– Привет, Олесь! Ты скоро домой пойдешь?
– Еще час, наверное… Может чуть больше.
– Я думал… может мы погулять сходим… А так уже поздно будет, наверное, – расстроился Саша.
– Да, сегодня не получится, – подняв голову и задумчиво посмотрев на Сашу ответила Олеся.
– А завтра? – с надеждой спросил он.
– А завтра можно. У нас как раз всего шесть уроков. А у вас?
– У нас семь. Но не страшно. Давай я тебе позвоню после школы, договоримся? – предложил Саша.
– Хорошо.
– Тогда до завтра! Девчонки, всем пока! – радостный Сашка чуть ли не вприпрыжку побежал к двери и чуть не сбил стулья, стоящие перевернутыми на парте.
– Экий горный козел! – прыснули со смеху подружки.
– Олеся, ты ему вечную любовь пообещала или интимное свидание? – хохоча, спросила Ира.
– Девочки, давайте без подробностей, – раздраженно отозвался со своего места Павел Иванович, и ученицы затихли, усмиренные и смущенные.
Саша их уже не слышал. Он стремглав понесся домой, как будто свидание должно было состояться уже сегодня, и он боялся опоздать.
Ершистая и колкая на язык Ира взяла листочек, написала два слова и передала по кругу подружкам. Те зажимали рты, ухмыляясь и подтверждая написанное. Олеся тоже подошла и молча, беспрепятственно взяла бумажку. Прочитала: «Он ревнует». В знак несогласия покачала головой, вернулась к своему плакату и невольно посмотрела на учителя. Их взгляды на долю секунды встретились, вспыхнули и погасли, как стремительно упавшая звезда на темном августовском небосводе.
На следующий день Олеся и Саша медленно шли по аллее парка, пробуя, пригубляя их первую встречу наедине. Обычно они гуляли в компании одноклассников, сейчас оба растерялись и не знали о чем говорить.
– Ты уже решила, куда поступать будешь? – спросил Саша.
– Видимо, в Менделеевский. Пока еще думаю.
– А я вот никак определиться не могу. Хочу в «Вышку», но не уверен, что поступлю. А в МАДИ не хочу, – рассуждал Саша.
– Ты же отличник, медаль, наверняка, будет. Один экзамен только сдать нужно будет. Мне кажется, должно получиться, подбадривала друга Олеся, – и на курсы ты ходишь.
– Это да. Все равно страшно. А если не поступлю, и в армию загребут? – опасался Саша, – мама очень сильно этого боится, – нужно поступать хотя бы куда-нибудь.
– Саш, хотя бы куда-нибудь ты точно поступишь, – успокаивала Олеся.
– Хотелось бы…
Некоторое время они шли молча. Саша подобрал на дороге кленовый лист и показал Олесе.
– Смотри, какой интересный: красный, желтый и оранжевый одновременно.
– Красивая осень в этом году! И небо такое чистое… Если не смотреть на деревья, можно подумать, что сейчас жаркое лето, мы стоим на берегу, а рядом плещется море, – мечтала Олеся.
– Как ты лето провела?
Олеся внутренне сжалась. «Что ему сказать? Не могу же я обсуждать с ним любовь к Павлу Ивановичу», – думала Олеся, а вслух сказала:
– Я только на даче была, и то иногда, по выходным. Так получилось, что мы не смогли в этом году поехать на море, а так хотелось… Но на речке тоже неплохо. Я люблю нашу Москвареку.
– Понятно.
– Макс хочет Марину в театр пригласить. Говорит, может, вчетвером сходим? У него мать может контрамарки достать. Хочешь пойти?
– Это же поздно будет. Не знаю, нужно у мамы спросить.
– Ну вот Макс и говорит, что вдвоем его мать отпускать боится, а вчетвером уже как-никак спокойнее, – объяснил Саша.
– Я с удовольствием, только все-таки спрошу у мамы. Я тебе завтра скажу, ладно?
– Угу. Там какая-та комедия идет новая, это в Театре Сатиры, на Маяковке. Совсем рядом с метро, никакими темными переулками ходить не придется, – уговаривал Саша.
– Да, комедия была бы сейчас весьма кстати, – улыбнулась Олеся, – пойдем к реке?
– Давай, – согласился Саша.
Они прошли через сосновую посадку и спустились в низину, в залив. Поверхность воды была устлана желтоватыми листьями ивы, которые повсюду клонили к воде раскидистые ветви. Кое-где еще квакали лягушки, не ушедшие в спячку, видно, неожиданно теплые деньки спутали все их планы.
Ребята свернули на узкую тропинку, ведущую к большой реке. Прелесть парка была еще и в том, что траву здесь ни косили, оставив уголок дикой природы на радость жителям. Олеся и Саша пробирались сквозь заросли высокой сухой травы и желто-ржавой, но по прежнему стройной крапивы, которая порой была выше их роста.
На большой реке активно шла добыча песка. Огромные баржи подплывали к противоположному берегу, и тяжелые, груженые, неспешно отправлялись в обратный путь. Еще курсировали прогулочные теплоходы, совершая заключительные рейсы, и ребята, по традиции помахали рукой пассажирам, стоящим на палубе.
Все было привычно, тепло и радужно, как в далеком детстве.
Олеся смотрела на волны, то и дело набегающие на крутой берег от проносящихся мимо шумных катеров, и думала о Павле Ивановиче. «Как бы я хотела провести этот вечер с ним. Здесь все так волшебно и романтично. Мы бы шли с ним, держась за руки и… Стоп. Нельзя так думать. Я запрещаю себе об этом думать, – Олеся посмотрела на Сашу, – все-таки хорошо, что он у меня есть».
– Чего ты так глубоко задумалась, Олесь?
– Наслаждаюсь красотой, – девушка ушла от ответа.
– Давай в следующий раз в Троице-Лыково сходим? А зимой можно даже в Серебчик по понтонному мосту пройти, – предложил Саша.
– А разве его еще ставят, в смысле мост? – поинтересовалась Олеся.
– В прошлом году был. Посмотрим.
– Я в детстве очень любила по нему ходить: было и страшно, и забавно одновременно.
– Это точно! Качается он неслабо! – вспомнил Саша.
Ребята еще немного постояли у реки и двинулись в обратный путь. Саша проводил Олесю до подъезда и не знал как попрощаться. Ему жутко хотелось ее поцеловать. Он умел целоваться, его пугал не процесс, а реакция возлюбленной. «Целовалась она уже с кем-нибудь? Будет ли ей приятно, если я ее поцелую? А если испугается и больше не захочет со мной гулять?» – в голове Саши вертелось множество вариантов.
Олеся, видя его смущение, начала первой.
– Хорошо погуляли. Спасибо за компанию!
– Да… Не забудь про театр, ладно?
– Конечно, не забуду.
Возникла неловкая пауза. Саша сделал шаг навстречу, тем самым сокращая интимную дистанцию, и посмотрел Олесе в глаза. Она стояла, не двигаясь. Он еще немного приблизился к ней и… поцеловал в щечку.
– Тог… тогда до завтра! – тише, чем хотел, сказал Саша, и голос его немного сорвался.
– Пока! – ответила Олеся, открывая дверь подъезда.
Дневник Олеси, ей 16 лет
Мне тяжело. Я вижу, как Сашка хотел меня поцеловать. Мне сильно повезло, что он ограничился лишь поцелуем в щечку. Он классный парень, но я не готова целоваться с ним в губы. Я мечтаю… Стыдно писать, о чем я мечтаю. Хотя ведь это мой личный дневник, кому же еще говорить? Бумага все стерпит. Я мечтаю о поцелуе Павла Ивановича. Я никогда не целовалась и хочу, чтобы первый поцелуй подарил мне он. Но он женат и у него есть сын. И вообще он мой учитель. Но вдруг все-таки это возможно? И пусть ничего больше и не будет, хотя бы один поцелуй. Так хочется почувствовать его рядом.
Летом я решила, что буду скрывать ото всех свое чувство. Даже Марине не буду рассказывать. Притворюсь, что за два месяца все прошло и забыто. На деле это оказалось не так легко. Павла Ивановича мы с Мариной больше не обсуждаем. Мне стыдно, что я влюблена в женатого мужчину. Она же все равно видит, как я не него смотрю и время от времени подшучивает на эту тему. Вот недавно спросила, не ревную ли я Павла Ивановича к 10 «Б». Ведь теперь он их в музей возит, а мы ездим самостоятельно. Намекает на наши разговоры по дороге. Я, конечно, ответила, что мне все равно, но она, похоже, не поверила.
Я чувствую неправильным, принимать ухаживания Саши. Потому что как мальчик он мне не нравится. Ну не совсем не нравится… Это чувство по сравнению с чувством к Павлу Ивановичу несравнимо мало. И мне кажется эгоистичным обманывать Сашу. Хотя он меня не о чем не спрашивал, а я ничего не обещала. Ладно. Пока будет так, а дальше время покажет. Может быть, он поможет мне забыть Павла Ивановича, и мы будем жить с Сашей долго и счастливо.
Ноябрь-декабрь 1996 г., 11 «Б»
11 «Б» бурно обсуждал предстоящий новогодний праздник. Шутка ли! Им доверили организовать и провести новогоднюю дискотеку! Нужно было выбрать диджея, собрать альбом из современных хитов и при этом не перессориться, потому что вкусы порой были диаметрально противоположные, а на роль диджея претендовали семь человек.
Павел Иванович пытался угомонить класс: пока это получалось слабо. Возбужденные ребята перекрикивали друг друга, доказывая свою правоту. Вовка выбежал к доске и начал писать названия групп, песни которых должны были непременно прозвучать (по его мнению). Тут же у доски образовалась группа учеников, стирающих и пишущих заново названия. В результате через полчаса ребята смогли более-менее определиться с репертуаром. Осталось выбрать диджея.
– Давайте тянуть жребий, иначе вы тут подеретесь, – голосом, не терпящим возражений, сказал Павел Иванович, – Олеся, можешь бумажки сделать?
– Да, сейчас сделаю.
Она вырвала лист из тетради, разрезала на семь равных частей, и на одной написала букву «Д».
–Давайте двоих выберем. На всякий случай. Вдруг кто заболеет, – предложил Дима.
– Верно. Значит пишем еще одну букву «Д». Ну что, готовы тянуть? – спросила Олеся.
– Давай!
Счастливые бумажки вытянули Вова и Костя. Остальные тут же приуныли, хотя и понимали, что все честно и придраться не к чему.
– Так, ребята, хвост пистолетом, – в шутку произнес Павел Иванович, –у других тоже работа будет. Никто не забыл, что у нас еще КВН запланирован? А значит нам нужен ведущий КВН и команда класса. Так что скучать не придется.
– А почему только мальчики могут быть ведущими КВН? Я тоже хочу. – обиженно спросила Ира.
– Почему это только мальчики? Может быть кто угодно. Ира, если ты хочешь быть ведущей, а остальные не против, место твое, – пояснил Павел Иванович.
– Не, ну я пока так спросила, чисто гипотетически. Я в команде играть хочу, – Ира пошла на попятную.
– Тогда собирайте команду. Есть те, кто точно не хочет выходить на сцену?
– Да! Мы не хотим, – хором ответили Люда и Лена.
– Но можем помочь с декорациями, – тут же добавила Люда, испугавшись, что их сочтут бездельницами.
– Было бы здорово, чтобы команда была в одинаковых костюмах, как у настоящих КВН-щиков, – мечтательно заметила Ира.
– Ага! А спонсор нашей команды – энтузиазм! Ирка, начинай шить, а то не успеешь, – задорно продекламировал Вовка.
Ребята еще какое-то время обсуждали будущее мероприятие, шутили и балагурили. В конце концов основная программа была обговорена, и ученики начали собираться по домам.
– Все помнят, что завтра коллоквиум? – спросил Павел Иванович.
– Ну ПалИваныч, ну… может не завтра? – заныли ученики.
– Я вас за неделю предупреждал. Так?
– Ну да…
– Значит будет. Если есть ко мне вопросы – задавайте. Завтра уже я буду вам вопросы задавать. Всем все ясно? – Павел Иванович был непреклонен.
– У матросов нет вопросов, – демонстративно отрапортовала Ира.
Олеся промолчала. Если бы дело было в прошлом году, она непременно нашла бы повод остаться и что-нибудь спросить. И сейчас ей очень хотелось это сделать. Однако она раньше всех собрала вещи и ушла в раздевалку, кинув на ходу Марине: «Догоняй, жду внизу!».
И эта поспешность не осталась незамеченной. Павел Иванович посмотрел вслед Олесе и подумал: «Слишком быстро она убежала, что-то не так. Но это лучше, чем было раньше. По крайней мере внешне все выглядит превосходно. Что ж, получается я справился?». Он вытер доску, поправил кое-где парты и решил, что можно идти домой. Сегодня его сердце билось спокойно и ровно.
Прошел месяц, до Нового года оставалось две недели. 11 «Б» активно репетировал предстоящее выступление, иногда в ущерб урокам физкультуры или даже литературы. Ребята регулярно задерживались в школе после занятий и вместе с Павлом Ивановичем разучивали тексты шуток и песен. Олеся наслаждалась счастьем, проводя время с любимым, активно пользовалась случаем раскрепощенно смотреть ему в глаза, вместе смеяться и чувствовать, как их класс живет в ментальном, неразрывном симбиозе друг с другом.
В один из таких дней в кабинет химии забежали Саша с Максимом, так и не дождавшись девочек в раздевалке, хотят они договаривались пойти домой вместе. У них сегодня было восемь уроков, у Олеси и Марины – шесть. Ребята предположили, что с учетом репетиции закончат примерно в одно и тоже время.
– Олесь, ну долго вы тут еще петь будете, а? В театр опоздаем, переживал Саша.
– Сейчас только три часа, мы же в полшестого выезжать хотели… Все успеем, – успокоила Сашу Марина.
Ребята стали заядлыми театралами. Родители, поняв, что дети ведут себя скромно и после театра сразу едут домой, против такого времяпровождения не возражали.
– Что смотреть будете? – спросил Павел Иванович?
– Сегодня мы идем в Театр Оперетты на «Королеву чардаша». Марина, оказывается, ни разу не была в этом театре, решили восполнить пробел, – ответил Максим.
– Так вы не в первый раз идете? – удивился Павел Иванович.
– О, нет, мы стали заядлыми театралами! – с гордостью и некоторым позерством ответил Саша. – Мы по контрамаркам ходим. Так что деньги тратим только на проезд.
– Молодцы, если так. Рад за вас! – как-то излишне восторженно ответил Павел Иванович, чем привлек внимание Олеси.
Она украдкой взглянула на него, в ее глазах читалась тревога и немой вопрос: что с тобой? В мыслях Олеся называла его Пашей и обращалась на «ты». Странно называть человека на «вы», если он живет в твоей душе, и настолько близок тебе, словно вы оба сделаны из одной материи. Она давно простила его за грубость после прошлогоднего экзамена, но так и не смогла понять, что это было и зачем. А он и не стремился объяснить. Их соединяло что-то незримо-воздушное, состоящее из мельчайших молекул легкого газа – горючего и взрывоопасного. Дай ему волю, убери контроль над мыслями и поступками – и он заполнит все пространство сердца и души. Как и эти крохотные молекулы, на больших расстояниях Олеся и Павел притягивались другу к другу, на слишком малых – отталкивались. И лишь иногда им удавалось достичь положения устойчивого равновесия. Эти минуты были редкими, бесконечно и бесконтрольно счастливыми.
Никто не обратил внимание ни на Олесю, ни на Павла Ивановича. Ребята были заняты производством декораций. Люда вырезала из ватмана крону дерева, Лена сооружала крышу импровизированного дома; на партах в творческом беспорядке были разбросаны гуашь, разнокалиберные кисточки, трафареты, фломастеры; пол был усеян обрезками бумаги и картона, кое-где на нем ярко блестели пятна от свежей гуаши; на первой парте взъерошенной стопкой лежали тексты выступлений, переписанные от руки, с многочисленными пометками, подписями и пояснениями – класс серьезно готовился к игре и рассчитывал на победу.
День сегодня стоял пасмурный. Небо, и без того затянутое тучами, еще сильнее потемнело, ожидая наступления густых сумерек. Ученики, отлично поработавшие и довольные, начали собираться домой. Ира с Наташей вызвались привести класс в должный вид, остальные потянулись к выходу. Олеся и Марина, наконец-то спустились в гардероб, где были встречены восторженными возгласами Макса и Саши.
Вечер в театре прошел волшебно. Друзья шутили и пребывали в отличном настроении. Олеся старалась соответствовать общему веселью, но мечтала видеть в соседнем, ярко-красном мягком бархатном кресле не Сашу, а Павла Ивановича, ей все время приходилось себя одергивать и мысленно умолять: «Не думай о нем, наслаждайся тем, что есть».
К венским опереттам Имре Кальмана Олеся относилась с особым обожанием. «Сильву» (или «Королеву чардаша» – как ее сейчас называли), слушала уже в третий раз и дома, перед сном, мысленно, с грустью напевала: «Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось? … Помнишь ли ты наши мечты? Пусть это был только сон – мне дорог он!».
Декабрь пролетел незаметно. Обуреваемый страстями 11 «Б» одновременно и писал четвертные контрольные работы, и репетировал выступления команды КВН, и украшал зал для школьной дискотеки. Все в буквальном смысле «пело и плясало», порой в ущерб обучению; учителя закрывали на это глаза: у них тоже было праздничное настроение.