Рей повернул голову на звук.
– Похоже, приходит в себя.
Рей посмотрел на часы – по его представлениям, у него оставался ещё час.
– Привыкание, может быть, – предположил охранник.
Скрипнув зубами, Рей стремительно скрылся за стеклянной дверью.
Надевать костюм он не стал – достал из шкафа приготовленные горничной обычные классические джинсы, в каких здесь ходили все, и натянул чёрную футболку на грудь.
Он стоял в комнате наблюдения через пять минут.
Кирстин в самом деле слабо ворочала головой. В сумраке Рею удалось разглядеть её истончившееся, бледное лицо и плотно сжатые тонкие губы на нём.
– Давно она не ела? – спросил Рей.
– Что мне ей, внутривенно вводить? – поинтересовался Майкл.
– Я спросил, сколько дней.
– Два. С тех пор как спит.
Рей кивнул.
– Принесите нам обед. И выйдите все.
Он протянул руку и взялся за маску с модулятором голоса, призванную одновременно скрыть его лицо в случае чего.
Майкл положил ладонь поверх его руки.
– Рей, – предупреждающе сказал он, – только не дури.
Рей поднял на него взгляд.
– Она очень уступчивая девушка, Майкл. Я не знаю, какого хрена вы натворили за эти шесть недель, но мне она не сделает ничего.
Кирстин медленно приходила в себя, но проснуться никак не могла.
Сознание плавало в сизом тумане на грани снов.
Все чувства растворились в этом тошнотворном сумраке, притупилась даже злость.
Она не хотела ничего. Возвращение домой казалось невозможным, находящимся за пределами реальности, а продолжать это бессмысленное существование в темноте, не видя и не осязая, она больше не могла.
«Дверь», – вспомнила Кирстин. Следовало ожидать, что так просто она отсюда не уйдёт. Но теперь Кирстин по крайней мере, знала, в какую сторону бежать. Но что делать потом…
Додумать она не успела, потому что послышался набивший оскомину скрип, и Кирстин тут же повернула голову на звук.
– Привет, – прозвучало в тишине, как только, протяжно скрипнув второй раз, дверь закрылась за спиной вошедшего.
Голос был другой. Не Мастера – и уж точно не сиделки.
Кирстин молчала, и тогда раздался звук шагов.
– Кто ты такой? – спросила Кирстин, почувствовав, что новый мучитель остановился совсем близко от неё.
– Ты можешь звать меня Мастер. Здесь не нужны другие имена.
Из горла Кирстин вырвался горький, захлёбывающийся смех.
Новый Мастер стоял молча и ждал.
– Выпустите меня! – взмолилась Кирстин без всякой надежды, просто чтобы сказать что-нибудь.
– Это исключено, – новый Мастер зазвенел какими-то приборами, и сердце Кирстин забилось быстрей.
«Металл, – поняла она. – Не пластиковые стаканы, а металл. Вилкой можно подковырнуть дверь».
– Если ты думаешь, как отсюда сбежать, – произнёс тем временем Мастер, будто мысли прочитал, – то твоя главная проблема – не дверь. Мы не в Европе – и вообще не на земле.
Кирстин испустила ещё один глухой смешок.
– Куда вы дели Малдера? – поинтересовалась она.
– Я имел в виду, – пришелец звякнул ложечкой, и приятный аромат кофе разнёсся по комнате, – что мы не на материке.
Кирстин невольно подумала о том, как давно она не пила кофе и не ела нормальной еды. Теперь этот запах волшебно действовал на неё.
– Ты давно не ела? – спросил Мастер, и Кирстин вздрогнула от неприятного чувства, что тот видит её насквозь.
Кирстин промолчала.
– Нам не нужно, чтобы ты умерла с голоду, – продолжил тем временем тот, – но ты основательно всех напугала, поэтому медсестра больше не хочет к тебе заходить.
Кирстин испустила новый злой смешок.
– Так ты хочешь есть или нет? – спросил Рей.
Присев на краешек кровати, он разглядывал бледное, наполовину прикрытое резиновой маской лицо. Хотелось коснуться его. Провести рукой по щеке.
Девушка был такой нежной, что казалось, сдави – и она сомнётся, как цветок.
«Не понимаю, – думал он, – как можно было за полтора месяца так испортить её».
Он видел плохо скрываемую злость Кирстин. Рей не боялся её – но мог с уверенностью сказать, что ничего подобного в девушке не было зимой.
– Ты хочешь купить меня за бутерброд? – спросила Кирстин.
Рей оглянулся на поднос, на котором кроме двух чашек кофе стояла тарелочка с хлебом и две баночки джема. Для убедительности Рей взял одну из них и поводил ею под носом у пленницы туда-сюда.
– Клубничный или вишнёвый? – спросил Рей.
– Я думала, там один.
Ноздри Кирстин дёрнулись, пытаясь уловить второй аромат.
– Ты не ответила на вопрос, – заметил Рей и принялся намазывать джем на хлеб.
– Ты тоже, – констатировала Кирстин, хотя Рей видел, что ей трудновато говорить, нос то и дело дёргается, пытаясь уловить аппетитный аромат, а голова сама собой поворачивается к еде.
– Всё в жизни имеет свою цену, – сказал Рей и, откусив бутерброд, тщательно прожевал. – Вот ты, к примеру, стоишь несколько миллионов.
– Человека нельзя продать.
– Можно, – Рей даже усмехнулся, – видишь ли, есть ещё один момент. Всё на свете можно продать. Даже верность или любовь. И цена товара изменяется в зависимости от того, как трудно его достать.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что для тебя субъективно сейчас очень ценен этот чудесный вишнёвый джем. И ты наверняка на многое готова ради него. А моя цена будет не очень высока.
Кирстин молчала, но Рей видел, что она ждёт, когда прозвучит эта цена.
Рей отложил бутерброд. Поднёс руку к лицу пленницы и скользнул кончиками пальцев по её щеке. Проследил линию губ.
Ноздри Кирстин уловили тонкий аромат розмарина и ощутили странную мягкость руки. Ладонь не была полной и одутловатой, как у «сестры», но гладкой и бархатистой, так что Кирстин захотелось испытать это странное ощущение ещё раз.
– Поцелуй мою ладонь, – предложил Рей. – В этом нет ничего унизительного, это очень легко.
Кирстин стиснула зубы. Это в самом деле было легко. Она даже сказала бы, что сама этого хотела. Поймать неуловимое движение, когда пальцы на мгновение коснулись её губ. Она боялась, что если откроет рот, то услышит, как её собственный голос произнесёт: «Да» – и потому Кирстин нужно было время, чтобы совладать с собой.
Мастер не торопил. В голове у Кирстин немного прояснилось, и она кивнула.
– Хорошо, – сказала она, – только дай сделать глоток.
Рей согласился легко. Рука его отодвинулась, а Кирстин тем временем повела кистями, пытаясь выскользнуть из эластичных пут. Она уже достаточно знала логику их воздействия, чтобы не рваться напролом, и, к её собственному удивлению, руки выскользнули достаточно легко.
Пока мастер брал чашку кофе с подноса, Кирстин быстро согнулась, высвобождая ноги одной рукой, другой сорвала с себя повязку и бросила на визитёра.
Шокер висел у того на поясе, и первым делом Кирстин рванула его на себя.
Как только тот оказался в руках Кирстин, руки противника перехватили её запястья, и завязалась борьба.
Она длилась до тех пор, пока шокер не вылетел из их сцепленных пальцев и не улетел далеко в угол.
Но в следующее мгновение Мастер совершил какой-то хитрый разворот, и Кирстин оказалась на полу, всем его весом прижатая к кафелю.
Кирстин тяжело дышала. Она чувствовала, как в поясницу ей упирается твёрдый горячий бугор. Мастер сидел на ней верхом.
Отвращения не было. Даже усталость ушла. Кирстин почти хотела, чтобы этот человек прижался к ней сильней.
Но Мастер замер на какое-то время, сцепив её руки за спиной и удерживая Кирстин так. Потом наклонился и в самое ухо прошептал.
– Ты опрокинула поднос.
Кирстин закрыла глаза. В голосе мужчины не было грубости, но Кирстин всё равно хотелось подчиниться, он разом обволакивал и подавлял.
– И нам с тобой нужно уяснить несколько правил, Кирстин. Если тебе не удосужились объяснить их до меня.
Кирстин молчала. И без того ослабленная лекарствами, от близости этого человека она стала совсем плохо соображать.
– Не в моих интересах причинять тебе вред. Я не хотел бы, чтобы ты пострадала. Но ты перестанешь вообще меня интересовать, если будешь вести себя как сейчас. И тогда мне станет всё равно: жива ты или нет.
Кирстин стиснула зубы, ярость поднялась в ней солёной волной – и осела, заглушённая болью, когда Мастер сильнее вывернул её руку. Он сместился вбок и теперь лишь коленом прижимал Кирстин к полу.
– Всё имеет свою цену, – повторил Мастер, – еда, вода и питьё. Всё хорошее и всё плохое на земле. И если ты нарушаешь правила, не слушаешься меня и перечишь мне – за это тоже будет назначена цена.
Рука Мастера легла Кирстин на поясницу, всё такая же мягкая и теплая, так что когда она двинулась вниз, тело само подалось за ней.
Рука спустилась к ягодицам и, огладив их, несильно сжала одну.
– Для начала цена будет невелика, потому что я ещё не слишком зол. Но всё зависит от тебя.
Прежде чем Кирстин успела понять, о чём идёт речь, Мастер отвесил ей увесистый шлепок.
Раздалось тихое «Ой».
Рей облизнулся. Гладкое обнажённое тело в его руках вызывало желание прикоснуться, и не имело значения – доставить удовольствие или причинить боль.
Он отвесил ещё один шлепок, и ещё, мысленно считая до десяти.
Потом снова огладил белые круглые ягодицы ладонью.
Кирстин в его руках обмякла.
– Итак, – Рей снова уселся на неё верхом, – наш обед придётся отложить. Но ты можешь заплатить вперёд.
Он скользнул рукой по спине Кирстин, пробуждая во всём теле дрожь. Белое мягкое плечо дёрнулось, то ли навстречу, то ли прочь от него, и Рей остановил руку у самого лица Кирстин.
– Всего лишь один поцелуй, Кристи. Да или нет?
Вопрос был риторическим – но Кирстин уже и сама не могла представить, как скажет «нет». Она дурела от ощущений, которых никогда не испытывала до сих пор, и даже лёгкая боль не могла их заглушить.
Она потянулась губами к руке и поцеловала. На мгновение задержалась так и вдохнула запах розмарина, пропитавший кожу насквозь.
– Вот и хорошо, – Рей соскользнул с неё и потянул вверх, заставляя встать на ноги, а затем снова опуститься на кровать. – Мне придётся снова тебя привязать, – сказал он, заводя руки Кирстин за голову, и та сама не знала, почему не пытается сопротивляться ему. Только следила, как в темноте стройное, сильное тело наклоняется над ней. Этот Мастер был тоньше, чем тот, другой. И движения его напоминали движения чёрной пантеры, едва видимой в ночи, – но ты сама в этом виновата, – продолжил тот, – я надеялся, что уже сегодня смогу позволить тебе ходить.
Слова звонким эхом отдались в голове, а Мастер уже отодвинулся от неё. Привязывать ноги он не стал.
– Я позову сиделку, – сказал он, – веди себя хорошо. Иначе ей опять придётся вколоть тебе что-нибудь для сна.
Мастер снова натянул повязку Кирстин на лицо, встал и направился к двери.
Глава 11. Наблюдения
– В половине шестого дайте ей афродизиак, – распорядился Рей, выходя из комнаты, в которой по-прежнему содержали Кирстин, и на ходу снимая маску, отдалённо походившую на противогаз. – А пока поставьте ей какой-нибудь фильм из серии BBC… По истории Шотландии, например. Еду без меня не давать. И позаботьтесь о том, чтобы перед моим приходом она хорошо поспала.
Набор распоряжений был обычным – в основном. Единственным отличием от стандартного режима стал возбуждающий препарат. С тех пор как Рей прилетел на Тодос, прошло две недели, и за это время лекарство Кирстин должны были дать в первый раз.
Прогнозы Рея сбывались чуть более, чем целиком. Стоило снять девушку с препаратов и перестать её пугать, как дело пошло влёт.
Рей не был настолько романтичен, чтобы предполагать, что дело здесь только в нём – если бы Рендал, работавший с Кирстин первые шесть недель, не сделал свою часть настолько плохо, вряд ли Рею удалось бы сейчас расположить к себе пленницу так легко.
Кирстин ни разу, после той первой постановочной драки, не пыталась сопротивляться ему. Иногда она пыталась язвить, но Рей не принимал это всерьёз.
Он по-новому открывал для себя то, что с пленницей интересно говорить. Это было странное притяжение, которому Рей не хотел поддаваться целиком, но отрицать которого не мог.
То и дело Рей ловил себя на мысли, что хотел бы увидеть её лицо.
Странное дело – скрой от человека всё тело, оставив только лицо, и притягательным станет всё, кроме него.
Но с Кирстин всё выходило наоборот. Тело её было открыто Рею в любой час и день. Рей в самом деле разглядывал его с удовольствием, потому что девушка хоть и исхудала за последнее время, была неимоверно хороша – стройная и гибкая, как змея, она притягивала к себе взгляд и заставляла себя желать, не делая для этого ничего.
Но главной тайной оставалось лицо. Рей видел множество фотографий – но всё это было не то. Он хотел снять повязку и заглянуть Кирстин в глаза. Странный зуд, начавшийся ещё в Швейцарии, никак не хотел утихать.
Рей миновал аллею, ведущую от первого корпуса к его домику, и, поднявшись на лифте на второй этаж, приложил карточку к считывающему устройству.
Дверь со щелчком приоткрылась, позволяя ему войти.
Рей шагнул в прихожую, на ходу стягивая с себя футболку – он терпеть не мог надевать одну и ту же ношеную вещь на два мероприятия подряд.
Уже в комнате, бросив её в проём ванной комнаты, он повернул голову, заметив, что в его любимом кресле у окна кто-то сидит.
– Майкл, – констатировал он.
Майкл приподнял бокал мартини, до того стоявший на столе, и отсалютовал ему.
– Я хотел отдохнуть, – без тени эмоции сказал Рей. Майкл, в общем-то, вряд ли мог в этом помешать, но всё-таки встреча эта не входила в его план.
– Можно с тобой?
Рей звонко рассмеялся.
– Мой отдых будет скучен для тебя. Я просто хотел устроить себе что-то вроде спа. Знаешь, ресурсы нашего центра пропадают зазря.
Майкл хмыкнул.
– Не только они.
Рей повернулся к нему всем корпусом и приподнял бровь.
– Ты о чём?
– Ты отказал благотворительному фонду в Испании.
Он провёл рукой над столом, и теперь только Рей заметил там распечатанное письмо.
Он повёл плечом, не собираясь ничего ни подтверждать, ни отрицать.
– Ну и что? Во-первых, этих фондов полно, во-вторых, у нас своя схема отмывать «доход».
Майкл повёл подбородком и встал. Неторопливо приблизился к нему и встал напротив.
– Видишь ли… Они собирают средства на центр защиты подростков, попавших в трудные обстоятельства.
Рей нахмурился.
– И что? – спросил он, хотя подозрения относительно того, что Майкл имеет в виду, уже начали формироваться у него в голове.
– Там много… детей. Мы могли бы кому-то из них подобрать семью.
Рей нахмурился.
– Майкл, – тихо, но твёрдо сказал он, – ты знаешь, что я не буду продавать детей. И знаешь, что меня вполне устраивают те масштабы бизнеса, что у нас есть.
– Да брось! – Майкл отступил назад, но уверенности в себе не растерял. – Это лучше, чем разбивать семьи, разве нет?
– Может быть, – ответил Рей, не отводя от него взгляда, – но есть грань. И когда ты переступаешь её – тебя тянет сделать ещё один шаг вперёд.
– И что? – Майкл фыркнул. – Я же не предлагаю их на органы продавать.
– Сейчас – нет.
Рей всё так же спокойно смотрел на него, хотя внутри у него клокотала непрошенная злость.
– Взрослые сами отвечают за себя. Дети – нет, Майкл. Потому что взрослые попадают в неприятности по своей вине. Они хотят денег, славы – или просто слишком глупы. Но дети не виноваты в том, что оказались по уши в дерьме, – примирительно сказал он, – тебе мало того, что мы имеем сейчас?
– Жизнь – вечное стремление вперёд, разве нет?
– Да. Но не в той сфере, о которой мы говорим сейчас. Это всегда был способ получить деньги для остального – но не цель.
Рей фыркнул.