Костику быстро надоело копаться в одиночку, и он стал бегать по комнатам, забиваться в угол под стол или в проём между стеной и шкафом в зале. Усмирить его было непросто, при том что Анна Сергеевна давно растеряла юную проворность и была не так тонка, чтобы протиснуться в узкий проём, где мальчик помещался только боком. Он задорно смеялся и называл её криворукой. Ему казалось забавным, что за ним бегают и не могут достать. Эти нервные игры сильно утомили женщину. Щеки и лоб у неё стали пунцовыми, дыхание отяжелело. Она знала, что в таких случаях происходит дальше. Наконец, она беспомощно ушла на кухню, а Костик остался хохотать в зале, продолжая отписывать в её адрес непристойные словечки. Она доварила суп, и подошло время кормить мальчика. С горем пополам она уговорила его вернуться за стол на кухню, и когда он сел, поставила перед ним тарелку. Наотрез отказываясь есть, он швырнул в неё ложкой и долго кричал.
– Я не буду! Не буду! Это не вкусно!
– Ты ведь ещё не пробовал. Давай, открывай ротик. Давай, за маму…
– Я не буду! Не буду!
Анна Сергеевна продолжала сердечно уговаривать его, предвидя негодование дочери, когда та узнает, что ей не удалось покормить внука. Она почувствовала себя хуже. Всякий раз, как начинался приступ, у неё шумело в ушах; кровь, горячая и быстрая, стекалась к вискам, и её охватывал беспредельный страх, что на этот раз всё закончится плачевно. И в этом случае она переживала прежде всего не за себя, а за несмышлёного мальчика, который останется в квартире один, ещё и с обездвиженной бабушкой. Под действием панического испуга она позвонила дочери и попросила её вернуться.
– Мам, я не могу сейчас всё бросить! – злобно ответила Людмила. – У нас второй акт начался, двери закрыты. Что тебе совсем плохо?
– Я боюсь, что упаду, и Костик один останется.
– Ты постоянно боишься, но слава богу не падаешь. Ты давление мерила?
– Ещё нет. Я итак его чувствую, в затылок бьет и в голове всё шумит.
Людмила тяжело спустила воздух в трубку.
– Один раз попросила тебя остаться, и то не можешь, – состоялась короткая пауза, в которой обе ждали исхода разговора.
Людмила надеялась, что мать успокоится и не будет настаивать на своём. Совесть её озадачивала тем, как поступить. Конечно, Анна Сергеевна частенько носилась со своим давлением дело не по делу, и даже участковый терапевт говорил, что она одна из тех умелых симулянтов, предпочитающих в здоровом теле искать больной дух. И на этот раз ей казалось мать хочет привлечь к себе внимание и жалость. Это понимание разозлило женщину. Она подавила ропот совести, и уже более уверенной интонацией сказала.
– Может у тебя вовсе не давление. Ты сначала померяй и позвони мне тогда. Хорошо?
– Сама не умею, ты же знаешь.
– Я тебе покупала автоматический тонометр, особые навыки там не нужны: суй руку в манжету и нажимай кнопку, дальше он всё сам сделает.
– Он не включается, – пояснила Анна Сергеевна. – Кажется, батарейки сели.
Людмилу захлестнула ярость.
– Боже! Какая же ты беспомощная! Не зря скорая жалуется, что их только пожилые неумехи с давлением вызывают. Вы ничего не можете сами и раньше времени паникуете. В общем, выпей таблетку и жди нас. Мы скоро будем.
Анна Сергеевна не успела возразить – уже разносились гудки в динамике мобильного. Всё то время, что она разговаривала по телефону, мальчик швырял со стола вниз искрошенный хлеб, и теперь весь пол был присыпан мелкими крошками. Женщина присела на стул, ощущая слабость в руках. Она решила позвонить младшей дочери Полине. Та жила в двух километрах и работала на железнодорожном вокзале диспетчером. К сожалению, приехать она тоже не могла.
– Мамуль, я на работе. Уйти мне не позволят. Ты вызови скорую или позвони этой бессовестной Людке! Что она вздумала гулять, когда тебе плохо?
Костик оборвал горло, крича.
– К маме! К маме! Хочу к маме!
Тут кто-то позвонил в дверь. Мальчик на тот момент умолк, разбираемый любопытством. Анна Сергеевна еле встала со стула и открыла.
– Анна, чего у тебя такой шум? – поинтересовалась Ольга Никифоровна, живущая через стенку. Она сразу догадалась, что соседке плохо. – Что, опять давление?
Анна Сергеевна не могла ничего вымолвить, лишь кивнула. Ольга Никифоровна помогла ей добраться до дивана и вызвала скорую. Бригада приехала быстро. Ухоженная белокурая девушка с широко поставленными глазами сделала ей укол. Голова женщины начинала проясняться. Уши улавливали проворность, с которой тридцатилетний брюнет за столом напротив водил рукой по сопроводительному листу, и монотонность тикающих часов у изножья дивана. Фельдшер долго не отрывался от заполнения бланка. У него были юркие карие глаза с темными ресницами, крепкая фигура, большой плосковатый нос и чересчур волосатые руки. Девушка убрала вскрытую ампулу и жгут в белый чемоданчик, и мужчина оторвался от листа, пробежался по строчкам написанного и пристально поглядел на больную.
– Что ж вы так, – он снова опустил взор на обратную сторону листа, где указывались ФИО больной, – Анна Сергеевна, запустили своё здоровье? При таком высоком давлении недолго инсульт схлопотать.
Анна Сергеевна молча лежала на диване, застеленном клетчатым покрывалом, положив руки перед собой. Когда приехала скорая, Костик тут же притих, спрятался в изголовье дивана и застенчиво выглядывал на мужчину поверх ручки дивана и головы Анны Сергеевны. Эта недолгая тишина облегчала её состояние.
– Да я, доктор, знаю. Не успела таблетку выпить.
Крепче сомкнув губы, задумчивый фельдшер отвернулся и некоторое время молчал, постукивая ручкой по столешнице.
– Как понимаю, таблетки вы пьете в системе, – через пару секунд изрек он, поглядев на Анну Сергеевну. – И они вам не помогают?
– В последнее время не очень, – устало ответила больная. – Да и честно говоря, я забыла их выпить.
– Я бы вам рекомендовал лечь в больницу. При комплексном обследовании врачи подберут необходимый препарат и правильную дозу, – он кивнул в сторону мальчика. – У вас есть, кому оставить это сокровище?
Костик снова спрятал голову, поймав заинтересованный взгляд фельдшера. Анна Сергеевна тревожно присела на диване.
– Вы хотите меня в больницу?
– Я не настаиваю, а только советую. И в вашем случае стоит подумать над моим советом. Мы подождём, пока вы собираетесь, а потом отвезем вас в отделение. Неделю отдохнёте там.
Глаза Анны Сергеевны набрались слез; она ощутила себя одной одинёшенькой на белом свете. Ей и болеть-то по-человечески нельзя. Завтра ей надо к мужу. Как он без неё? Неумытый, заросший, и одежда его наверняка не истончает свежесть; пора её сменить. А работа? Кто будет избавлять пол от грязи, если Жанна ещё несколько дней не придёт. Да и внука ей деть некуда.
– Но я сейчас не могу… – обдумав это, сказала Анна Сергеевна.
– А дети у вас есть? – мягко спросила девушка, но достаточно громко, чтоб её расслышать.
Фельдшер отложил ручку и осмотрелся. Первой ему бросилась толстая паутина по всему потолку и двум углам у окна; потом занавески, давно не стиранные и пропитанные пылью. Он счёл старушку одинокой и нехотя вздохнул. Анна Сергеевна засуетилась, определив, куда смотрит медицинский работник.
– Да, дети есть. Вы не обращайте внимания на неопрятность. Я бы с радостью помыла тут всё, но сама не могу. Как голову поднимаю вверх, так в шею и затылок словно током бьёт. А Людочке некогда, она ведь работает, и Полина тоже. Я их давно просила снять паутину, но они сейчас очень заняты, и я не могу отвлекать их по пустякам.
Девушка и мужчина переглянулись с явным пониманием дела, и кареглазый фельдшер снова посмотрел на больную прямым ироничным взглядом.
– А сейчас ваша Людочка может приехать?
Анна Сергеевна зашлась в яркой краске, сознавая, что придётся врать.
– Думаю, вот-вот должна…
– А вы позвоните ей, – предложила девушка. – Где она? Пусть поможет вам собраться и мальчика заодно возьмёт.
Оба медика ждали решения женщины и испытывали её глазами. Не ожидая такого напора, Анна Сергеевна смущённо указала, где лежит её сотовый. Через полминуты она держала аппарат возле уха, но вместо низкого голоса дочери тянулись бесконечные гудки. Мысленно обрисовывая ситуацию, фельдшер ненавязчиво цыкнул. Анна Сергеевна грустно отняла телефон от уха, неуверенно нажимая кнопку сброса.
– Похоже, она сейчас не сможет приехать, – грустно сказала она.
Фельдшер хмуро глянул на женщину.
– А муж у вас есть?
– Он сам лежит в больнице.
Мужчина немного подумал, снова кропотливо оглядывая корявые буквы отчёта о проделанной работе.
– Тогда завтра советую пойти в поликлинику.
– Как же я пойду? У меня работа. У нас итак одна я осталась.
Повернувшись к Анне Сергеевне, фельдшер внимательно осмотрел её с ног до головы, пытаясь разгадать, где не сумеют обойтись без пожилого, плохо слышащего работника.
– Вы работаете в бухгалтерии? – уточнил он, не придумав ничего остроумнее.
– Нет, я уборщица в газете. Мы вдвоём с Жанной убираем редакцию. Она заболела, и теперь всё здание на мне, а меня подменить некому.
На жеманных устах мужчины лучилась едкая улыбка.
– Потерпят ваши полы, – высказался он, – а здоровье больше терпеть не может.
– Нет доктор, там такую грязь разведут, что потом не отмоешь.
– Дело, конечно, ваше. Не хотите, как хотите.
Она подписала поданную ей бумагу отказа от госпитализации, и они, забрав чемоданчик, ушли. Весь этот долгий разговор незнакомых людей с бабушкой напустил на Костика чувство голода. Тут же осмелев без посторонних людей, он стал просить есть, снова закатывая истеричные крики. После криза Анна Сергеевна чувствовала себя выжатой. Ей стоило грандиозных усилий накормить мальчика и собрать всё с пола.
Через час пришла Людмила. Тревоги на лице ни следа, только раздраженная досада. После звонка матери ей пришлось отменить столик в ресторане. Её муж, сутуловатый, светловолосый, в круглых очках и с аккуратным брюшком не разбегался в красноречии. Он сухо поздоровался с тёщей и также сухо поддакивал, когда Анна Сергеевна просила прощение за сорванные планы.
– Ей-богу, я не хотела вас отвлекать, – тихо мямлила женщина. – Мне стало плохо неожиданно.
Людмила не распалялась в патетичности.
– Ты утром таблетку пила?
– Забыла. И тут не успела, Ольга – соседка моя, скорую вызвала.
– Ма, я тебе сколько раз говорила пить таблетки вовремя! Их нужно пить по одной каждое утро. А вчера хоть пила?
Ощущая неловкость за строгий тон дочери, Анна Сергеевна опустила взгляд, полный грусти. Ей почему-то захотелось остаться одной. Она не могла заставить себя поверить, что эту холодную амбициозную женщину, которую она с лаской в сердце назвала Людмилой тридцать лет тому назад, родила она сама.
– И вчера забыла, – помолчав, сказала женщина.
– Забыла она… Вот из-за твоего "забыла" и случаются беды! – Людмила возмущённо поглядела на руку и слегка умерила пыл. – Ладно, время позднее, мы поехали. А то ещё Костика укладывать. А ты ложись и поспи.
Коротким жестом она поцеловала мать в щеку, и кроме брезгливости в тот миг от дочери ничего не исходило. Оставшись наедине со своими мыслями, Анна Сергеевна погасила свет – он сильно давил на глаза, хоть не был таким уж ярким – включила телевизор и взяла телефон в руки.
– Полина может позвонить, – вслух рассудила она. – А то вдруг не услышу.
Она присела на диван. Маленький телевизор стоял на старой тумбе, немного загораживая окно по центру. Она разбирала через слово, о чём толкуют в передаче, но громкости прибавлять не стала, чтоб не разбудить Ольгу Никифоровну. Та укладывалась не позднее девяти и слышала намного лучше соседки. Да и телевизор больше служил отвлекающим фоном, чтоб не сидеть в темноте. Конечно, ей становилось легче, но чувство общей разбитости не оставляло её дряблое тело. Через десять минут она пошла на кухню с телефоном в руке и собрала еду для мужа в контейнер. И за этим занятием постоянно поглядывала назад, на стол, чтоб не пропустить момент, как засветится дисплей телефона. Но он также лежал мрачным безжизненным экраном.
– Наверно, она ещё на работе, – прошептала Анна Сергеевна себе под нос.
Её девочки росли послушными, она окружала их небывалой заботой и отдавала им лучший кусок, покупала вещи и обделяла себя. Она ничего не смыслила в математике и физике, чтоб достойно помогать им в домашних заданиях, не выглядела писанной красавицей на зависть другим. Но в конце концов это не делало её плохой матерью. Она положила для них всё, что имела, и теперь пора бы немножко вернуть себе добро в качестве их благодарности. Именно заботы она ждала от дочерей, и с годами эта формальная потребность стремительно возрастала. Старость делает людей ранимей, и нельзя их за это винить.
Спустя полчаса уже пробило десять. Анна Сергеевна вернулась в зал и принялась наблюдать за бегущими кадрами любовного сериала. Одев очки, она снова устремила взгляд на телефон. Он по-прежнему не подавал признаков жизни. Стараясь оправдать его молчание несуществующими причинами, её посетила мысль, что телефон мог разрядиться. Она нажала кнопку, и мобильный загорелся синим дисплеем. Нет, он был включен и батареи хватит ещё на полдня. Прошло ещё полчаса бесплодного ожидания, и полусидя обессилевшая Анна Сергеевна заснула.
Конец ознакомительного фрагмента.