запомнил, куда их кидал, зимой, когда могилы были засыпаны снегом.
В церковь зашла незнакомая бабушка, и обратилась ко мне запросто, может, даже по имени. Дима, сходи, раскидай по могилкам, и протянула мне эти камешки. – А что за камешки? – Да с Чебуркуля, – С Чебуркуля? – в первый раз тогда услышал я это слово. – А что такое Чебуркуль? И бабушка сказала, что это озеро такое, и объяснила, где.
Сначала я усомнился, чего это я буду камешки раскидывать. И говорю, куда это я пойду? А она: да вот же у вас здесь, за церковью, кладбище. За церковью, ладно, пойду, думаю, раскидаю.
Взял мешок с мелкими белыми камушками и пошел, а через неделю-две в озеро Чебуркуль упал метеорит.
Тимофей играет с маленьким металлическим шариком. Кидает его из конца в конец по комнате. Катнет, и устремляется вдогонку, как зверек, прыжками на четвереньках. Звук катящегося по паркету стального шарика, звуки коленей и рук Тимофея, ударяющихся при приземлении о пол. Настигнув шарик, он останавливается, разворачивается и продолжает игру в обратном направлении.
На пляже в Солнечном Лелику торжественно доверили нести мои сандали. Он остановился надеть свои, и мои забыл. Хватились лишь минут через десять. Пришлось возвращаться. В итоге мы прошли мимо нудистского пляжа три раза, и Тельма с Луизой еще долго обсуждали х-и.
Религиозный мужчина без явных признаков душевного расстройства, болезни или преклонного возраста – всегда подозрителен. Кажется, он за этим что-то скрывает, что-нибудь нехорошее. Особенно подозрителен в церкви мужик с бородой (если, конечно, это не священнослужитель, и борода – необходимый атрибут). И если он при этом еще совершает показательно-религиозные действия: крестится, кланяется и вообще мельтешит… Ну, думаешь, ты или вор, или того хуже.
Все более-менее странные люди рано или поздно окажутся в церкви, понемногу вытесняя оттуда «нормальных». Но в духовенство таких не берут.
Человек за время жизни встречает множество людей, многих по многу раз. И он их как правило забывает, и при новой встрече не узнает. А случайно кого-то узнав, удивляется сам себе.
В церкви чувство бренности всего земного должно еще усиливаться. И от вида вот этого человека в шлепках, трениках и с татуировкой на плече. От вида любого человека, пришедшего сюда с любой целью, и от безлюдья. Оттого как человек несовершенен, и от тщеты его усилий. И в каждого как будто немного вляпываешься, будто это и у тебя шлепки, и татуировка.
Церковь – не чтобы глазеть вокруг, а заглянуть в себя.
За обедом Ольга дала мне посмотреть китайскую траву, китаец батюшке подарил: что за трава?
Я всматривался в траву. Саша Говоров говорит: у меня в хоре кореец пел, он меня некоторым иероглифам научил. Смотрит на траву: во всяком случае, иероглифы корейские, и Саша даже нашел иероглиф, что Корея северная.
А в заваренном виде попробовать дали Юре. Юра сказал: это зеленый чай. А листья на чай ну совсем не похожи, хотя и у китайцев они всегда такие видоизмененные.
Заходит батюшка: да нет, это для салата.
Две бабушки встретились, одна другой: милость ты моя… Другая: два месяца не была, еле пришла.
Две овчарки: одна тащит в пасти здоровую ветку березы, другая грызет банку из-под джина.
Среди мокрой скошенной травы деловито расхаживают две вороны.
Две девушки с негром прогуливаются в окрестностях церкви: одна покрупнее, другая помельче, одна в совершенстве говорит по-английски, другая все время молчит.
Пагинсон
Неужели из такой вот пушинки вырастет кустик, а то и деревце?
На елках семена в шишках, а у тополей пушок (и у одуванчиков). Они относятся к пушковым, размножаются пушком (а елки – шишком).
Лопушки и кашка. Вышло солнышко, и вот я пытаюсь ему улыбнуться.
Раньше я писал в тетрадках. Теперь я пишу на листках. Может быть, со временем я буду писать на стенах: мелом, углем, кирпичом.
Иногда все люди кого-то напоминают, кого давно не видел и плохо помнишь.
Как траву подстригли, тут воронам раздолье.
Иногда сухие старушки бывают похожи на девушек. И на девушек глядя, подумаешь: вдруг, присмотришься, это старушка.
Нужна тоска – чтобы не умереть. А смерть нужна – чтобы не тосковать.
Безумная Фекла ощупывает свечи на подлинность.
Знакомый старик с морщинистой кожей и причудливо выгнутой лакированной палкой.
Низкое осеннее солнце. От солнца томление, и все кажется бренным.
Нужно заново себя отыскать, нужно ощутить свой возраст.
Думал, грустно от осеннего солнца, но вот оно скрылось, а веселее не стало.
До чего нереальна смерть. Умерли многие люди, кого я хорошо знал. И все же их смерть не реальна. Только и остается воображать их себе живыми.
Сколькие к этому возрасту уже умерли, и ничего не записывали, а что, если записывание возможно и там? Как со мной бывало, как будто читаешь во сне.
Человек в красной куртке хотел освятить крестик. Его сориентировали на отпевание, а он боится покойников.
На подоконнике мне встретился странный жук. Я его переворачиваю на живот, а он тут же переворачивается обратно на спину и сучит лапками.
Семеновна показала фотографии, где она девочка, и говорит: мужа убили в молодости, зарезали. Он в тюрьме сидел, но я всю жизнь его любила, и он перед смертью меня вспомнил.
Вспахали клочок земли, наверное, посадят кусты.
Семеновна ездила к старцу молиться за сына, чтобы не пошел по стопам отца.
Алена объяснила про ектенью: это читается вовсеуслышанье.
В стороне кладбища туман, как в «Вампире» Дрейера, и между елок лысый мужик делает движенья «ушу».
Мокрая трава под осенним солнцем. Трава подрагивает и поблескивает.
Семеновна целуется на прощанье: ты такой горяченький.
Отец Сергий столько масла помазал, что стекает на брови. Бабушка всю службу знает, дублирует тихим шепотом каждое слово.
Из дворца студенты кидали камни в машины. Приходила милиция, смотрела запись с камер видеонаблюдения. Видны лишь летящие камни: хитрые студенты.
Семеновну ударило по затылку откидной крышкой. Приходит с обеда, подставляет мне голову: понюхай, водкой не пахнет? Прикладывала водочный компресс и целителя Пантелеймона с мощами.
Может, и были всходы, но их задушили.
– Сколько прошел за день? – подсмеиваются бабушки.
Чирикает невидимая птичка.
Папа с больным мальчиком. Папа присел у святой воды. Мальчик с зажженной свечкой то подойдет к канону, то отойдет от него.
Теперь они уже в окошке, где щебетала птичка. Мальчик, как в церкви, ходит теперь кругами вокруг лужи, разрывает травинку и бросает в нее.
Вдруг солнце блеснуло на алтарь. На юге солнце садится быстро, а у нас медленно, под острым углом к земле, и оттого много сумерек.
Женщина прижималась к иконе, я подошел, попятилась будто в испуге.
За обедом Володя с дьяконом говорили про вертолеты, а от них перешли на ворон, и с тем же азартом обсуждали их манеру вить гнезда, дразнить собак.
Пророк принес в клюве новое слово пагинсон. Я спросил, что это? Он объяснил, но все равно было непонятно. Я дремал от звука его голоса. А как пишется? Па-гин-сон! но можно и по-гин-сон! Дальше он пошел уже к бабушкам: клепать им про «пагинсона».
Елка почти не раскачивается. Небо выше. Лужи дрожат чуть заметной дрожью.
Бабушка смешно крестится: накладывает крестик совсем маленький, величиной с нательный.
Вчера заходили Лелик с Мариной. Лелик спросил: Дима, скажи, ты рад своим сыном? А когда я пожаловался на хандру, Марина посоветовала пить чай лежа.
Стемнело, и ветра не видно, пошла служба, и ветра не слышно.