— Знаете, почему Бог создал женщину? Потому что, посмотрев на мужчину, он в ужасе подумал: «Это что вообще за пиздец?».
— Да ешь уже, феминистка, — придвинув к разъяренной Доминик тарелку с консоме, усмехнулся Скорпиус. — А то сейчас прибежит ваша нянька и прикажет тебя линчевать за оскорбление чувств верующих.
И точно, мадам Шанталь уже взором бдительного стервятника осматривала стол.
— Сегодня ночью бросим имена в Кубок, — шепнул Скорпиус. — Я слышал, так один шармбатонец делал, чтоб на него не глазели. Ал, ты с нами?
— Нет, спасибо. Скажите на милость, как вы думаете сбежать из комнат? Не знаю, Доминик, как ваша нянька, а наш Жавер заходит раза два за ночь.
Скорпиус задумался.
— Дождемся полуночи, он после нее не ходит. Ладно?
— Только сам не усни, — фыркнула Доминик.
— Так, — придвинулась к ним Роза Уизли, услышав шепот. — Вы куда там ночью собрались? Против правил.
— Просто мы хотели поджечь башню.
— Что-о-о?
— Ничего, — без тени улыбки сказал Скорпиус, встав из-за стола. — Доминик, встретимся в полночь на лестнице.
— Но как я тебя узнаю? — притворно прищурилась Доминик.
— Я буду голый и с канистрой солярки.
Глядя ему вслед, Роза приоткрыла рот.
— Он ведь шутил, да? — заволновалась она.
— Конечно, шутил, Роза, — успокоил Альбус. — Где он в Шармбатоне возьмет солярку? Максимум масла где-то сцедит…
***
Ночной замок был похож на ледяную пещеру. Лестницы натирали ночью, а потому спуститься в кромешной темноте, и не упасть на блестящих ступенях было сложно. Створчатые двери в трапезную были закрыты, и Скорпиус долго ломал голову над тем, как открыть их без скрипа и шума.
— Здесь нет Филча, — напомнила Доминик, толкнув одну из створок.
— Точно, — вспомнил Скорпиус с облегчением.
Не факт, что замок по ночам не патрулировал какой-нибудь блюститель правил, но вряд ли он мог сравниться со злобным завхозом. Вдобавок, учитывая, что студенты Шармбатона с самого первого курса попадали под крыло гувернеров, которые дрессировали в них манеры, вряд ли кто из учеников шастал ночами по темным коридорам.
Кубок Огня, в котором полыхало синеватое пламя, был единственным источником, освещавшим просторный зал. Но даже этого огня хватало, чтоб освещать трапезную приглушенным голубоватым светом. Круглый стеклянный стол в этом свете так и напоминал ледяную глыбу.
Одновременно опустив клочки пергамента в Кубок, из которого тут же вырвался сноп голубых искр, двое переглянулись.
— Ты бы хотел быть чемпионом? — поинтересовалась Доминик.
— Нет, если честно. Я хочу наблюдать за Турниром и не напрягаться.
Скорпиус некоторое время смотрел в пламя, и затем рассеянно опустился на один из стульев у стола.
— Это ведь наш последний год.
— Вообще-то будет дополнительный учебный год для тех, кто не сумел подготовиться к экзаменам из-за Турнира.
— Да?
— Да, МакГонагалл об этом раз восемь говорила.
Скорпиус моргнул.
— Впервые слышу. Просто… да даже если еще один год. То что будет потом? Все разбредутся, у всех будет своя жизнь.
— Боишься взрослеть?
— Да не боюсь я.
— Боишься быть тридцатипятилетним мистером Малфоем, который будет провожать своего оболтуса в Хогвартс? — ехидно усмехнулась Доминик.
Скорпиус хоть и мотнул головой, но поежился. Доминик улыбнулась и, присев на корточки перед ним, мягко прижала ладонь к его впалой щеке.
— Никуда ты от меня не денешься, ни после Хогвартса, ни до пенсии, — произнесла она, вмиг разгадав причину. — Хоть ты и конченый.
Оставалось лишь благодарить дирекцию Шармбатона за то, что в замке не было ни единого призрака, который мог бы стать нежеланным свидетелем дальнейшего осквернения гостями из Хогвартса трапезной.
— И это я еще конченый, — шепнул Скорпиус, пытаясь справиться с пуговицами юбки Доминик. — Карета, стол… что у тебя за страсть к шармбатонскому имуществу?
Доминик, чувствуя спиной холодную поверхность стола, закатила глаза.
Наконец, когда застежки юбки были побеждены, а сама юбка отброшена в сторону (мадам Шанталь бы умерла на месте от возмутительного разбрасывания вещей), Скорпиус осторожно опустился сверху и робко прикоснулся губами к губам дерзкой феминистки.
Но когда в холле послышалось шарканье шагов и чей-то разговор, случилось сразу две вещи: Доминик встрепенулась, врезавшись лбом в лоб Скорпиуса, а тот, завертев головой, увидел в дверной щелочке трапезной чей-то очень высокий силуэт.
— Куда?
— Под стол.
Первым юркнув под стол и дернув Доминик за ногу, Скорпиус подхватил с пола ее юбку. Доминик успела за ним и хотела сразу же одеться, хоть и руки тряслись от страха, но Скорпиус покачал головой — шорох могли услышать те, кто вошли в зал после полуночи.
Высокая фигура мадам Максим шагала уверенно и необычайно тихо, стуча каблуками туфель. За директрисой шел колдун с щегольскими закрученными усами — за столом преподавателей он сидел по правую руку от пустовавшего всю неделю директорского кресла.
Слыша, как стучит сердце Доминик, Скорпиус прижался к полу.
— Il a dit que c’est impossible, Pierre, — единственное, что сумел понять Малфой. Далее Мадам Максим заговорила быстрее и тише, да еще и с каким-то акцентом, словно проглатывая половину звуков.
Они зашагали в сторону коридора, ведущего в башню, где располагался директорский кабинет, что-то негромко обсуждая на быстром французском. Скорпиус коротко взглянул на Доминик. Та замерла, навострив уши.
Когда шаги стихли, они еще минуту пролежали под столом, боясь пошевелиться. Наконец, выглянув из укрытия, Скорпиус за руку помог вылезти Доминик. В замке снова было тихо.
— О чем они говорили? — прошептал Скорпиус. — Ты поняла все?
Доминик, застегивая юбку, закивала.
— Пойдем-ка по комнатам.
***
— Еще раз, что сказала мадам Максим? — нахмурился Альбус, услышав историю ночного приключения утром.
Они втроем сидели на скамье во внутреннем дворике, решив пропустить завтрак и поговорить в тишине.
— «Он говорит, это невозможно, Пьер», — в очередной раз слово в слово сообщила Доминик. — «Говорит, оно слишком огромное и опасное, чтоб вести его через границу, но за пять сотен золота может доставить детеныша. Я отказала, потому что по срокам доставка не успеет к первому туру». Так она сказала.
Альбус пожал плечами.
— Ничего не понимаю.
— Мадам что-то мутит, — протянул Скорпиус. — Ее не было всю неделю. Вдруг она возвращается за сутки до объявления чемпионов, и говорит, что кто-то отказался вести «это через границу»,
— И не успевает по срокам к первому туру, — добавила Доминик.
— Что-то нелегальное, — сказал Ал. — Раз кто-то отказался вести через границу. Вряд ли же за бесплатно.
Скорпиус почесал светлый затылок.
— Мы должны сказать МакГонагалл.
— Что? — опешили в голос Ал и Доминик.
Обычно Малфой так не изъяснялся.
— Неужели вам не ясно? Шармбатонцы — хозяева Турнира и хотят выиграть любыми способами. Мадам Максим хотела чтоб кто-то провез что-то, но этот кто-то отказался вести это во Францию, так как оно «слишком огромное и опасное». При этом прозвучали сроки «до первого тура». Что если это что-то — тварь для первого испытания Турнира?
— Но директора школ не занимаются организацией. Если в первом задании будут твари какие-то, то их доставят другие люди… мракоборцы там, зоологи, распорядители, — не очень уверено возразила Доминик.
— Десять очков Когтеврану, мисс Уизли. Уверен, что мадам Максим готовит почву для своего чемпиона, — кивнул Скорпиус. — Она прознала что будет в первом туре, нашла человека, который мог бы доставить ей такую же тварь, но тот отказался вести ее через границу, и предложил детеныша.
— Допустим, — прервал Альбус. — Зачем?
— Да чтоб чемпион Шармбатона потренировался перед туром. Поэтому я и говорю, что надо идти к МакГонагалл. Мадам Максим хер клала на правила турнира.
— Подожди, Шерлок, — снова осадил Ал. — Допустим так и есть. Но вы подумали, как объяснить МакГонагалл, откуда вы это знаете? Что вы скажете? Профессор, мы занимались сексом на столе в трапезной, ничего не предвещало беды, но вдруг услышали, как мадам Максим что-то мутит?
Доминик насупилась.
— Ты ему прям все рассказал, да?
Скорпиус отмахнулся.
— Я не подумал. Черт, а мы не можем рассказать МакГонагалл, Ал прав. Иначе… боюсь представить.
— Ну и что делать? Нас обставят французы.
Взгляды снова устремились на Скорпиуса, ведь он, какой-никакой, но мозговой центр делегации.
Страшно за ту делегацию, в которой Скорпиус Малфой — мозговой центр.
— Я не знаю.
========== 5. ==========
— Скажите-ка мне, мистер Поттер, — вкрадчиво прошептал Скорпиус, усевшись на кровать друга. — А что это около нашей спальни трется целый выводок картавой французской школоты?
Альбус опустил хогвартский учебник по зельеварению и взглянул на Малфоя поверх стекол очков.
— Проспись.
— Не-не-не, — отложив его учебник подальше, продолжил Скорпиус. — Возвращаюсь я из курилки…
— Здесь нет курилки.
— Теперь есть. Туалет — это курилка. Так вот, не отвлекай. Значит, возвращаюсь я из курилки, и смотрю, младшекурскники пытаются подобрать пароль к нашей двери. Я им: «Бонжур, школотроны», а они мне: «Мсье Поттер… силь ву пле, позовите». Что происходит, мсье Поттер?
— Ничего не происходит, они просто узнали, что я сын того самого Поттера.
Скорпиус склонил голову и поднялся с кровати.
— Так бы и сказал, а то я невесть что подумал. Ладно, схожу к мсье Жаверу, скажу ему, что тебя терроризируют ученики…
— Не надо.
— Да мне не сложно.
— Скорпиус…
— Не благодари.
Захлопнув учебник, Альбус привстал на кровати.
— Ладно, иди сюда.
Скоропиус хмыкнул и послушно уселся рядом.
— Итак.
Замявшись под давлением взгляда светло-карих глаз, Ал возвел глаза к потолку. Затем опасливо покосился на пуффендуйца, листавшего газету неподалеку.
— Я предложил младшим курсам Шармбатона бросить их имена в Кубок Огня, — выпалил едва слышно Ал. — Хоть линии возраста нет, но сами бы они не рискнули, потому что боятся своих гувернеров, а я… Я так и подумал, что они сами не пойдут бросать, потому что за ними следят их няньки, и предложил просто. Я же никого не заставлял. Это их проблемы, что они рвутся на турнир.
Скорпиус молчал, но в глазах его уже бушевали предпосылки гомерического хохота.
— По доброте душевной?
— Ну там два галлеона на пергамент, за риски…
— Ал, это катастрофа, — с напускной серьезностью прошептал Скорпиус. — Ты зарабатываешь на несмышленых подростках. А что дальше? Кошельки у старушек подрезать начнешь? Домовиков на органы продавать?
— Да ну заткнись ты…
— Не успеешь опомниться, как ты уже целуешь руку крестному отцу мафии. Да, мальчик мой, да, Вито Корлеоне тоже начинал с малого.
Альбус уже пожалел о том, что вообще засмотрелся на Кубок Огня. Ехидные комментарии Скорпиуса, который сам чуть не хохотал в голосину, были ударом ниже пояса. Смеяться и ехидничать — прерогатива исключительно Ала.
— Слушай, так это получается, я теперь под колпаком? Ты же меня в любой момент сможешь кокнуть, как свидетеля твоей дьявольской схемы, — ахнул Скорпиус. — Вот так повернись к тебе спиной… так и утром не проснуться можно.
— Малфой, да умолкни наконец, — прошипел пристыженный Альбус, у которого после таких насмешек напрочь отпало желание когда-либо начинать что-то не совсем честное. — Все, я понял. Завязываю.
— Ты можешь выйти из мафии, но мафия из тебя не выйдет никогда. Сынок. Ладно, криминальный элемент, пойдем ужинать.
Нехотя поднявшись с кровати и пригладив смятые брюки (главное не попасться в таком виде мсье Жаверу!), Альбус последовал к двери. Как и предупреждал Скорпиус, у двери его дожидался выводок второкурсников, которые, завидев Ала, кинулись к нему, протягивая деньги.
— Все, все, уже поздно, — отнекивался Ал. — Я вас не понимаю. Мой франсэ — очень плохой. Уходите, сейчас гувернер прибежит.
— Вы пришли и говорите: «Дон Поттер, нам нужна справедливость». Но вы просите без уважения, вы не предлагаете дружбу, вы даже не назвали меня крестным отцом… — хриплым голосом проговорил Скорпиус.
— Скорпиус, ты достал!
Скорпиус залился, наконец, громогласным смехом, который эхом прокатился по башне. На лестнице на него аж обернулся гувернер парней-четверокурсников, который вел воспитанников на ужин ровным строем.
Убранство трапезной было еще более великолепным, чем в день приезда гостей. Под высоким потолком красовалась огромная люстра с не менее чем с тремя сотнями свечей. По периметру зала красовались ледяные фигуры, переливающиеся сверканием драгоценных камней. Кубок Огня стоял на высоком помосте, окруженном вазонами с белыми розами. Но главное…
— Опа, винище!
Профессор МакГонагалл, уже прекрасно зная, какой именно ученик столь обрадовался наполненным графинам, завертела головой и тут же погрозила Скорпиусу кулаком.
— Пожалуйста, — когда они уселись за стол, прошептал Альбус. — Пожалуйста, не накидывайся.
— Я не накидываюсь.
— А что ты сейчас делаешь?
Скорпиус, уже налив себе бокал, взглянул на друга с недоумением.
— Это аперитив.
Когда же все ученики собрались за столами, на которых кроме вина и блюд с сыром пока ничего не было, и утихли, мадам Максим, одетая в великолепную мантию из бирюзового бархата, поднялась на ноги.
— Прежде чем мы все приступим к великолепному ужину и узнаем имена трех чемпионов, мне сообщают, что наши почетные судьи уже прибыли в замок и вот-вот вместе с нами окунутся в атмосферу Турнира Трех Волшебников, — объявила она, едва ли не задевая макушкой парящие над столом преподавателей свечи. — Позвольте представить тем, кто не знает…
Двери зала открылись, впуская судей.
— … Эвелин Руссо, главу департамента международного магического сотрудничества.
Мадам Руссо оказалась привлекательной женщиной пышных форм, обтянутых розовым твидовым костюмом. Цокая по мраморному полу каблуками, она, ко всеобщему удивлению, вела за собой мальчика лет четырех — который вовсю вертел головой и осматривал зал.
— Она с ребенком приехала? — изумилась Доминик. — Ничего себе.
Мадам Максим наклонилась к гостье и поцеловала ее в обе щеки, затем что-то промурлыкала малышу, который, впрочем, испугался высокой дамы и едва не заплакал. Подлетевший мигом десяток гувернеров пришелся весьма кстати — ребенка увели.
— А так же нашего дорогого гостя, прославленного волшебника, участника Турнира девяносто четвертого года…
— О Боже, — едва не свалился со стула Альбус, представив, что если вторым судьей будет его отец, то впору паковать вещи и бежать из страны. — Только не ты, только не ты…
— … легендарного спортсмена и тренера — Виктора Крама!
— О Боже, — простонал в ужасе Скорпиус, закрыв лицо руками. — Только не ты, только не ты…
Но его никто не услышал, потому как болгары тут же вскочили на ноги и разразились громовыми аплодисментами. Виктор Крам — высокий, широкоплечий, одетый в меха, вскинул вверх кулак, приветствуя не так директоров, как диаспору дурмстрангцев, и направился к преподавательскому столу, где для судей уже были готовы кресла.
Когда после недолгой речи мадам Максим ужин наконец-то начался и на столах появились блюда, мало кто накинулся на еду. Даже несмотря на то, что паштет выглядел аппетитно, а на запеченном в меду петухе так и блестела румяная корочка. Многие сидели как на иголках, ожидая, когда же объявят имена чемпионов, некоторые не сводили с Виктора Крама восторженных взглядов.
Скорпиус, так и оставив свою тарелку пустой, снова налил себе вина.
— Я не накидываюсь, у меня стресс, — перебил он начавшего было возмущаться Ала.
— В честь чего это?
— Сейчас чемпионов назовут, а если меня? А если тебя?
— Меня — нет.