Продавщица сделала противную гримасу, и, деланно рассмеявшись, швырнула ему в лицо скомканную десятку.
– Стыдно – у кого видно. Подавись, деревня, и вали отсюда.
– Так, так, продолжаем хамить, значит? – строго сказал Караваев. – Придётся тебя, девушка городская, иметь теперь дело с милицией и с этим, как его, Союзом Потребителей.
– Глянь, деловой какой! Не успокоился, идиот! Союзом Потребителей он меня пугает! Я вот сейчас вызову своих ребят из союза истребителей дешёвых покупателей, они по башке твоей дурьей настучат, как следует, может тогда соображалка у тебя начнёт работать, – прошипела зло девушка и вытащила из кармана телефон.
Караваев крякнув, нагнулся, чтобы поднять деньги, но его опередил мальчуган-оборвыш с ярко-рыжей всклокоченной шевелюрой. Буквально из-под его носа он цапнул бесхозную купюру и юркнул в толпу.
– Эй-эй-эй, пацан, – бросился за ним Караваев.
Некоторое время он ещё видел быстро меняющую курс рыжую голову мальчишки, но вскоре потерял его из виду.
– Ну, блин, опять лопухнулся, – плюнул он в сердцах себе под ноги. Он повертелся на месте, озираясь и разыскивая взглядом бочку с квасом, но нигде её уже не увидел, хотя точно знал, что ушёл от того места, где была эта самая бочка совсем недалеко.
Его толкали со всех сторон, ругались злобно, наступали на ноги и он, осознав, что ему будет лучше идти, чем стоять вот так столбом в этой толчее, пошёл по течению людской реки.
Глава III
Купив у лоточника пачку сигарет без фильтра, которые назывались «Ностальгия», (на пачке был изображён профиль Сталина), он пробился к забору и, прикурив от сигареты безногого мужчины на тележке, жадно затянулся. Но насладиться курением ему не дал, будто из-под земли появившийся, небритый тип с бегающими глазами, в черной сетчатой тенниске и давно не стираных жёваных белых брюках. Он попросил у него сигарету и Караваев протянул ему пачку, сразу решив, что перед ним ярко выраженный прощелыга, и надо быть готовым ко всяким неожиданностям.
Закурив, тип ловко выпустил изо рта несколько колец дыма и, прищурив и без того узкие глаза, спросил гундосо:
– Недавно здесь?
– Оно тебе надо? – грубовато ответил Караваев. – Что поговорить не с кем? Не до тебя мне, друг. Давай в другой раз, а?
Тип не обиделся.
– Нервишки шалят? Это бывает, – сказал он спокойно. – Тебе расслабиться нужно. Могу тебе в этом помочь. Есть хорошенькие девочки от двенадцати лет. Исполняют на самом высоком уровне. Нимфетки – пальчики оближешь! Классика! Цены эконом класса – договоримся. И мальчики есть, если настроен. Не желаешь стариной тряхнуть, подмолодиться, хе-хе, так сказать?
Караваев поперхнулся дымом и закашлялся. Он ожидал чего угодно, но не такой мерзости, а тип рассмеялся и бесцеремонно хлопнул его тяжёлой ладонью между лопаток.
– Взопрел! Пробрало тебя, старина! Взыграла кровушка-то, а? Признавайся.
Караваев покраснел, замахал руками и поднёс кулак к носу ничуть не испугавшегося типа.
– Исчезни с глаз моих, гад. Не то я тебе сейчас так трахну вот этой стариной! Уйди, Иудина, уйди! Я за себя не ручаюсь.
– Блин, нервный какой, ― скривился тип, ― я это сразу просёк. Крыша, ясный пень, у многих сейчас едет, но только, чё так нервничать-то? Чё я такого сказал? Другие сами расспрашивают, что, да как, и почём. М-да, народ пошёл дёрганый, с такими клиентами, вроде тебя, здоровья не наживёшь. Дай-ка мне ещё сигаретку, что-то и я занервничал.
Караваев быстро протянул ему пачку. Наглец, ухмыляясь, нахально вытащил из пачки три сигареты, сунул их в нагрудный карман тенниски и сказал в этот раз строго и назидательно:
– Ладно, живи, пока, новобранец. Да башкой-то крути и базар фильтруй. Нарвёшься на беспредельщиков – умоешься кровушкой. А на сегодня я тебя прощаю, потому что вижу, что дурак ты ярко обозначенный и лошара конченный. Пока, старче.
Он развинченной походкой двинулся вдоль обочины, а Караваев вздохнул облегчённо и быстро ощупал карман брюк – паспорт был на месте. Поразмыслив, он решил, что в этом людском водовороте нужно быть бдительным и по возможности стараться не контактировать с подозрительными личностями, ну, а если вдруг и придётся вступать в контакт, то лучше прикидываться «шлангом», глуховатым и туповатым, несообразительным мужичком.
– К людям надо хорошо относиться, потому что, как вы к ним будете относиться, так и они к вам будут. Возлюби ближнего своего, как себя самого, самая правильная формула, ― обернулся он на глубокий грудной голос за спиной.
Статная женщина в просторном балахоне до пят, расшитом бисером и бусинками, с длинными распущенными волосами, перехваченными на лбу вязаной лентой, смотрела на него в упор, пронизывающим взглядом выразительных глаз. Поверх балахона, на её груди, висел большой деревянный крест.
«Ну, держись, Иван Тимофеевич», – внутренне поёжился Караваев, и вежливо сказал:
– У меня всё есть. Извините, мне ничего не нужно.
– Вы так думаете? Зря. У вас нет самого главного ― везения. А нет у вас его, потому что порча на вас. Страшенная, престрашенная порча. Пока ещё у вас нет только везения, но это уже звоночек, дальше зазвонят колокола, колокольный звон перерастёт в набат, и начнутся уже настоящие, большие неприятности. Не хочу вас травмировать, мужчина, но дела ваши очень и очень плохи, ― назидательно произнесла женщина.
Караваев чуть не рассмеялся, думая: «Дураку, небось, за километр видно, какие у меня дела».
Женщина же продолжала:
– Но ход событий вполне можно переломить. Нужно быть готовым и защищённым к страшному грядущему. Тогда можно направить свою судьбу в нужное русло реки жизни, где вас будет ожидать денежный успех, спокойствие и множество других приятных вещей. Разрешите, кстати, представиться – Касандриева Амалия Аристарховна. Профессор прогрессивных эзотерических практик, почётный член Международной Ассоциации Медиумов Мальтийского и Стокгольмского Университетов. Суггестолог, медиум, харизматолог, целительница и ясновидящая. Коротко о том, что мне доступно. А доступно мне следующие: снятие порчи и родового проклятия, диагностика кармы, постановка якорей удачи, защита от суда, привороты, золотой обряд на деньги, зеркальная защита от колдовства, восстановление сексуальной энергии без препаратов, излечивание болезней, в том числе и неизлечимых Я могу входить в любое ментальное поле, нахожу угнанные автомобили и украденные деньги, ценности и вещи, работаю с каузальными полями, а также многое, многое другое.
«Профессор! На ведьму больше похожа, хотя и симпатичная, чёрт бы её побрал», – решил Караваев, сохраняя на лице почтительное выражение.
И тут к нему пришла шальная мысль: «Она сказала, что находит украденные вещи. Вот сейчас и проверим, какой из неё профессор ясновидения», – и он самым любезным тоном сказал:
– А вот вы тут говорили, что украденные вещи находите, Амалия Арестантовна…
– Аристарховна, ― поправила его целительница с неудовольствием.
– Простите, Аристарховна. У меня, знаете ли, как раз такой случай случился сегодня. Чемодан у меня умыкнули. Есть и некоторые данные о похитителях – это девушка, по виду цыганка, хотя, может быть и хохлушка. У неё ребёнок грудной, а разъезжает она на чёрном джипе с номерным знаком 666 – буквы не запомнил. Водителя, кажется, Николаем зовут.
Ясновидящая изменилась в лице, будто уксуса хлебнула.
– И это всё? Это всё, что вас волнует? Знаете, для специалиста с моим именем это как-то несерьёзно, такими пустяками заниматься. Чемоданами какими-то. Боже мой, виданное ли дело, чемоданы какие-то искать! ― криво улыбнулась она одной щекой.
– Так вы ж сами говорили, что умеете находить украденные вещи, – не отстал Караваев.
– Нет, я, конечно, могу находить, но я имела в виду вещи, имеющие некоторое, так сказать, материальное обеспечение. А, что в чемоданчике вашем были какие-то ценности, раритеты, дорогие вашему сердцу реликвии и вы боитесь мне об этом сказать? ― заинтересованно вперила она взгляд в его лицо.― Доверьтесь мне, уважаемый, я вам гарантирую полную конфиденциальность и быстрый эффективный поиск.
Она стала нервно крутить кольца и перстни на пухлых пальцах, не сводя глаз с Караваева.
– Да какие там ценности! – махнул рукой Караваев. – Вещи там мои. Я на отдых сюда прибыл. Видите, в чём остался? Ну, так что, будем искать?
– Что мне с вами делать? – вздохнула женщина и, достав из кармана многогранный хрустальный шар, блеснувший ярко в её руках, несколько мгновений смотрела на него, поворачивая в разные стороны, а затем изрекла:
– Так это же Наталка-хабалка! И не цыганка она вовсе, а косит под неё. Хохлушка приблудная, из-под Чернобыля, аферистка наглючая.
– Здорово! – восхитился Караваев. – И где же найти можно эту Наталку?
– Где, где, здесь на аллее она и шустрит. Здесь её и ищите. И это всё, уважаемый, что вас интересует? – раздражённо сказала женщина. – На вас порча смертельная, а вы о каком-то чемоданчике! Страшной силы порча на вас, страшной силы! Чем дольше я с вами общаюсь, тем страшней мне за вас становится. Я, кажется, на несколько лет постарела от общения с вами, такая чёрная волна от вас исходит! А вы всё о каком-то чемоданчике. Не бережёте вы себя, не бережёте, а ведь это не самая дорогая процедура – снятие порчи. Можно и скидочку организовать, процентов пять-семь.
– Да шут с ней, с порчей. Прорвёмся как-нибудь, – ответил Караваев, потирая руки. – Ну, Натуля, встретимся мы с тобой, поговорим по душам, а вам, уважаемая ясновидящая, огромное спасибо, от всего сердца спасибо.
– Спасибо в карман не положишь, тем более, когда оно огромное, – сказала женщина, почему-то басом.
– Сколько? – покраснел Караваев.
– Ну, за такие мелочи рублей пятьдесят достаточно будет, – ответила ясновидящая, закуривая длинную ароматную сигарету.
– Я тут поистратился. У меня столько уже не наберётся, – признался Караваев, опуская голову.
– Вот так даже? А вы кто по профессии?
– Горняк я.
–Горняк? Ну, это в корне меняет дело. Вам повезло. По тарифным расценкам нашей ассоциации скидка в пятьдесят процентов предоставляется горнякам, водолазам, подводникам, пожарным, космонавтам и ветеранам труда.
Караваев вынул паспорт, взял из него двадцать рублей, из другого кармана достал пятирублёвую монету, сдачу, оставшуюся от покупки сигарет, и протянул деньги ясновидящей. Она небрежно сунула их карман.
– Ох, уж эти горняки, вечно у них кризис ликвидности. А вы о порче подумайте, подумайте всё-таки о порче, ― хохотнула она, выбросила сигарету и неожиданно закрутилась на месте «волчком», убыстряя вращение. Вскоре она скрылась в перевёрнутом конусе пыли, вращающемся с дикой скоростью; что-то засвистело так пронзительно и тошнотворно, что Караваев испуганно отпрянул. Когда пыль осела, он стоял один ― ясновидящая исчезла.
– Ведьма! – пробормотал он, повертев головой. – Что же это такое? Жвачки летают, самолёты падают, дети под землёй ползают, в людей стреляют, рикши вместо такси, гадалки куда-то исчезают? Попал ты, Тимофеевич в сказку, а до постельки гостиничной ещё добраться нужно, так, что держись, коли леших да вурдалаков встретишь. А вот Наталку было бы совсем неплохо встретить, совсем неплохо.
Он двинулся по течению людского потока. Поток этот, как полноводная река, шевелясь, шумливыми человеческими волнами, медленно продвигался по аллее, полого поднимающейся вверх.
Далеко на возвышенности, на самой её вершине, сияла зеркальными стёклами, отбрасывая лучи солнца, громадина отеля, над его крышей ярко горели огромные буквы – Hotel «Rодина». Первые шесть букв были латинскими, а остаток слова Родина на кириллице.
– Наша Виа Делароза, – громко сказал сгорбленный старик с клюкой, ковыляющий рядом с ним, – там, на вершине, наша Голгофа. Нас распнут, но мы не воскреснем. По грехам нашим воздаётся.
– Не понял, я, дедушка, ты о чём? – посмотрел на старика Караваев.
Старик ткнул клюкой в сторону отеля:
– Там собрание нечестивых патрициев и фарисеев-первосвященников, менял, банковских Иуд, кровожадных вампиров, жаждущих нашей смерти, а мы агнцы для заклания.
Старик больше ничего не сказал, он брёл с горестным выражением, губы его, что-то беззвучно шептали.
Караваев шёл сквозь сборище оборванцев обоего пола, сидящих или лежащих вдоль забора, закусывающих, пьющих, дерущихся, спящих. Рядами стояли попрошайки в рванье с разбитыми, испитыми лицами. Они тянули трясущиеся руки, но быстро теряли к нему интерес, сообразив, что здесь поживиться нечем.
Наглее вели себя проститутки, опустившиеся женщины не первой молодости и развязные пьянчуги. Эти привязывались, нахально хватали за майку, руки, шли за ним, настырно клянча деньги, и мерзко ругались, не получив подачки.
Одна женщина, ― ей было далеко за сорок, ― в потёртой кожаной мини-юбке, из-под которой торчали худющие ноги в лиловых, вздувшихся венозных узлах, красной шёлковой кофте с глубоким вырезом на плоской груди и с искусственной алой розой в седых закублённых волосах, дольше других шла за ним.
Она, хриплым прокуренным голосом, кривя нелепо накрашенные губы, настырно предлагала ему свои сомнительные услуги, вгоняя в краску тем, что запросто называла всё, что предлагала своими именами. С её лица не сходило злобное выражение, когда говорила, было видно, что у неё не хватает нескольких верхних зубов.
Вздрагивая от её «простоты», Караваев тщетно пытался оторваться от неё, но она шла за ним, как привязанная. Плотность толпы возрастала, по мере продвижения женщина всё снижала и снижала тарифы на свои услуги и отвязалась от него лишь тогда, когда они упёрлись в молчаливый и плотный круг людей, созерцающих что-то в центре живого кольца.
Задние ряды приподнимались на носки, пытаясь заглянуть вперёд, люди пошустрей и нахальней, протискивались в центр круга, работая руками и локтями, а круг всё увеличивался за счёт всё новых и новых любопытствующих, в результате чего Караваев был зажат плотными рядами людей.
Женщина оставила его. Она ловко вклинилась в толпу и «поливая» матом направо и налево, пробилась к центру. Но неожиданно толпа стала раскалываться. Послышался близкий вой автомобильных сирен: сюда медленно пробивались милицейский Уазик, а за ним медленно ползла неотложка.
Толпа расступалась, уступая дорогу машинам, и вскоре оголился «пятачок» вытоптанной земли, на котором неподвижно лежал на спине длинноволосый бородатый мужчина. Глаза его были открыты и смотрели в небо, мощные руки лежали вдоль тела. Одет он был в драные джинсы и майку с изображением группы «The Beatles», переходящей через улицу по пешеходному переходу. На грудь мужчины поверх майки выпростался алюминиевый крестик на шнурке, ноги с разбитыми пальцами были босы.
Сам не зная отчего, Караваев подошел ближе. Застывшие глаза мужчины смотрели в небо заинтересованно, будто нечто интересное приковало его остановившийся взгляд к невидимому для других объекту. На лице его было покойное и умиротворённое выражение.
Из подъехавшего Уазика тяжело вылезли два милиционера: молодой с румяным лицом и явно наметившимся брюшком, второй ― постарше, низкорослый, крепко сбитый, с угрюмым выражением лица, обильно потеющий.
Проходя рядом с Караваевым, молодой милиционер явно намеренно больно саданул его локтем в бок. Милиционеры подошли к покойнику и остановились. Молодой ткнул труп ботинком в бок и, сдвинув фуражку на затылок, изрёк:
– Издох, тварюга.
Из машины высунулся водитель.
– Ну, чё опять трупак?
Милиционеры кивнули головами, задумчиво разглядывая умершего.
– Скорее бы все уже передохли бомжары вонючие, – сказал водитель и громко включил радио. Из кабины понеслось разухабистое: «Ты скажи мне скажи, чё те надо, чё те надо…»
Из неотложки вышла хорошенькая девушка в белоснежном халате, подошла и стала рядом с милиционерами. Глянула на покойника, скривилась:
– Опять? Жрут, что придётся.
– Ну, чё, Светка, забирайте клиента. Дело ясное, морг и крематорий ему родные дома, – поворачиваясь к девушке, сказал молодой милиционер.
– Подождать придётся немного, Коля. Санитар мой, Сашка, выскочил из машины джинсы сыну купить, раз такая оказия подвернулась. Сейчас подойдёт, – ответила девушка, закуривая.