- Кушать моя зайка хочет. Ням-ням. Скажи, Кристиночка: ням-ням, - Машка ловила плавающий взгляд крохотных раскосых глаз. - Сейчас оденемся красиво, нагрудничек нацепим. Пусть Светка смотрит, как за детями следить надо. Пусть учится.
Достала из-под топчана сумку с дарёными памперсами, потянулась за приготовленным с вечера "прикидом" - белым, расшитым обтрепавшимися кружевами платьицем. Длинновато Ольгино старьё, конечно. Но нам годится, правда, Кристиночка? Вот бы плитку сюда. Не нужно тогда в родительскую избу ходить.
***
Родной дом встретил запахом манной каши. У Машки даже в животе забурчало. Нет, эта Светка, конечно, шалава, но понимает, что детей по режиму кормить нужно - подсуетилась. Ещё она чистоту любит, вон как всё вылизала - от посуды в разваливающемся шкафчике до вечно захламлённых сеней. Ладно, хоть порядок теперь в избе. Эх, если б не новый диван... Не захотела, видите ли, на полу в кухне на ночь матрас стелить. А у них так всегда было: пацаны на полатях, Машка и с Кристиной - на кухне. Мать с отцом - в задосках. А в зале только редкие гости или никого.
- Машуня, чай с печеньем будешь?
- Ребёнка сначала накормить нужно, потом самой за стол садиться.
Девочка всегда умела втянуть окружающих на свою орбиту. Родителей строила лет с пяти, братья с ней вообще никогда не связывались. Единственные друзья - Ольга и Стас - жили в городе, а когда приезжали, Машке в рот глядели. Вот и сейчас молодайка Светка покорно налила в жёлтую эмалированную миску кашу, насыпала в остывающий чай сахара.
- Теперь возьми ложку и капни кашу вот сюда, - девочка показала на запястье своей костистой и тоненькой, как птичья лапка, руки.
Светка - детдомовка, кто её учил с младенцами обращаться? Пусть сейчас ума набирается, Машке же потом легче будет. Ясно-понятно, каша нормальной температуры. Но Светка пусть всё равно тренируется.
Наступил самый ответственный момент - впихнуть в Кристину кашу и не дать ей уляпать всё вокруг.
Девочка усадила сестру на колени. Одной рукой перехватила вездесущие "загребашки", другой черпала манку и совала в рот ребёнку, потом, не выпуская ложки, придерживала ему подбородок: Криська плевалась, как верблюд.
Света завороженно следила на мельканием ложки. Машка хмыкнула: раньше жена брата всегда отворачивалась при виде больного дитя. Привыкла, что ли? Уже целую неделю у них живёт, с тех пор, как брат Николай уехал монтировать газопровод в Монголию. Привёз, дурачок, жену к родителям последние месяцы дохаживать. На свежий воздух из промышленного города. Мать не растерялась: мигом в работу впрягла.
- Ну, кажись, всё, - девочка вытерла хлынувший изо рта ребёнка лишний глоток чая, помассировала легонько раздутый животик. - Вот так всегда после кормёжки гладить нужно. А грудничков столбиком держать.
- Зачем?
- Кто их знает. Чтоб переваривалось лучше, наверное. Ты сейчас матрас расстели, подушки из сарая принеси. Поиграешь с ней. Да, Кристя? Да, солнышко? С тётей Светой поиграешь? А я картошку окучу быстренько.
- Анна Ивановна...
- Ты слушай больше Анну Ивановну. Её ж больше слушать некому. Пацанов по санаториям и лагерям распихала, на Машуню ребёнка повесила. Кому ещё в огороде вкалывать? Только Светке брюхатой... Ты чё из города-то сюда приехала? Сидела бы сейчас в парке с книжкой. В деревне работать нужно.
- Семья, Машуня... Не захотела снова одна в общежитской комнате оставаться. Друзей, конечно, полно. Но я с рождения по Домам ребёнка, по интернатам...
- А Николай, поди, против был, - захихикала Машка. Представила, как выкручивался брат, который сбежал в город как раз от их большого и дружного семейства. От вечной нищеты и вечной работы.
- Да, возражал. Но я его уговорила.
- Ха-ха-ха! Пигмей наш возражал, а ты его уговорила, - залилась смехом Машка и не увидела, как блёклые, невыразительные невесткины глаза холодно и хищно сверкнули.
- Как ты сказала? Пигмей?
- Пигмей... Так его географичка в школе назвала. За маленький рост. Ещё за то, что плохо учился. Мы все плохо учимся... Свет, ты чего? Это Колькино погоняло. Он и не обижается...
- Ладно. Пошла я за подушками. У тебя там не закрыто?
- От кого закрывать-то? Света... - Машка смущённо посмотрела на женщину. - Ты на меня обиделась?
- Обиделась, - невестка весело и со значением подмигнула хамоватой золовушке: - Ты же мне не всё рассказала. Как и кто вас тут обзывал.
- А тебе что за дело? - никогда раздражительность надолго девочку не покидала. - Иди к магазину, там бабки многое про нас расскажут. Да и чего слушать? Не насмотрелась ещё?
- Насмотрелась. На тебя с сестрой. Всю жизнь о такой семье мечтала. Чтобы друг за друга...
- Мечтала она! - оборвала Машка невестку. - Давай вместе помечтаем, как по ночам Криська орёт, а твой ребёнок ей подпевает. А папка, если не упился, в задоски кулаком стучит: спать мешаете. Я с пацанами в школу, а на тебе - младенчик с Кристиной. Красиво?
- Гыы...- подала голос задремавшая было сестрица.
Машка встала и воинственно поглядела женщине в глаза. Но и она смотрела на девочку в упор. Только старое зеркало видело, как похожи худая до звона Машуня и невысокая, жилистая Света. Как два взъерошенных воробья.
- Приветствую тебя, пустынный уголок! - завопили во дворе. Кристина чуть не вывернулась из рук сестры.
- Заткнись, Стас! - заверещала Машка, и ребёнок успокоенно прислонился головёнкой к её плечу.
В кухонном окне замаячили радостные лица соседских ребятишек.
- Машунь, я всё принёс. Сейчас проводку сделаю, и будет у тебя телевизор.
- Здравствуйте, тётя Света, - степенно поздоровалась Ольга.
Женщина не сразу ответила, оторопело разглядывая новую причёску соседки. Светло-русые волосы собраны в пучок, вроде как в стиле шестидесятых годов прошлого века. Но он возвышался не на темени, а болтался над ухом. От одного виска до другого - щедро налаченная волна. Сияющие, что весенняя лужица, глаза поведены устрашающей длины стрелками. Света засмеялась:
- Будь здорова, Ольга. Что ж ты себе на веках усы нарисовала?
- Ого-га-га! - заржал Стас. - Вы, тёть Свет, ещё "дымчатого макияжа" не видели. Бабулю вчера чуть инфаркт не свалил. Сидела у телевизора, а тут внуча входит. "Олюшка, детка, кто это тебя так?" А у детки фонари вокруг глаз - во-о!
Мальчик еле увернулся от подзатыльника двоюродной сестры.
- Хорош борзеть! - обозлилась Машка. Вручила Кристину невестке, мигом слетала за подушками, пинком раскатала матрац на полу и снова скомандовала: - Олька, со мной в огород, ты, Стас, делай то, за чем явился. Света, спать Криське не давай, поиграй с ней, а то с утра выдрыхнется - после обеда не уколотишь.
***
Огородная земля исходила тёплым плодородным парком, запахами разогретой зелени и перегноя, требовала заботливых рук и капающего со лба пота. Машка завистливо потыкала пальцем в Ольгин пучок и подала кусок марли - повяжи красоту-то. Через минуту замелькали среди завалившейся синевато-зелёной ботвы загорелые руки, потянули за кудрявые вихры жирующий мокрец. Потом засновали проворные тяпки, выводя ровные гребни. Девочки время от времени исподтишка взглядывали на чужую работу, оценивали. Машка торжествовала: никто за ней в огороде не угонится. Пятнадцатилетняя великанша Ольга, сытое, холеное городское дитя, уже несколько раз то опускалась на четвереньки, то стояла, тяжело опираясь на тяпку. А она, Машуня, как воробей, к земле ближе. Легко порхает над картофельными рядками. Не станет дожидаться, пока подружка из последних сил свою полоску дотянет, пойдёт ей навстречу. Чтобы потом сказать: "Уморилась? Отдохни, а я сейчас тяпки приберу и курям траву брошу. Да в тень отойди, а то последние силы уйдут". А про себя злорадно подумать: "Это тебе не курорт с бассейном". Машку просто бесило, что Олька зимой в бассейне плещется и на пляже за границей загорает.
Стас гордо показал свою работу: лампочка горит, плитка греет. Вот притащат сюда старый бабулин телевизор, и будет у Машки настоящая квартира. Притопала Светка и всё испортила. Ах, так нельзя, ох, лучше бы Михеича позвали. Вот тебя точно сюда не звали. Но невестка Коршуновых и вправду была ушлой. Спорить не стала, позвала работяг обедать. Кристинку накормили пюре из баночки - Света вчера не пожалела денег в магазине. Машка недовольно поморщилась: кто знает, что в этом импортном детском питании за курицу держат. Может, лягушек каких. Пахнет-то непонятно чем. Но малышка почти осмысленно разевала роток, и нянька успокоилась. Детский организм сам знает, что ему нужно. Окрошка была выше всяких похвал. Только когда в тарелках исчезла добавка, Машка спохватилась:
- Света, а на чём окрошка-то? Папка вчера последний квас выдул, ругался, что новый не поставили.
- Рецепт, тётя Света! Я записываю для будущей поварихи в моём доме! - Стас дурашливо провёл пальцем извилистую линию по лбу.
- Обычный рецепт, несколько хитростей: зелёный лук хорошенько размять, добавить немного тёртого хрена для крепости да яйца сварить с вечера.
- На чём окрошка? - не отставала Машуня.
- На обрате. Ты же вчера творог Кристине делала. Я обрат не вылила, процедила, и вот... вместо кваса.
- На обрате? - разъярилась девочка, сравнявшись загорелым лицом с зеленовато-жёлтым содержимым миски, в которой готовила творог.
- Да ладно тебе, Машка, - заступился Стас. - Вкуснятина ведь.
Но привереду не так-то было легко успокоить:
- А тебе лишь бы пожрать! Обрат мы поросятам льём - иди, почавкай за компанию!
- Знаешь, Машка, свинья, между прочим, имеет одинаковый с человеком обмен веществ. Их органы часто используют на замену людям, - невозмутимо разглагольствовал Стас, оглаживая футболку на округлившемся животе. - Так что свиньи заслуживают самого почтительного к ним отношения.
Только он да Ольга могли спокойно выстоять в лавине Машкиного гнева, не завестись, не навешать грубиянке люлей. В школе бывало по-другому, поэтому друзья у девочки не заводились.
- Мы на Белую пойдём, - сказала сразу присмиревшая Машуня. Стасиковы премудрости всегда действовали на неё успокаивающе. - Света, ребёнку каши на вечер сваришь?
- Сварю, конечно. Можно у тебя в сарайке полежать? Прямо кукольный дом получился. Я всегда из-за интернатского забора смотрела, как девчонки во дворе в дом играют. Нам почему-то не разрешали.
- Лежи, - девочка переборола новый приступ ярости и проявила великодушие, - кто тебе запрещает? Только это теперь не сарай, не кукольный дом, а моя квартира. Я ещё номер прибью и почтовый ящик повешу на дверь.
- Зачем? - Стас едва сдержал смех и от натуги покраснел. - Кто тебе письма писать будет? Да и нельзя в нём жить ни осенью, ни зимой - печки-то нету.
- Какая разница? - рявкнула Машка и через секунду загремела в сенях коляской.
***
Только пришли на Белую, как ветер рванул берёзовые ветви, пригнул невысокие ивы к земле. Зашлёпала листьями гигантская черёмуха над любимой ребячьей скамейкой,захлопотала: домой, домой. Но возвращаться в деревню не хотелось.
- Может, в лес, в шалаш? - Стас с надеждой смотрел на Машку.