– Тебе же на них плевать. Скажешь, нет?
– Наверное. А почему я должен о них переживать?
– Например, потому, что без твоих денег они подохнут, пытаясь добыть еду. А мы можем дать им шанс. Ну, и забрать себе часть. Это как… разводить коров.
Рей стиснул зубы, чтобы сдержать подступившую к горлу ярость.
– Знаешь, Майкл, – сказал он всё так же негромко, – мне нужно поспать и поесть. Я сейчас слишком зол, чтобы говорить с тобой.
– Что произошло? – Майкл вопросительно приподнял брови, но всё же отступил ещё чуть-чуть, видимо, предчувствуя, что может без повода получить.
– Всё в порядке, просто устал, – Рей нашарил глазами бутылку с мартини, стоявшую на столе, подошёл, отвинтил крышку и глотнул из горлышка. Терпкая сладость прошлась по нёбу и ничуть не успокоила его.
– С шотландкой всё проходит хорошо? – допивая свой напиток и опуская стакан на стол, спросил Майкл – будто бы невзначай.
– Да. Всё так, как и должно быть.
– Хотел уточнить, – Майкл осторожно покосился на Рея. Он понимал, что сейчас не лучшее время об этом говорить, но удержаться не мог, – ты же помнишь, что Кагерт хочет девственницу, так?
Рей метнул в него быстрый и злой взгляд.
– Да. Можешь не напоминать.
– Хорошо. Это всё, что я хотел сказать.
Майкл развернулся и направился к двери.
Кирстин просыпалась медленно, но чувствовала себя гораздо более выспавшейся, чем после долгих периодов препаратного сна, к которым так и не смогла привыкнуть здесь.
Всё тело казалось наполненным необычной энергией, едва ли не хлеставшей через край.
Она потянулась. Новый мастер сдержал своё слово – если её и привязывали к кровати, то только на время «уроков». Большую же часть времени Кирстин теперь имела возможность ходить по комнате, которая, впрочем, тоже давно уже стала ей надоедать. Наибольшей проблемой стали теперь поиски того, чем можно было себя занять. Большую часть времени она по-прежнему проводила в темноте, хотя после ухода Мастера на мониторе, который висел напротив кровати на стене, теперь ей ставили документальные фильмы – по большей части об истории и искусстве, но зачастую содержавшие то, что она давно уже знала. И всё же безделье настолько сводило с ума, что Кирстин согласилась бы сейчас смотреть что угодно – лишь бы видеть что-то кроме тёмно-серых, обшитых металлом стен.
Иногда вместо фильмов на экране появлялись показы мод или передачи о красоте.
Здесь всё обстояло ровно наоборот: из того, что отображалось на экране, Кирстин не знала ничего. Зато и интереса к подобным темам не имела.
Однако и это она смотрела, вынужденно запоминая всё, что произносил для неё диктор.
Потом фильмы заканчивались, и на экране появлялись море или ночной пейзаж, а комнату наполнял мерный шум дождя, под который Кирстин и засыпала.
Просыпаясь, она знала, что до прихода нового Мастера осталось совсем чуть-чуть. А порой тот уже находился в комнате – но тогда Кирстин догадывалась об этом по тому, что руки её были привязаны к кровати над головой, а на лицо оказывалась надета маска.
Ноги Мастер не фиксировал никогда.
Кирстин сводила колени и зажималась, когда тот пытался прикасаться к ней, даже несмотря на то, что эти прикосновения никогда не внушали отвращения – но Мастер лишь негромко смеялся и разводил её колени в стороны, если это было нужно ему.
Ничего серьёзного он до сих пор не делал и ни к чему не принуждал. Просто приходил, гладил по бокам, как будто ласкал, и говорил.
Мастер не пытался угрожать. Голос его всегда был ровным, и от этой мерной монотонности Кирстин начинала понемногу привыкать к мысли о том, что её ждёт.
Ей всё ещё было жалко себя, но страх уже прошёл. И она начинала ловить себя на мысли, что ей любопытно: чего Мастер ждёт?
Этот Мастер ничуть не походил на того, который приходил к ней раньше.
Обдумывая ситуацию, пытаясь представить её со стороны, Кирстин не могла понять, почему. Кирстин догадывалась, что все поблажки, которые она успела получить, больше были связаны с тем, что она перестала противиться – но было что-то ещё.
Она как будто шестым чувством ощущала, когда к ней приближался этот Мастер. По телу мгновенно пробегал огонь. Казалось, стоит тому дотронуться до неё – и это прикосновение обожжёт.
Но вот пальцы Мастера ложились на живот – и ничего не происходило. Только бодрящий жар заполнял промежность, и Кирстин всё сильнее хотелось, чтобы Мастер погладил её «там» – но тот никогда этого не делал.
Кирстин протянула руку, скользнув по собственному пупку, как это делал Мастер, когда ласкал её, и осторожно погладила себя между ног. Проникла в увлажнившуюся щёлочку и едва не застонала – тело давно уже было напряжено, что бы ни сказывалось на нём: давнее отсутствие разрядки или воспоминания о ласках Мастера.
Кирстин осторожно провела пальцами по складочкам, цепляя чувствительный бугорок – возбуждение, наполнившее её, казалось таким сильным, что она боялась кончить в один миг.
Подобрав такой ритм, чтобы растянуть удовольствие хотя бы чуть-чуть, Кирстин принялась медленно двигать рукой, иногда проникая вглубь собственного тела – а потом снова выходя.
Она прикрыла глаза и как наяву почувствовала присутствие Мастера рядом с собой, ощутила, как тот нависает над ней, заслоняя тусклый свет.
Рука Мастера в её мыслях скользнула по животу Кирстин и очертила лобок.
Кирстин испустила протяжный вздох и прогнулась в пояснице, подаваясь бёдрами навстречу собственной руке.
Наслаждение с каждым движением становилось всё сильней, пока Кирстин не поняла, что больше не может его терпеть.
С шумным выдохом она обмякла, лишенная сил последней волной наслаждения.
В висках шумела кровь, и только теперь Кирстин задумалась о том, что руку даже негде сполоснуть.
Размеренные негромкие хлопки прервали её мысль.
Кирстин резко распахнула глаза – но в комнате не было никого.
– Браво, – голос Мастера, искажённый динамиками, казался механическим и неживым, но всё равно будоражил кровь, – ты удивительно красива.
Кирстин опустила глаза, оглядывая себя с головы до ног, и судорожно отдёрнула ладонь, всё ещё опущенную на лобок. Потом мгновенно снова прикрыла его рукой – и наконец взревела в ярости, поняв, что ей уже нечего скрывать.
– Ты! – соскочив с кровати, она ринулась к двери и со всей яростью замолотила в неё.
Ответом пленнице стал лишь негромкий смех, который Кирстин слышала уже не в первый раз. Этим смехом Мастер реагировал на любую попытку противиться с её стороны. Как будто и помыслить не мог, что Кирстин может сопротивляться ему всерьёз.
И был прав.
Кирстин сползла по стене и ударила по полу кулаком.
Она в самом деле не могла поделать ничего.
– Зачем ты так? – тихо спросила она.
– Ты никогда не сделала бы этого при мне, – тихо ответил голос из темноты.
– Конечно, нет, – подтвердила Кирстин зло и умолкла. – Ты там один? – после долгой паузы спросила она.
– Да, я один.
– Ты всегда наблюдаешь за мной?
Голос, казалось, медлил с ответом.
– Нет, – наконец сказал Мастер, – только сейчас. Время нашего урока подошло.
Кирстин закрыла глаза. Каждое новое действие лишь более убеждало её в том, что она полная дура.
– Кирстин, ты хочешь есть? – спросил Мастер через несколько десятков секунд, когда дыхание Кирстин немного выровнялось, и она чуточку справилась с собой. – Если да – вернись на кровать и надень маску.
– Нет! – Кирстин снова наполнила злость. – Я ничего не хочу! Оставьте меня в покое, и всё!
Она снова ударила по полу, теперь уже двумя руками.
– Хорошо.
Голос согласился слишком легко. От удивления Кирстин распахнула глаза и вслушалась в тишину.
– Эй! – позвала она. Помедлила и продолжила: – Ты здесь?
Кирстин ждала и ждала, но ответа так и не получила. Со всех сторон её окружала темнота – и больше ничего.
Глава 12. Притяжение
Честер Торренс просидел в приёмной шефа отдела по борьбе с трафиком и торговлей людьми Интерпола порядка двух часов, прежде чем тот, сам же и вызвавший его на ковёр, соизволил пустить лейтенанта в кабинет.
За это время Честер Торренс успел обдумать все события последних недель и все свои косяки, вплоть до одного.
Взяток он не брал, с преступниками договариваться не любил – хотя и делал это, если иначе добраться до главного подозреваемого не мог.
Он работал в этом отделе восемь лет – с тех пор как был переведён сюда из местного департамента полиции Швейцарии, и шесть лет из этих восьми дамокловым мечом висело над ним дело о трафике живого товара в Азию и Америку, который, как сильно подозревал Торренс, на европейском участке контролировал сын шотландского миллионера Костера Мерсера Рей Мерсер.
Младший сын не ладил с отцом и ничего, кроме скромного содержания, которого едва ли хватило бы, чтобы вести студенческую жизнь в Кембридже, никогда не получал.
Единственным прибыльным подарком Костера младшему сыну стал отель в Эмиратах, на котором тот должен был учиться вести дела. Всё остальное, насколько представлял себе Торренс отношения в этой семье, уже сейчас фактически получил Брюс Мерсер – старший сын.
Не имея практически ничего, Реймонд Мерсер за прошедшие без малого десять лет сколотил небольшую, но крепкую межнациональную империю по торговле недвижимостью – и это был лишь самый крупный его проект. В остальном он по большей части занимался ерундой: создал центр профилактической медицины в Греции, модельное агентство во Франции, какое-то время занимался фотографией и содержал яхт-клуб.
Ни одно из его дел не приносило столько денег, столько он тратил в год. Даже прибыль от продажи недвижимости тут же уходила в оборот.
Однако Рей Мерсер имел яхту, три особняка, две квартиры и пять машин. Небольшой штат прислуги и такое количество охраны, какой хватило бы, чтобы совершить переворот в маленькой Латиноамериканской стране.
Хотя недавняя проверка показала, что декларации со внутренними документами сошлись, в чистоплотность этого бизнеса Торренс не верил ни на грош. А в сочетании с количеством бесследно пропадавших кругом Мерсера-младшего людей создавался один большой вопрос.
Доказательств причастности к исчезновениям или связей Реймонда Мерсера с другими дилерами Торренс, тем не менее, до сих пор не нашёл. Мало того, люди Мерсера всегда предоставляли то разорванные контракты со стороны моделей, то просто выдержки из приказов о разрыве договоров вследствие сорванных по непонятным причинам съемок опять же самими моделями. Точно такие же прерванные договора, однако, нашлись и с теми, кто никуда не пропадал, что вполне соответствовало поведению большинства моделей – приглашения так и сыпались соблазнительным и ухоженным девочкам, мало кто из них вспоминал о дисциплине в агентстве. Популярность и красивая жизнь кружили голову.
Когда дверь кабинета открылась, и оттуда послышался раздражённый голос полковника Эшвила:
– Торренс! Ко мне! – он как раз обдумывал, может ли этот вызов иметь отношение к самому крупному и самому провальному его делу.
Поднявшись с кресла, Торренс вошёл в кабинет и занял место для посетителей. Полковник Эшвил остался сидеть по другую сторону массивного директорского стола. Он делал вид, что полностью погружён в бумаги, но от взгляда Торренса не укрылось, что тот то и дело поглядывает на него.
– Начать с главного или издалека? – наконец поинтересовался шеф.
Вопрос, очевидно, был риторическим, потому что не успел лейтенант дать на него ответ, как лежавший сверху листок полетел к нему.
– Это что?! – с холодной яростью спросил, приподнимаясь над столом, шеф.
Торренс едва успел поймать листок и поднести к глазам.
– Это результат проверки жалобы… – он замешкался, вчитываясь в собственную фамилию, и замолк, – сэр, – растерянно закончил он.
– Какой догадливый, – ядовито заметил полковник, – хорошо, что отдел внутренних расследований прислал копию мне, прежде чем огласить результаты предварительного расследования. Я просто хочу спросить, – шеф наконец поднялся и, обойдя стол, приблизился к нему, – кто сказал тебе, что ты можешь устраивать погром в офисе одной из крупнейших в Европе корпораций по торговле землёй?
Торренс молчал, понимая, что и на этот вопрос нет смысла отвечать.
– Шесть грёбаных лет, Торренс, ты делаешь мне мозг. Ты строишь из себя детектива из американских боевиков – вот только результата я не вижу, как бы ни смотрел.
– Было очевидно, что он…
– Молчать! – рявкнул капитан и ударил кулаком по столу. – Мне надоело, Торренс. Ты можешь подать рапорт об увольнении сам. Или я подам его за тебя.
Торренс помолчал.
– Вы шутите, сэр? – уточнил он.
– Я тебя предупреждал, Торренс. У меня без тебя хватает проблем.
– Но я же…
Эшвил поднял руку, демонстративно отгораживаясь от него.
– Это не угроза, Торренс. Это факт. К вечеру рапорт будет у меня на столе – или я по факту проверки внутренней службы буду вынужден уволить тебя в соответствии с превышением служебных полномочий. И тогда ты сможешь устроиться на работу разве что уборщиком в кафе.
Торренс продолжал недоверчиво смотреть на него.
– Я работаю здесь шесть лет… – медленно произнёс он.
– Уже нет. Вон.
Постояв ещё с полминуты, Торренс развернулся на каблуках и двинулся прочь.
«Дерьмо», – подумал он. Что делать дальше – Торренс не знал. Ничего, кроме как вести расследования, не умел. И при этом отлично понимал, что карьера частного детектива романтично выглядит только в американском кино.
Последние мысли и стали катализатором решения пойти в бар и напиться так, чтобы звенело в ушах, чем и занялся Торренс, едва обещанная бумага легла начальнику на стол. Выходя он не обратил никакого внимания на мужчину в коридоре, задумчиво глядевшего ему в спину.
Не было ещё и шести часов, когда он заказал первый стакан, а к восьми Торренс уже ничего не соображал.
Потому он не удивился, когда к нему подсел крупный мужчина лет на пять постарше его и спросил:
– Расстался с женой?
– Нет, я не женат, – машинально ответил Торренс.
– И даже девушки нет?
Торренс покачал головой.
– Это хорошо, – почему-то сказал мужчина и снова предположил: – работу потерял?
Торренс в удивлении воззрился на него, а тот издал сухой смешок.
– Есть кое-какое дело для кого-то наподобие тебя.
Визитка легла перед Торренсом на стол.
– Позвони, когда будешь в состоянии соображать.
Мужчина встал и, выйдя из-за стола, затерялся в толпе.
Утром Торренс долго разглядывал визитку, служившую единственным доказательством того, что всё случившееся – не сон.
Однако на прежней работе его явно никто не ждал, и где искать новую – он всё так же не знал.
Решившись, Торренс наконец набрал номер, и ему ответил приятный баритон.
Мужчина назвал адрес и сказал, что будет ждать до трёх часов.
Умывшись и слегка восстановив способность мыслить, Торренс направился туда, где его ждали для собеседования.
После краткого обмена любезностями мужчина взял стикер и, написав на нём сумму, перевернул белой стороной вверх. Затем щелчком отправил в путешествие по столу.
Торренс поймал бумажку и прочитал сумму, которую раньше получал за пару лет.
– Надеюсь, это вас устроит? – спросил тот.
Торренс нахмурился.
– Что нужно делать?
Теперь на стол перед ним легла фотография Рея Мерсера.
– Узнать об этом человеке всё. Начиная от цвета пелёнок, в которых он испустил первый крик, и заканчивая тем, кого он трахал в прошлый четверг.
– Узнать всё и…
– Пока больше ничего. Когда я получу достаточно сведений, мы обсудим второй этап.
Рей провёл кончиками пальцев по спине своей пленницы, и та прогнулась навстречу.
Первую неделю после того, как Рей спровоцировал её на маленькое представление, Кирстин была очень зла. Снова не подпускала к себе никого и почти не ела.
Рей распорядился снотворного больше ей не давать – как и наркотиков вообще.