Партия и правительство настойчиво добивались улучшения снабжения Ленинграда всем необходимым. Еще весной было принято решение о прокладке по дну Ладожского озера трубопровода, энергетических кабелей и новых кабелей связи.
Проектированием и прокладкой трубопровода занималась специальная организация — Особое строительство № 6 Наркомстроя (ОС-6). Трубы, как и предусматривалось решением, были поставлены Ижорским заводом. Непосредственно к прокладке трубопровода по дну озера приступили 21 мая, и все работы были закончены 16 июня. Флотилия не могла находиться в стороне от этого важного дела. Еще весной, когда озеро было сковано льдом, наши гидрографы во главе со старшим лейтенантом В. И. Дмитриевым и подразделения аварийно-спасательной службы флота и флотилии произвели промер глубин и обследовали грунт в полосе будущей трассы трубопровода. Они прорубили во льду более 1500 лунок и составили схему рельефа дна.
Трубопровод должен был начинаться от мыса Карбджи на восточном берегу озера, куда подводилась железнодорожная ветка. Здесь устанавливались насосно-перекачивающая станция и металлические емкости — хранилища топлива. На западном берегу трубопровод выходил в районе поселка Кокорево и далее тянулся к железнодорожной станции Борисова Грива, где уже сооружались склад горючего и наливная эстакада, рассчитанная на одновременную загрузку 10 железнодорожных цистерн и до 20 автомашин.
В тяжелых условиях блокады героические рабочие Ижорского завода прокатали трубы диаметром 101 миллиметр. Для нынешних наших масштабов сечение очень малое. Но тогда и такие трубы были спасением.
Прокладывать трубы по дну озера оказалось непросто. Рельеф дна неровный, глубины в районе трассы доходили до 12 метров. Труднее всего было на мелководье, куда не могли заходить суда, участвовавшие в работах. Выручали тракторы-тягачи. Прежде чем укладывать трубу, надо было подготовить для нее ложе — канаву с ровным дном. Водолазы убирали валуны, наиболее крупные из них подрывали. Если своевременно не уложить трубы, готовое ложе через несколько дней заносило песком и камнями, и все приходилось делать заново. В этом отношении особенно каверзной оказалась центральная часть Шлиссельбургской губы, где всегда наблюдается сильное течение.
Трубы на берегу сваривались в плети длиной от 200 до 2000 метров. По спусковым дорожкам с роликами плети с помощью буксира стягивались в озеро. Поддерживаемые понтонами и бревнами, они на плаву сращивались и после укладывались на дно. Эта работа была по плечу только высококвалифицированным водолазам, имеющим ко всему прочему опыт сварки под водой, и опытным такелажникам. Такие специалисты нашлись среди моряков. Непосредственное руководство подводно-техническими работами при укладке и сварке трубопровода осуществляли инженеры аварийно-спасательной службы Краснознаменного Балтийского флота инженер-подполковники В. К. Карпов и В. А. Михайлов. Инженер М. Г. Коралюк возглавил бригаду такелажников. Водолазами руководил старшина Л. Г. Молчанов, наш старейший водолаз, проработавший по этой специальности 34 года и имевший на счету 2000 часов пребывания под водой. У него были достойные помощники водолазы В. В. Гайдамак, Н. П. Паскевич и такелажники краснофлотцы Н. Н. Площаков и И. И. Сазонов.
Более тысячи человек — военных и гражданских — трудились на прокладке трубопровода. Работали под бомбежками и артобстрелом. Противник так и не смог узнать, чем занимаются люди на озере, но на всякий случай ожесточенно бомбил и суда и строительные площадки на берегу.
По плану трубопровод должен был вступить в строй 20 июня. Но уже 18 июня по трубопроводу протяженностью 30 километров на западный берег потек бензин. Под давлением 14 атмосфер перекачивалось 350 тонн топлива в сутки (вскоре эксплуатационники довели это количество до 430–435 тонн). Трубопровод, проложенный по дну Ладожского озера, в течение двух лет снабжал горючим город, войска и флот. Теперь подача бензина не зависела от погоды, от наличия наливных судов (которых у нас было мало) и от воздействия противника. Нефтебаржи стали перевозить только мазут. Раньше нам то и дело приходилось промывать их, чтобы загрузить другим видом топлива. Теперь эти длительные простои прекратились.
За строительством трубопровода пристально следил уполномоченный ГКО Алексей Николаевич Косыгин. Он лично контролировал ход работ, помогал строителям обеспечением необходимого оборудования и материалов, причем многие из этих грузов доставлялись самолетами из глубины страны.
В обеспечении Ленинграда основным жидким топливом — мазутом большую роль сыграли построенные по предложению начальника тыла флота генерал-майора береговой службы Митрофана Ивановича Москаленко емкости на обоих берегах озера. Раньше нам приходилось загружать нефтеналивные суда в Гостинополье, прямо из железнодорожных цистерн, а в Осиновце и Морье мазут из барж перекачивать тоже в железнодорожные цистерны, подаваемые к причалам. Нередко цистерны задерживались, и это вызывало простои судов. С другой стороны, и цистерны подолгу простаивали под загрузкой или выгрузкой или в ожидании подхода барж, который во многом зависел от погоды и воздействия противника. Создание запасов топлива на обоих берегах озера позволило сократить простои. В районе мыса Морье вырыли две ямы общей емкостью 4500 тонн, в районе Кобоны — три ямы на 3000 тонн. Для уплотнения дно их обмазывали глиняным раствором и утрамбовывали. Мазут из нефтеналивной баржи перекачивали в яму, и баржа снова отправлялась в рейс, не дожидаясь прибытия цистерн. Из ямы мазут насосами подавался на эстакаду, к которой сразу подходило двадцать вагонов. Хранилища мазута, к сожалению, не удалось скрыть от вражеской воздушной разведки. Противник неоднократно бомбил их, но наши зенитчики и авиация были начеку, успешно отбивали атаки, и случаи прямого попадания были крайне редки.
Ответственность за доставку жидкого топлива в Ленинград нес тыл Краснознаменного Балтийского флота. Руководство этим делом осуществлял заместитель начальника тыла флота по перевозкам полковник Михаил Арсентьевич Яковлев. Это был человек опытный, энергичный и решительный. Координируя действия многих организаций, он редко обращался за помощью к высшим инстанциям, решая все самостоятельно и быстро. Не случайно местом своего пребывания он выбрал Кобону, поближе к центральной диспетчерской, к управлению перевозок фронта и пунктам приема и перекачки топлива.
Одновременно со строительством трубопровода прокладывались по дну озера кабели. Их изготовил в условиях тяжелой блокадной зимы завод «Севкабель». К началу навигации катушки с кабелями доставили на берег озера.
Много энергии и труда в прокладку второго многожильного дублирующего кабеля связи вложили моряки Краснознаменного Балтийского флота и Ладожской флотилии — гидрографы, водолазы, а также бойцы и командиры 162-й отдельной роты управления связи фронта во главе с командиром роты Н. Н. Зайцевым. Направлял и координировал эту работу начальник управления связи фронта полковник Н. Н. Гладышев.
Реконструкцией воздушных линий на обоих берегах — сооружением береговых усилительных пунктов, установкой телефонно-телеграфной и высокочастотной аппаратуры занимались части связи Ленинградского фронта и подразделения связи Наркомата связи СССР. Прокладкой кабеля по дну озера, как и в 1941 году, руководил начальник одного из военно-морских научно-исследовательских институтов инженер-майор Павел Александрович Анисимов. Общая ответственность за все работы лежала на начальнике связи Ленинградского фронта генерал-майоре И. Н. Ковалеве.
Дублирующий подводный кабель окончательно разрешил задачу обеспечения надежной и устойчивой телефонно-телеграфной связью Ленинграда, Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота со всей страной.
Помню, во время моего очередного доклада А. А. Жданову ему позвонили из Владивостока, где, как и во всей стране, интересовались обстановкой в Ленинграде и на Ленинградском фронте.
Переговорив с дальневосточниками, Андрей Александрович сказал мне:
— Отлично работает новый кабель!
Сложной задачей была прокладка по дну озера пяти силовых кабелей, по которым должна была подаваться в Ленинград энергия от восстановленной Волховской ГЭС. Важно было опустить кабель на дно озера без перегибов и обеспечить при этом полную герметичность соединений. Поэтому работы производились только в штилевую погоду, а она у нас была редкостью. Кабель предварительно укладывался в металлическую баржу. Дело это оказалось нелегким и кропотливым: ведь надо было уместить в трюме более 20 километров тяжелого кабеля, не допуская ни малейшего перегиба, излома. В озере тендеры на ходу с помощью наскоро установленных стрел и лебедок принимали кабель с баржи и осторожно опускали его в воду. Через каждые 350 метров корабли останавливались, концы соединялись специальными муфтами весом 220 килограммов каждая. Из-за отсутствия технических приспособлений все работы производились вручную. Насколько мне известно, прокладка энергокабеля со свинцовой оболочкой через такую широкую водную преграду у нас в стране производилась впервые. В работах по прокладке силовых линий участвовал большой коллектив (более 1500 человек). На берегу и на озере трудились речники пароходства, моряки флотилии.
Большая ответственность лежала на начальнике аварийно-спасательной службы флота инженер-капитане 1 ранга Михаиле Николаевиче Чарнецком, моем давнем друге. Мы с ним начинали службу в 1930 году на торпедных катерах. И вот на берегах Ладоги мы вновь стали часто встречаться. Не раз Михаил Николаевич сетовал на трудности, на жесткость сроков, но через несколько дней я видел его сияющим. Значит, очередное задание успешно выполнено.
Враг не оставлял нас в покое. Моряки и рабочие несли потери от бомб и обстрелов. При очередной бомбежке разбило деревянную баржу, специально переоборудованную для прокладки кабеля. Быстро оборудовали другую, но и она попала под удар. Убило пулеметчика, водолаза, нескольких рабочих «Ленэнерго», ранило командира отряда подводно-технических работ инженер-подполковника В. А. Михайлова. На борту тральщика «ТЩ-81» получил смертельное ранение начальник гидрографического участка военно-морской базы Осиновец капитан-лейтенант Петр Тимофеевич Ивановский, был ранен гидрограф старший лейтенант А. Б. Намгаладзе. Убитого пулеметчика сменил дважды раненный минер тральщика И. М. Никитин, он вел огонь по самолетам врага, пока не упал без сознания. Баржа получила много пробоин. Но люди, находившиеся на ней, передав убитых и раненых на подошедший к борту катер, общими усилиями устранили течь, откачали воду и продолжали работу. Многие раненые, в том числе и Михайлов, остались на посту. Гидрографические работы завершили старший лейтенант Е. А. Косолапов и младший воентехник Е. Ф. Лабецкий.
Постоянное внимание прокладке кабелей уделял Андрей Александрович Жданов. Он часто приезжал в Осиновец, заслушивал доклады о ходе работ и принимал на месте конкретные решения. В районе строительства на западном берегу озера побывали члены Военного совета фронта А. А. Кузнецов, П. С. Попков, Н. В. Соловьев, командующий Краснознаменным Балтийским флотом В. Ф. Трибуц, члены Военного совета флота Н. К. Смирнов, А. Д. Вербицкий, начальник тыла флота М. И. Москаленко. Они принимали самое живое участие в работах, стремились всемерно ускорить их ход, контролировали поступление материалов и оборудования, заботились о быте и питании рабочих.
Все работы были произведены в невиданно короткий срок — за пятьдесят суток.
Так город получил электроэнергию. По его улицам вновь двинулись трамваи, в квартирах загорелся свет. Дополнительная энергия пошла на предприятия. Это была большая победа. Радости ленинградцев не было предела. На заботу партии и правительства они ответили конкретными делами, во много раз увеличив производство танков, орудий, пулеметов, автоматов. В 1942 году ленинградцы изготовили более 8 миллионов артиллерийских снарядов, мин и бомб. Часть боеприпасов, выпущенных в блокированном городе, теперь шла и за пределы Ленинградского фронта.
Это прибавило нам хлопот, но мы только радовались возраставшему потоку грузов из Ленинграда. Город Ленина вопреки вражеской блокаде набирал силы.
Все одолеем!
А положение на фронте снова складывалось не в нашу пользу. Пал героический Севастополь, враг наступал на Дону, на Северном Кавказе. Тяжело было читать об этом в сводках Совинформбюро. Но советские люди не падали духом. Партия убеждала: неудачи временные, придет и на нашу улицу праздник! Этой надежной, непоколебимой верой в победу жил весь народ. Политработники, партийные и комсомольские активисты флотилии укрепляли эту веру в моряках, звали их к новым подвигам.
В то время нам приходилось заниматься не только перевозками и обеспечением прокладки подводных кабелей, но и с большим напряжением защищать от противника наши водные коммуникации. Враг, убедившись, что одними воздушными налетами снабжение Ленинграда не прервать, наращивал свои военно-морские силы на озере.
Первый сигнал об этом поступил от заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР Анастаса Ивановича Микояна. Андрей Александрович Жданов сказал мне:
— Товарищ Микоян предупредил: из Италии на Ладогу перебрасываются торпедные катера. Будьте настороже.
Вскоре мне позвонил командующий флотом В. Ф. Трибуц. Он сообщил данные Главного штаба ВМФ и разведывательного отдела флота — на Ладожское озеро перебрасываются не только итальянские торпедные катера, но и немецкие десантные суда из Брюсселя — и потребовал усилить разведку.
Вскоре мы установили, что в район Лахденпохья прибыло четыре малых минных заградителя водоизмещением 16 тонн, скорость хода их — 26 узлов. Они могут принять на борт четыре мины, вооружены пулеметами. Вслед за ними на озеро сухопутным путем стали поступать из портов Западной Европы самоходные десантные баржи-паромы «Зибель», названные по имени их конструктора полковника Зибеля. Раньше эти суда входили в «отряд вторжения», предназначавшийся для высадки на Британские острова. Теперь они перебрасывались для действий против советских войск.
Самоходные десантные баржи, или паромы, как их называли немцы, представляли собой два спаренных понтона, соединенных помостом, на котором стояла бронированная надстройка — командирская рубка. Каждый понтон состоял из девяти отдельных взаимозаменяемых секций, легко перевозимых по железной дороге. Секции были доставлены к берегу озера, где их соединили между собой болтами и спустили на воду. Длина десантной баржи до 30 метров, осадка около метра, скорость 8–10 узлов. Делились они на тяжелые, легкие и транспортные. Из трех транспортных, доставленных на Ладожское озеро, две были оборудованы под мастерские. Тяжелая самоходная десантная баржа имела на вооружении три 88-миллиметровых орудия и два счетверенных 20-миллиметровых автомата. Легкая самоходная десантная баржа была вооружена 37-миллиметровым зенитным орудием, двумя счетверенными и двумя одноствольными 20-миллиметровыми автоматами. В командирской рубке находился дальномер и располагался пост управления огнем. Это были достаточно мощные корабли, но они обладали слабыми мореходными качествами, и выходить в озеро им разрешалось при силе ветра не более 5 баллов. По нашей оценке, каждая баржа могла принимать до двухсот десантников.
Из Италии направили на Ладогу четыре торпедных катера «MAS» новейшей постройки, имевших водоизмещение 20 тонн, мощность главного (авиационного) двигателя 2000 лошадиных сил, скорость 47 узлов, радиус действия 300 миль. Катера имели на вооружении два торпедных аппарата, спаренный автомат и могли принимать на борт несколько мин.
Доставленные сухопутным путем по шоссейным дорогам в порт Штеттин, катера были перегружены на транспорты и переброшены в Хельсинки, далее переведены на буксире по Финским шхерам, Сайменскому каналу и по системе озер — на Ладожское озеро.
Наращивая силы на озере, маннергеймовская Финляндия прислала на Ладогу многочисленные разъездные катера, несколько небольших транспортов и торпедный катер.