– Знамена с крестом! Знамена с крестом! – кричали дозорные так громко, что, наверное, их было слышно и в мусульманском лагере, и Саладин в своем роскошном шатре вздрогнул и поежился от страха, предчувствуя, сколько бедствий доставят ему те, кто прибыл на кораблях с крестами. С унынием смотрели на входящие в гавань суда и со стен Акры. Но радостное ликование раздалось в лагере христиан, и надежда вновь ожила меж ними, воскрешенная из небытия гордыми силуэтами приближавшихся кораблей.
Когда флот крестоносцев вошел в гавань, все уже знали, что прибыл король Англии Ричард Львиное Сердце, истративший всю казну своего государства на крестовый поход и сумевший собрать действительно сильное войско. Сойдя на берег, крестоносцы стали выгружать с кораблей продовольствие, оружие и осадные машины, которые должны были сокрушить неприступные стены Акры. Прибытие войска вызвало небывалый подъем в христианском лагере, хроники говорят, что высадившихся приветствовали почти как ангелов.
Ричард Корнелий с товарищами участвовали в разгрузке судов и перетаскивали на берег мешки и ящики, набитые зерном, солониной, сушеными фруктами и много чем еще, столь необходимым христианскому воинству под Акрой. Прибывшие с крестоносцами священники прямо на берегу отслужили молебен и благословляли воинов постоять за Животворящий Крест.
Нося тяжелые грузы, Дик мимоходом успевал подметить устройство лагеря и оценить издалека мощные укрепления Акры, на которых пока еще развевались знамена ислама. Он еще не очень хорошо разбирался в фортификации, но тем не менее понял, насколько сильна крепость, которую предстояло им захватить. Высокие стены Птолемаиды отбрасывали на равнину тень. Они погубили немало отважных рыцарей, решившихся штурмовать их: равнина забирала тела, а тень души… – но все это иллюзии, поэтический бред пылкого воображения Ричарда, а город, тем не менее, и вправду был хорошо укреплен, и уже много крестоносцев погибло в бесплодных штурмах, предпринятых, чтобы овладеть Акрой.
Лагерь христиан, осаждающих город, располагался по вершинам холмов, окружающих Акру. Крестоносцы вырыли рвы и возвели стены, так укрепившись, что осада Птолемаиды стала напоминать поединок двух крепостей, соревнующихся в мощи. Таково было внешнее впечатление. Внутри, за стенами, христианский лагерь походил на довольно крупное средневековое поселение, где были жилища и склады, кузницы и пивные, налажены были различные ремесла, обслуживающие потребности крестоносцев. Помимо воинов здесь находились жены и дети многих из них, сюда стекались, привлекаемые жаждой наживы, армяне и евреи, торгующие всем на свете и дающие деньги в долг. Их дома нередко громились воинами Господа, но избежавшие этой участи составляли здесь неплохие состояния.
Все это замечал Ричард, гадая, сколько же еще может продлиться осада Акры.
День прошел в тяжелой работе, изматывающей и лишающей сил. Ночью было душно, и сон не принес облегчения крестоносцам. А наутро звук трубы и набата разбудил их чуть свет, возвестив, что мусульмане пошли на приступ.
Дик вскочил с грубой постели. Он еще не полностью проснулся и, не до конца понимая происходящее, натянул на себя кольчугу и с мечом наголо побежал к стенам, куда уже спешили другие рыцари, готовые отражать атаку. Там уже текла кровь. Сарацины лезли на стену. Они ставили осадные лестницы и взбирались по ним, чтобы тут же упасть вниз, пронзенные стрелами крестоносцев, но на смену им поднимались другие, в еще большем количестве, и уже несколько христиан погибло от их мечей.
Бой завязался жаркий. Напор мусульман был неожиданным и стремительным, потеснив крестоносцев, они прорвались на галереи, рубя стоящих там арбалетчиков и скидывая их в ров. Казалось, еще мгновение – и арабы прорвутся в лагерь. Тогда на защиту стены поднялся еще отряд рыцарей, с которыми был и Дик. С бесстрашием и упорством, достойным войти в легенды, они атаковали стену, уже занятую арабами, и, штурмуя изнутри собственную крепость, невзирая на ранения и потери, выбили мусульман с этого участка стены и, укрепившись здесь, стали отталкивать лестницы, по которым лезли арабы. Сюда поднялись и новые арбалетчики взамен убитых и стали стрелять в наступающих. Рыцари растянулись по стене так, что сравнительно небольшим количеством могли останавливать напирающих мусульман. Стойкость крестоносцев и ярость сарацин – Запад и Восток схлестнулись здесь словно вода с огнем, безжалостно уничтожая друг друга.
В пылу боя Ричард не осознавал происходящее. Убив нескольких мусульман, он приготовился встретить следующих, взбирающихся по лестнице и скалящих на него зубы. Они были уже близко. В этот момент осознание вдруг вернулось к Дику. Ему стало страшно. Ричард находился за тысячи миль от дома на узкой стене, на которую лезли враги, стремящиеся убить его словно бездомного пса, он был один среди людей, которых не знал и даже никогда не видел до вчерашнего дня, и каждое мгновение мог погибнуть. Сарацины выкрикивали что-то на непонятном гортанном языке. Ричард не знал: проклятия то были или молитвы. Один за другим погибали и падали соратники Дика. Темная волна страха захлестнула его, желание бросить оружие и бежать пересиливало все, но, собрав волю и мужество и крепче стиснув рукоятку меча, он не сделал ни шагу назад. Ричард стоял на стене один на фоне ясного неба, по которому мчались рваные, словно изрубленные плащи, облака, и видел, как толпа мусульман наступает на крепость подобно приливу. Прошлая жизнь Дика, оставшаяся на далеком покинутом берегу, прошла перед ним в те минуты. Осознание, что жил он легко и беззаботно, что имел все, что нужно было иметь, и что, возможно, теперь придется погибнуть здесь, в Палестине, на этой стене и в эту секунду, стиснуло сердце так, что стало трудно дышать… Отчаяние наполнило его душу… Но Ричард Корнелий лишь крепче сжимал меч, и уже в следующее мгновение свежий порыв ветра сорвал с него эти мысли и, отогнав прочь, разорвал в клочья, а Дик, увернувшись от взмаха меча, столкнул со стены еще одного врага.
Бой продолжался, и свежее подкрепление крестоносцев поднялось на стены. Рядом с Ричардом теперь рубился его приятель Бан.
Постепенно ряды мусульман начинали редеть. Атака захлебнулась, и, не имея сил продолжать наступление, сарацины бежали от крепости. Над окрестностями прогудел горн, возвещая победу. Дик вытирал с лица капли пота и крови, Бан вложил меч в ножны.
Спустившись со стен, Ричард и Бан встретили своих друзей, защищавших другой участок. Их вид красноречиво говорил, что и они побывали в жестокой битве: левая рука Джеферсона была перевязана, Джек хотя и не был ранен, но от усталости и волнений с трудом держался на ногах, зато у Артура была всего лишь слегка оцарапана щека, хотя он и сражался только что, не жалея себя и проявляя чудеса отваги. Бэртон с горькой усмешкой оглядел приятелей.
– Ну вот, друзья, мы и прибыли в Палестину, – сказал он.
III. Сарацинская танцовщица
…Святая земля встретила их немилосердно, и чего же ждать, коль они пришли сюда как завоеватели. Почва ценит пахаря и не любит, когда ее удобряют кровью. Крестоносцы были жестоки, но не был мирным земледельцем и Саладин, и рассказы о его исключительном великодушии в большей степени часть легенд, овевающих его имя. В те дни многострадальная страна Иисуса Христа сотрясалась от грома грандиозных сражений и звона мечей, от топота копыт несущейся в атаку кавалерии, стонала от плача мусульманских и христианских женщин и детей, лишенных защиты и крова, полыхала пламенем пожаров, обращающих в пепел волшебные города Востока…
Солнце стояло высоко. Дик точил меч, сидя у стены лагеря на большом камне. От укреплений падала тень, и здесь можно было укрыться от палящих лучей. Джек где-то бродил, Бан спал, а Артур Бэртон ел финики, стоя неподалеку. Рыцари отдыхали после утренней битвы.
– Сегодня мы хорошо проучили сарацин, – сказал подошедший к ним Гарольд. Он уже год сражался под Акрой и пережил под ее стенами многое, друзья познакомились с ним вчера. Это был крепкий парень невысокого роста, коренастый и плотный, неповоротливый, зато меткий стрелок.
– Погибло много мусульман, – продолжил он, – но и наших немало.
– Крестоносцы попадают в рай, – сказал Бэртон.
– Истинно так, – перекрестившись, согласился Гарольд.
Повисло молчание, каждый погрузился в свои мысли.
– А я вот думаю, – внезапно промолвил Дик, отложив меч, – сколько людей сегодня убито, и крещеных, и мусульман, а зачем? Мы убиваем именем Господа, но разве этому учил Христос?
– Честно говоря, – согласился с ним Артур, – ты прав, Ричард. И я не уверен, угодны ли крестоносцы Христу, а войны Саладина – Аллаху. И мы, и мусульмане на этой войне по большому счету просто убийцы, которые думают, что знают, ради чего убивать. Но у меня свои причины быть здесь и обагрять меч кровью, так что я, наверное, не ищу спасения и даже не знаю, действительно есть ли Бог… Меня больше интересуют политика и свои личные цели в Святой земле.
– Вы не верите в Бога и в Царствие Небесное? – удивленно переспросил Гарольд. – Впрочем, чему я удивляюсь – вы молоды, не так давно я и сам был таким же. Когда-то и я думал, как вы, Бэртон, и я не был верующим. Но трагические события, крайне тяжелые для меня, заставили меня уверовать. Вот как это случилось…
Вздохнув, Гарольд начал свой рассказ.
– Вас, Бэртон, интересуют политика и личные счеты, вы злопамятны и тщеславны, не надо смотреть на меня так, считайте, что я пошутил… в общем, политика и личные счеты… У каждого свои грехи, и ваши еще не самые худшие… Послушайте мой рассказ… Когда-то в Европе у меня были дом, жена и маленькая дочь. Но это не радовало меня в ту пору. Больше всего на свете меня привлекало богатство и игра. Я был алчен до золота, как дьявол до душ. Правдами и неправдами я наживал состояния и был бы очень богат, если бы не проигрывал все в кости. И случилось так, что однажды, то ли спьяну, то ли в запальчивости, я проиграл евреям жену и дочь, и они продали их в рабство. Их продали за мои игорные долги… Когда, проснувшись на следующее утро, я осознал произошедшее, в моей душе все перевернулось. Раскаяние и ярость, смешиваясь с глухим отчаянием, душили меня. Я до полусмерти избил еврея-ростовщика, но легче мне, понятно, не стало. Тогда я был уверен, что Бога действительно нет, раз он мог допустить такое. Я пил, слал проклятия небу и богохульствовал, но вдруг неожиданно понял, что Господь просто не мог больше терпеть мои бесчинства и таким образом преподал мне урок, показав мне мои пороки. Осознание моих грехов далось мне тяжело, но в этот момент я почувствовал облегчение, я знал, как мне теперь надо действовать. Я роздал все, что у меня еще оставалось, нищим и каялся у Распятья… Бог милостив, наверное, он простил меня – от евреев я узнал, что семья моя жива и находится в Акре. Я стал крестоносцем и приехал сюда, чтоб спасти их и, в искупление за свои грехи, помочь освобождению Палестины, потому что это угодно Богу. Я жду не дождусь, когда мы сравняем этот проклятый город с землей и мои жена и дочь станут свободны, и Бог, видимо, помогает мне в этом. В любой самой страшной битве я остаюсь невредим. А если я не освобожу семью, то прав ты, Артур, и Бога нет, и все мы просто убийцы! Но я все же верю, что он существует.
– А ты, Дик, как думаешь? – спросил Бэртон.
– Я никогда не хотел убивать, – сказал Ричард, – и в крестовый поход меня повела любовь, а не вера. Но, может быть, я для того и поехал в Святую землю, чтобы узнать, есть ли Бог…
К этому было нечего добавить. История Гарольда, рассказанная им с таким чувством и искренностью, произвела впечатление на друзей. Артур продолжал есть финики. Он расправлялся с ними не хуже, чем с сарацинами, и, казалось, был полностью поглощен этим делом, но по его лицу было видно, что он думает о чем-то другом.
– Предлагаю вот что, – сказал он, и в его глазах появился задорный блеск, – выясним сегодня, существует ли Бог – попытаемся спасти семью Гарольда.
– Как ты это себе представляешь? – усомнился Дик.
– Да легко, – сказал Артур, – допросим евреев, где содержится жена Гарольда, раз уж они знают, что она в Акре, под покровом ночи перелезем, как ассасины, через стену, перережем глотки нескольким часовым, взломаем дверь и выведем их на свободу. Вот и все.
– У нас есть много шансов погибнуть, – заметил Ричард.
– А у нас их всегда немало – мы же на войне, – возразил Гарольд. – Давайте рискнем, если это, конечно, вам нужно… – неуверенно закончил он.
– Нужно, наверное, – сказал Артур, – хоть я из вас единственный однозначно не верующий, но один продолжаю думать о добрых делах.
– Вообще-то, давайте попробуем, – согласился Дик.
– Значит, решено, – радостно произнес Гарольд, – ночью лезем в эту проклятую Акру. Спасибо, друзья!
Он ушел. Бэртон доедал финики. Дик продолжил точить свой меч.
– Да, Ричард, – задумчиво сказал Артур, глядя Гарольду вслед, – у нас действительно есть все шансы не вернуться живыми. Это ж надо было такое выдумать – втроем идти в Акру, притом ради совершенно чужих людей… И чего я такой хороший? Сам придумал и самому страшно. Ладно, пойду к девкам…
Ричард остался у стены, он почти доточил клинок. В это время проснулся Бан, все это время спавший неподалеку, положив под голову камень, обернутый плащом, чтобы было помягче. Он заспанно озирался, чувствуя, что, пока он спал, произошло что-то важное, но еще не знал, что.
– Что я пропустил, Дик? – спросил он, протирая глаза.
– Да так, ничего, – рассеянно ответил Ричард, – просто вечерняя прогулка, хочешь, пошли с нами.
– А… ладно, пойду, – сказал Бан и продолжил спать.
Когда побережье окутал таинственный мрак восточной ночи и на небо высыпали звезды, несколько теней промелькнули к выходу из лагеря и, выйдя за ворота, растворились в густой темноте. Ночь была ясная, но безлунная, что было на руку Ричарду с товарищами. Идя освещенные светом звезд, они старались производить меньше шума, чтоб не привлечь внимание часовых, выставленных сарацинами на стенах города.
Когда друзья прошли уже с полдороги, Бан, по-прежнему знающий только про какую-то странную вечернюю прогулку, начал сомневаться.
– Так куда мы все же идем? – наконец поинтересовался он.
– В Акру, – просто ответил Бэртон.
– Что?! – воскликнул Бан.
Но разворачиваться и идти назад было уже поздно, кроме того, Бан не мог бросить друзей. Отчаянно ругаясь про себя, он не сказал больше ни слова до самой крепости и даже не спросил, зачем они идут туда.
В темноте Акра медленно надвигалась на них, с каждым шагом становясь ближе. Восточные звезды, по которым когда-то гадали халдейские маги, холодно искрились над городом, освещая крепость серебристым мерцанием. Добравшись до мощных стен Птолемаиды, рыцари спрятались в их тени, чтобы их не было видно сверху, и стали готовиться к штурму.
С собой они принесли длинные прочные веревки, к концам которых были привязаны стальные крюки. С их помощью крестоносцы собирались проникнуть в крепость. Размахнувшись посильней, они забросили их на стены. Ричарду удалось зацепить свой, но крюк Артура соскользнул, резко лязгнув по камням.
– Замрите все! Тихо! – полушепотом крикнул Гарольд. Они вжались в жесткую стену, молясь, чтобы часовые не услышали шума. В напряженном ожидании прошло несколько минут, но все было спокойно. Кажется, в этот раз обошлось и их не заметили. Прицелившись получше, Бэртон вновь бросил веревку. Теперь получилось, и крюк зацепился за зубья стены.
– Лезем! – сказал Артур, устремляясь вперед.
Друзья последовали за ним. Сперва на стену поднялись Артур и Гарольд, затем Ричард и Бан, все еще продолжавший делать вид, что не знает их.
Крестоносцам повезло, дозорных здесь не было. То ли они небрежно оставили пост, то ли сил гарнизона Акры уже не хватало на то, чтобы обеспечивать надлежащую оборону города. Рыцари перебросили веревки с внешней стороны укреплений внутрь крепости и, спустившись по ним, оказались в Акре.
Уже несколько лет христиане не ступали за эти стены. В ночном городе, изможденном длительной осадой, было тихо и пусто. Все люди, наверное, спали, только мыши сидели на некоторых подоконниках и тоскливо таращились в темноту.