«Поговорить, мне очень нужно с ним поговорить, кроме него, я никому не могу высказать то, что так сильно болит», – промучившись так порядка двух недель, Олеся решилась написать еще одно письмо и попросить о встрече. Поздно вечером, перед сном, она отправила Павлу Ивановичу небольшое послание.
Здравствуйте, Павел Иванович!
Мне уже 32, а я все думаю, что это пройдет… Я люблю Вас. Мне тяжело. Давайте встретимся.
Олеся проснулась рано утром, не вставая с постели, взяла телефон и открыла почтовую программу. Ей не терпелось получить ответ. Рядом со словом «Входящие» желтела цифра 1. «Может быть, от него?» – с некотором испугом подумала Олеся. Пару секунд она смотрела на его имя – «Павел Козаренко», и, наконец, решилась открыть письмо. Прочитав первое предложение, ей стал очевиден характер письма: глаза тут же защипало, а душу заполнил панический страх.
Олеся… я даже не знаю, что тебе сказать.
Дальше читать было бессмысленно. Когда хотят написать что-то приятное, не начинают словами «я даже не знаю, что тебе сказать». Обычно так оправдываются. Однако любопытство взяло верх над трусостью, и она продолжила чтение.
Конечно, я все видел тогда, да и сейчас тоже вижу и понимаю. Во мне борются два чувства – учительское и мужское. И тогда, боролись, и сейчас борются. Однажды начавшись, это все когда-то должно закончиться. У тебя семья, дети… Стоит ли начинать, зная, что разрыв неизбежен и будет болезненным для нас двоих.
Нужно учиться справляться с трудностями. Я не могу сейчас с тобой встретиться, может вот в отпуск пойду, буду посвободнее. Ты же все понимаешь: последний звонок на носу, потом ЕГЭ, потом выпускной… Я дома-то редко бываю.
Стараясь не шуметь, Олеся осторожно встала с кровати и ушла на кухню. Как была, в легкой ночной сорочке, села на пол, подперев спиной холодную стену, обхватила руками голые колени и беззвучно зарыдала, уронив голову на руки. Ее душа разрывалась от настигшего разочарования, ее разум переживал крушение надежд.
Выплеснув самые первые эмоции, она потихоньку начала возвращаться в реальность и хлопотать о насущном: снова взяла в руки телефон, открыла почту и безжалостно удалила его письма, зашла в контакты и стерла адрес его электронной почты. Потом достала из сумки визитку, бережно хранимую в кошельке, посмотрела на нее несколько мгновений и начала рвать на самые маленькие кусочки, с упоением предаваясь этому занятию и чувствуя, что напряжение отступает. Затем выбросила все эту труху в мусорное ведро, опять взяла телефон и удалила номер его телефона из записной книжки – на всякий случай, чтобы не было соблазна позвонить.
«Хорошо, что сегодня выходной, к моменту, когда Саша проснется, я постараюсь успокоиться. Мне нужно, жизненно необходимо успокоиться, нечего пугать детей своим видом», – Олеся думала и наливала пустырник в горячий чай. Ей казалось, что так он подействует быстрее. Отдельно заварила в большой стеклянной чашке мяту, припасенную еще прошлым летом на даче, а теперь высушенную, аккуратно нарезанную и сложенную в голубую жестяную банку с забавными совами. «Человек – существо выносливое, оно ко всему привыкает», – вспомнила она слова учителя. «Что ж, Павел Иванович, значит привыкну, не в первый раз ты меня отталкиваешь… А грабли-то все те же…», – с грустью заметила она.
Трясущимися руками и будучи не совсем в этой реальности, она достала из холодильника молоко и начала делать тесто для блинов. «Монотонная работа меня успокоит, и вкусный завтрак не помешает», – Олеся бодро вручную мешала тесто, боясь разбудить детей шумом миксера. Через час на столе стояла красивая высокая стопка масляных блинчиков-каравайцев.
– Иду на запах! – услышала она голос мужа и тут же увидела в дверях Сашу, – какая вкуснотища!
– Ты же еще не пробовал, – как могла, игриво ответила Олеся и поцеловала мужа.
– А я и так помню, что вкусно, – сказал Саша, – а ты, мам, оделась бы что ли… Хотя мне и так нравится, только дети сейчас уже прибегут.
– Ой! А я и забыла…– вздрогнула Олеся, испугавшись быть пойманной с поличным, – не хотела тебя будить. Давай иди умойся, а я переоденусь и чай налью.
После завтрака Саша решил немного поработать, а Олеся с детьми засобирались в парк.
Отпустив Юлю на детскую площадку, Олеся следовала шаг в шаг за Димой, который сегодня, похоже, решил исходить пешком все окрестности. В течение получаса, а может быть и больше, Олеся рассматривала в траве букашек, собирала шишки в синее пластмассовое ведро, лепила забавные куличики и возила на веревочке грузовик. Наконец, Дима устал и позволил посадить себя в коляску, где тут же заснул. Олеся заняла пустую лавочку, стоявшую чуть поодаль от остальных, и набрала номер Марины, на душе по-прежнему сгребли кошки.
– Привет, Олесь, что-то голосок у тебя нерадостный.
– Марин, мне так плохо… – голос сорвался, Олеся не удержалась и начала всхлипывать.
– Олеська, что случилось? С детьми что-то, с Сашей, с мамой? – затараторила Марина, всерьез забеспокоившись.
– Нет-нет, с детьми все хорошо, и вообще все хорошо.
– А голос чего такой убитый тогда?
– Я тут… я тут… с Павлом Ивановичем общалась, – Олеся пыталась говорить твердо, но это у нее совсем не получалось.
– …И?
– Он меня не любит.
– Не поняла. Ты вроде и раньше это знала. Сейчас что случилось?
– Марин, я попросила о встрече, он отказал, сославшись на занятость.
– Олесь, ну может он и вправду занят, чего ты так расстроилась? Директор школы все-таки. Или есть еще что-то, чего я не знаю? Зачем ты просила о встрече? По поводу Юли?
– Да нет… С Юлей все давно решили. Я ему в любви призналась.
– Олеся? – крайне удивленно переспросила Марина, как бы ожидая подтверждения предыдущей фразе.
– Ну да…
В трубке несколько секунд было молчание.
– Ты с ним спала? Что у вас там происходит, и почему я этого не знаю? – с обидой произнесла Марина.
– Ты бы не одобрила… мне стыдно было… и вообще… – начала оправдываться подруга.
– А ты на улице что ли? – перебила Марина, – звуки какие-то посторонние в трубке.
– Да, на речке, с детьми.
– Слушай, давай я сейчас приду, дождешься? Сколько вы еще гулять будете?
– Ну еще час точно. Дима только уснул, а Юлю домой пинками надо загонять, сама не уйдет.
– Ага. Жди, сейчас буду. Оденусь только и бегу.
«Спасибо, Марин. Спасибо, что ты согласилась выслушать. Чтобы я делала без тебя? Сразу нужно было все рассказать… А я думала, он поймет… Лучше ему сказать… Он! Поймет! Да он даже поговорить со мной не захотел», – Олеся убрала в сумку телефон и наблюдала за бегающей Юлей. Ее дочь обладала обаянием и какой-то фантастической коммуникабельностью, легко и быстро знакомилась и собирала вокруг себя разновозрастную детвору. Саша с Олесей только удивлялись, откуда в ней все это, сами они были стопроцентными интровертами.
Минут через пятнадцать пришла Марина.
– Итак, я чувствую, мне сейчас будет страшно интересно!
– Клубничку ждешь? Клубнички не будет… Вообще никогда ничего у меня с ним не будет… – Олеся пыталась пошутить, но голос сорвался на плач.
– Да-да, помню. «Клубнички не будет».
Подруги вспомнили случай из школьной жизни. Павел Иванович тогда заменял учительницу биологии. Она попросила показать детям учебный фильм про половое размножение многоклеточных. Когда тема была озвучена, класс загудел, и кто-то спросил: «А люди тоже многоклеточные?». «Люди многоклеточные, но клубнички не будет», – ответил Павел Иванович, при этом все дружно прыснули со смеху, пытаясь скрыть смущение.
– Ты по-прежнему говоришь его словами, – заметила подруга.
Олеся пожала плечами, мол, да, а что поделать.
– Рассказывай, что там у вас случилось. С чего вдруг ты ему в любви решила признаться?
И Олеся рассказала все как было, не утаив ни фактов, ни мыслей, ничего не добавляя и не приукрашивая: про встречу в парке на 9 мая, про письма, про внезапно нахлынувшую страсть, про безысходность, досаду, опустошение и тревогу в душе. Марина слушала молча, понимая, что подруга должна выговориться.
– Олесь, я его не оправдываю, но мне кажется, он тебя неправильно понял. Если уж совсем честно – ты неправильно объяснила.
Олеся изумленно посмотрела на подругу.
– Он решил, что ты ему назначаешь свидание. Интимное. Со всеми вытекающими.
– С чего вдруг? Мы об этом не говорили ни разу, вообще ни о чем физическом.
– Эх, душа твоя возвышенно-астральная… Он же мужчина. А ты женщина. Он думал, ты хочешь близости.
– О, боже…
Олеся покраснела и закрыла лицо руками. Ей было стыдно. Неужели она ЭТО ему написала? Она еще раз вспомнила строки письма: «Я люблю Вас. Мне тяжело. Давайте встретимся».
– Да нет… Как-то не вяжутся слова «мне тяжело» с «давай переспим», – не согласилась Олеся.
– У тебя не вяжутся, а у него очень даже. Ты же не знаешь, о чем он думает? Может, пока ты там его глаза рассматривала да в душу заглядывала, он тебя мысленно раздевал.
– Он не такой.
– Он как раз такой. А не такие парады устраивают. Он обычный мужчина, не молодой, конечно, но кто там знает, что да как у них, у пятидесятилетних, – Марина хитро улыбнулась и кокетливо, шутя, закатила глаза.
– Я и не подумала об этом. Но если так, то… то тоже плохо. Он все равно меня отверг.
– А ты разве рассчитывала на что-то?
– Ну… поцеловать его я бы не отказалась. Только потом меня бы замучили угрызения совести. Я же не могу так с Сашей поступить, – Олеся задумалась, – сложно все.
– Ты его любишь до сих пор, – Марина озвучила очевидное, – а раз любишь, то и хочешь, это нормально, не стоит себя за это корить.
– За мысли может и не стоит, а действия… нет, я не собираюсь с ним спать, – немного подумав, решила Олеся.
– Вот и хорошо, что все так вышло. Не пиши ему, не звони. Общайся по мере необходимости, сделай вид, что ничего не произошло. А дальше видно будет. Живи, как жила.
– Да, пожалуй.
– Слушай, а это прям романтично так… Пятнадцать лет спустя учитель и ученица обсуждают возможность интимной близости!
– Да ну тебя, вечно ты все вывернешь наизнанку.
– Олеська, не будь такой серьезной! Живи веселее! Никуда не денется твой ПалИваныч, а если и денется – так и ну его! На нем свет клином не сошелся! Хотя у тебя, видимо, сошелся. А все равно. Не думай о нем.
– Угу, – хмыкнула подруга, – прямо сейчас начинаю не думать.
Разговор перешел в веселое русло.
– Марин, тебе все-таки надо было учиться на психолога, определенно есть талант. Так все перевернуть с ног на голову. Кучу денег бы зарабатывала.
– А, ну... Мне и так неплохо. Вот видишь, на тебе практикуюсь.
Подруги засмеялись и решили, что пора собираться домой. Олеся пошла вытаскивать Юлю с детской площадки, а Марина осталась рядом с коляской. Дима по-прежнему спал, теплый и свежий майский воздух явно шел ему на пользу, а подгузник спасал от мелких неожиданностей.
Июнь 2012 г.
Олеся жила как в тумане. Она прилежно выполняла свои домашние, семейные обязанности, ходила в кино, гуляла с детьми, смеялась, ездила на дачу, мыслями пребывая чрезвычайно далеко от всей этой рутинной суеты. Она как будто видела себя со стороны, смотрела фильм, где была главной героиней, и ждала, все время ждала, когда же режиссер сменит кадр. Олеся понимала, что жизнь не закончилась его отказом, что это только один из ее эпизодов, который нужно перетерпеть, переболеть, переждать. Письмо Павла Ивановича немного охладило ее страсть, она опять возвращалась к чувству молчаливого обожания. Как и тогда, летом 1996 г, учитель больно ранил ее сердце, она никак не могла понять, почему он не захотел хотя бы поговорить с ней, это не давало ей покоя. Он отказал ей в самой малости – просто выслушать. Годами нарисованный образ идеального мужчины вновь и вновь рассыпался от его реальных поступков, но Олеся каждый раз старательно склеивала его обратно из мельчайших осколков. Иногда ей отчаянно хотелось взять телефон и позвонить ему, зная и предвидя это она еще весной удалила его контакты, и теперь, повертев в руках смартфон, возвращала его на место. Олеся сейчас не жила – существовала. Нашла в Интернете сайт психологической помощи и взяла пару консультаций психологов по скайпу. Что они могли ей сказать? «Уберите любые напоминания о нем, не ходите его маршрутами, наполните свою жизнь смыслом», – Олеся пожалела потраченных денег. Чтобы убрать любые напоминания, нужно была убрать ее саму. И все-таки нужно было что-то делать, она решилась на очную консультацию не психолога, а врача-психотерапевта.
– Вы Олеся? – из кабинета вышел мужчина в белом халате, примерно ее возраста и, получив утвердительный ответ, пригласил ее зайти.
Как принимает психотерапевт, Олеся видела только в кино. Обычно центральное место в кабинете занимала кушетка для пациента, он лежал на ней с закрытыми глазами и изливал душу. Здесь ничего этого не было. В небольшой комнате стоял письменный стол с компьютером, за ним – стул для врача и рядом, сбоку – стул для пациента. Обстановка была самой обычной, как в районной поликлинике на приеме у терапевта. Разве что искусно сделанный ремонт и пара вычурных икебан на окне выдавали платную клинику.
– Здравствуйте, Олеся.
– Здравствуйте!
– Меня зовут Дмитрий или Дмитрий Сергеевич, можете называть, как Вам больше нравится.
– Хорошо, значит Дмитрий, – решила Олеся.
– Отлично. Рассказывайте, что привело Вас ко мне, Вы уже были ранее у моих коллег?
– Нет, я в первый раз, – Олеся замолчала и не знала, что говорить дальше.
– Наверное, у Вас что-то случилось? – Дмитрий начал задавать наводящие вопросы.
– Я влюблена уже давно и хочу о нем не думать, – глаза Олеси покраснели, и через секунду появились слезы.
– Олеся, я вижу, Вы замужем, – он посмотрел на ее правую руку, – а дети есть у Вас?
– Да, двое. Сын и дочь. Сыну два года, дочери семь лет.
– Отлично. Но забыть Вы хотите не их отца, правильно?
Дмитрий потянулся к пачке салфеток, стоящих на столе, и протянул Олесе внушительную стопку.
– Плачьте, это нормально. Только так, чтобы я все-таки мог понять, цель Вашего визита, – успокаивающее заметил врач.
Олеся сказала «спасибо» и улыбнулась.
– Ну отлично! Вы умеете улыбаться, значит не все так плохо! Олеся, я сейчас будут задавать некоторые вопросы, чтобы оценить Ваше психическое состояние. Отвечайте, пожалуйста, честно, договорились?
– Да.
– Ну поехали. В Ваше семье были случаи психических расстройств? Кто-нибудь болел, например, шизофренией?
– Нет, такого не знаю, наверное, нет, – немного подумав, ответила Олеся.
– Хорошо. Были ли случаи суицида?
– Нет.
– У Вас самой возникали подобные плохие мысли, хотя бы раз Вы думали об этом? Сейчас или раньше, может быть, в юности?
– Нет, никогда.
– К алкоголю пристрастия тоже нет, верно? – поинтересовался Дмитрий, глядя прямо в глаза.
– Иногда по праздником я пью вино или шампанское.
– Вы очень худая, как у Вас с аппетитом? Вы сильно потеряли в весе за последние полгода?
– Я совсем сейчас не хочу есть, но все-таки ем, через силу. Нет, я примерно в том же весе, что и обычно.
– Панические атаки бывают?
– А что это такое?
– Это чувство неконтролируемого страха, при этом возникают еще и физические симптомы: человек может панически бояться умереть прямо сейчас от чего угодно, у всех по-разному: кто-то боится, что сердце остановится, кто-то – что воздуха не хватит, кто-то – что инсульт или инфаркт случится – очень много разных страхов. В кровь выбрасывается адреналин и начинает готовить организм к бегству: ускоряет сердцебиение, учащает дыхание; может появиться онемение или легкое покалывания в руках или ногах. Все это длится не более 20 мин. Но, как говорил один из моих пациентов, за это время он побывал в аду и теперь боится не самой панической атаки, а даже ее возможности. Т.е. это уже страх страха. В любом случае, это состояние жизни и здоровью человека никак не угрожает. Есть специальные техники, позволяющие предвидеть и останавливать приступы. Либо делать их менее пугающими. В данном случае знание – сила.