– Ты, типа, наблюдать хочешь за мной, как за крысой лабораторной? Нечестно, блин! – Лисов едва сдержался, чтобы не ткнуть пальцем. Сделать это ему не позволило уважение к старшим родственникам.
– Если пряники не срабатывают, я не стану бить тебя кнутом, – ответил Георгий Анатольевич. – Я лишь хочу, чтобы ты понял, что в выпускных классах решается твоя судьба. То, каким человеком ты станешь, зависит только от тебя.
Глава 4. Светлана
– А что вы можете рассказать о Лисове, Михаил Сергеевич? – спросила Светлана у завуча.
Высокий тощий мужчина с залысинами и узкими круглыми очками посмотрел на нее будто с презрением, но на самом деле его с утра мучила мигрень.
– А что о нем рассказывать? Хулиганьё, учится плохо, никого не уважает, друзей нет, – завуч поправил очки, стер тонкими пальцами пот со лба. – Вернее, есть один мальчик. Нестеров, кажется. Они с Лисовым хорошо и тесно общаются класса с пятого или шестого. Уже не припомню. А почему вы проявляете к нему такой интерес?
– Хочу выяснить, что подвигло его на такой ужасный поступок, – ответила Светлана.
– А, ну это дело благое, – кивнув, Михаил Сергеевич засуетился. – Простите, но меня ждут дела. Поговорите о Лисове со школьным психологом, вы ведь ее знаете?
– Еще нет.
– Как выйдете в коридор, поверните направо, там на стенах висят стрелки-указатели. Справитесь? – он ушел, не дожидаясь ответа.
Светлана пошла к психологу, пока ее не загрузили делами. Постучав в дверь, она вошла в кабинет. За столом сидела крупная женщина с кудрявыми закорючками высветленных волос. Она разгадывала кроссворды в смартфоне.
– Проходите-проходите, проблемы себя сами не решат, – сказала психолог, не поднимая головы.
Светлана села на стул перед столом, прочла на табличке: «Бобыль Мария Ивановна».
– Я бы хотела у вас уточнить информацию про одного ученика, – начала она.
– Про Лисова, небось? Спрашивайте, не стесняйтесь. У нас о нем вся школа знает с тех пор, как он в первом классе налил клей на стул директора, – у Марии Ивановны большие светлые глаза, пухлые щеки и губы, и на удивление тонкий для широкого лица нос. – Светлана, верно?
– Да.
– Новенькие всегда спрашивают про Лисова. Жалуются, что не могут с ним совладать. Теперь еще и этот случай с бедным мальчиком. Знаете, я не удивлюсь, если в его предсмертной записке есть доля правды.
– А можете рассказать о нем побольше?
– Вас интересует что-то конкретное?
– В каких отношениях он был с погибшим?
– Ну, он мальчик бойкий, задиристый, язык у него острый, и учится плохо. А Полосков, наоборот, хорошо учился, старался быть примером для класса. Лисов начал его задирать сильнее, когда того выбрали старостой класса. Подставлял на мероприятиях, пакостил, провоцировал и доводил до драк. Лисов у нас любитель помахать кулаками. Думаете, справитесь с этим двухметровым хулиганом?
Светлана ответила не сразу:
– Не бывает случаев, которые нельзя исправить.
– А я вот с вами не соглашусь. Полоскова с того света уже не вернешь, – психолог положила смартфон на стол, взяла документ и протянула его Светлане. – Знаете, я сегодня хотела зайти к Михаилу Сергеевичу, но у меня так болит спина и ноги отекли… Не могли бы вы передать ему мое заявление?
Светлана окинула докунт взглядом.
– Вы уходите в отпуск? – удивилась она. – Но… но сейчас же в школе ЧП! Как?..
– Я работаю тут десять лет, и много чего видела, – психолог с усмешкой осмотрела Светлану. Той стало неуютно. – Вы-то еще молодая, все впереди, а у меня свой ребенок на подходе, – Мария Ивановна встала и бережно погладила выпуклый живот. Черты ее лица смягчились, взгляд подобрел. – К тому же я пыталась помочь Лисову многие годы, но вывод один, и довольно печальный. Есть такие люди, которые не поддаются дрессировке. Роман – проблемный ребенок. Не могу сказать, что он опасен для общества, но в этой школе его никто не любит.
Светлана не ответила. Психолог села обратно в кресло и сказала:
– Позвольте дать вам совет. – Светлана рассеянно кивнула. – Не прикипайте к ученикам. Если позволите им влезть в ваше сердце, однажды они вырвут его с корнем и растопчут.
Едва Светлана вышла из кабинета, ее подхватила под руку учительница химии, и повела по коридору.
– Светочка, милая, вам сейчас нельзя свободным временем раскидываться, – защебетала она. От нее сильно пахло терпкими духами, от которых у учеников и у новых учителей с непривычки слезились глаза. Тонкие жирные волосы она собирала в кубышку, прилизывая так, что они намертво липли к круглой голове. – Михаил Сергеевич просил вас подойти к нему, вы не слышали?
– Я говорила с психологом.
– Что ж, ваше счастье, что я проходила мимо, – хохотнув, коллега бодро зашагала по лестнице. – Думаю, завуч хочет обсудить с вами что-то важное, не стоит опаздывать.
Светлана кивнула и улыбнулась, изображая участие, а ее мысли вились вокруг запуганного подростка, которого она разглядела в Роме; даже его высокий рост и острый язык не переубедили ее.
«Если ничего не предпринять, дело может закончиться очередным суицидом», – размышляла она.
Проблемные дети волновали Светлану со школьной скамьи. В девятом классе она по уши влюбилась в хулигана и тайком от родителей встречалась с ним. Отношения закончились летом, когда он объявил, что уходит в колледж, а она осталась доучиваться в старших классах. Он бросил в нее обидные слова: «У нас, это, разные социальные слои, Светка. Ты мне, типа, не интересна». Впав в глубокую депрессию из-за разбитого сердца, Светлана зарылась в учебники по психологии, а уже потом ее потянуло на педагогику.
Коллега впихнула ее в кабинет завуча:
– Михаил Сергеевич, Светочка вся ваша! – сказала она и исчезла за дверью.
Он промокнул платком пот на макушке, пригласив Светлану присесть. Она положила заявление Марии Ивановны в папку с надписью «На подпись».
– Мне нужно обсудить с вами классное руководство, – солнце жарило в открытые окна, и завуч постоянно потел. – У вас будет десятый «гэ». Секретарь составит приказ, распишитесь в документе, и я дам вам список учеников.
Михаил Сергеевич подписал документ и передал его Светлане.
– Классное руководство?
– Вы ведь говорили, что готовы взять на себя ответственность, чтобы доказать трудоспособность? Это ваш шанс, – ответил он, вытирая лысеющую макушку платком.
Светлана просмотрела документ, ища подвох, но решила не отказываться. Она уже давно мечтала стать настоящим учителем, а для этого нужно работать не покладая рук. В списке ее учеников был Рома Лисов.
Глава 5. Соня
Летом, когда Соню выгоняли из дома, будь то ночь, утро или день, она по крайней мере не замерзала. Прошлой зимой ей пришлось несладко: отчим потерял работу, поднимал на нее руку и материл так, словно это она виновата во всех его проблемах. Мать разводила руками и говорила, что мужчина без работы всегда агрессивен, нужно только перетерпеть. А Соня любила маму и делала все, лишь бы та была рада.
Иногда Соня просыпалась рано утром и уходила в библиотеку. Там она помогала сотрудникам с книгами взамен на допуск к бесплатному чтению. Иногда, когда ей было стыдно признаться Роме, что она снова сбежала из дома, Соня ночевала в подсобке.
Перед важными экзаменами или контрольными отчим всегда выпивал и грозился сдать ее в детдом. Соня собирала вещи, подхватывала Симу, красивую белую кошечку, и уходила жить к Роме. Его мама, зная об их давней дружбе, не возражала.
Соне стало рядом с Лисовым неуютно, к тому же за лето он вымахал до размеров огромного шкафа, и теперь рядом с ним она превратилась в Дюймовочку. Если раньше она без труда трепала ему волосы, то теперь, чтобы дотянуться до макушки Ромы, ей нужно было или встать на стул, или попросить его нагнуться.
На расспросы Ромы, почему она опять сбежала, Соня отвечала: «Мне нужно сосредоточиться, а там слишком шумно». Про побои она умалчивала, опасаясь за друга. Стоит ему узнать правду, как он пойдет разбираться с ее отчимом, и она уже ничем не сможет помочь. Рому точно отправят в тюрьму, и он навсегда сломает себе жизнь.
«Были бы у меня дедушка и бабушка, я бы уехала к ним», – по-белому позавидовала Соня, заходя домой.
В тишине приветственно мяукнула кошка. Она подбежала к хозяйке и потерлась о ее ноги, лениво размахивая пушистым хвостом и оглядывая ее голубыми глазами.
– Привет, красавица. Скучала по мне? – Соня подобрала Симу, поцеловала ее в мордочку и понесла в комнату.
Взрослые работали, а старшая сестра давно съехала.
– И что мне делать, чтобы помочь Ромке? А, Сима? – Соня села в кресло и положила кошку на колени. Та свернулась уютным клубочком и замурчала, требуя поглаживаний. – Может, позвонить Лёньке? Как думаешь? – Сима фыркнула. – Хоть он в лагере, но вдруг возьмет трубку? Попробую? – Соня взяла смартфон устаревшей модели, выбрала контакт и позвонила.
– Сонька! – обрадовался Нестеров. – Чего звонишь? Соскучилась?
– Можно и так сказать. Как работа?
– Отлично. Мне даже заплатят, представляешь? – Лёня засмеялся. – Тут вообще классно: свежий воздух, песни у костра, зефир… Ну, он не всегда есть, но когда есть, тогда вообще шик!
– Ты что-нибудь слышал из последних новостей? – спросила Соня. Желудок тревожно сжался.
– Нет. А что-то случилось?
Вот и дилемма: рассказать о проблемах Ромы – испортить Лёне лето, а умолчать – шокировать его позже.
– Рома очень по тебе скучает, – сказала она, не решившись признаться. – Он тебе не звонит, чтобы не мешать. Но ты все же набери его, ладно? Он себе от нечего делать даже работу нашел.
– Ромка-то? Работу? Я думал, этот лоботряс никогда работать не захочет, – хмыкнул Лёня. – Ладно, раз уж ты настаиваешь.
– Только не говори ему, что это я попросила. Скажи, что тоже соскучился. Сможешь?
– Позвонить-позвоню, но таких признаний делать не буду. Как-то слишком по-гейски звучит. Сонь, я бы еще поболтал, но раз ничего срочного, я пойду. Созвонимся позже, идет?
– Идет.
Из всех пугающих звуков Соня боялась скрипа поворачивающегося ключа. Ее тело напрягалось, в голове переплетались тревожные мысли. Иногда первой приходила мама, и она проводила в покое еще пару-тройку часов. Но когда первым возвращался отчим, дома начинался хаос.
Он невзлюбил младшую падчерицу с первой встречи. Он притворялся перед ней и старшей падчерицей, что любит детей, угощал их сладостями, но стоило Соне остаться с отчимом наедине, как он шептал ей гадости, делал едкие замечания, щипал за щеку, плечо, бок. Его прикосновения всегда были странными и неприятными.
После женитьбы он почувствовал себя хозяином дома. Поначалу он делал Соне выговоры только за дело, а когда все к этому привыкли, начал приставать к ней чаще. Ругал за четверку, за испачканную одежду, когда ее облили грязью из осенней дорожной лужи, крепко стягивал растрепанные волосы в хвостик на затылке, отчего у Сони слезились глаза.
Когда старшая сестра съехала, отчим начал распускать руки. Если бил падчерицу, то так, чтобы не оставалось следов. Иногда шлепал ее по попе, как провинившегося ребенка. В последнее время его рука стала задерживаться на ее ягодицах, и Соня боялась любых контактов с ним.
Этим вечером отчим застал ее с книгой на кровати. Рядом с Соней дремала кошка.
– Чем это ты тут занимаешься? – спросил он, уперев кулаки в боки. От него не пахло алкоголем, зато разило потом и чесноком. Отчим устроился на стройку и пропадал там почти все лето. Чем меньше он отдыхал, тем злее становился.
– Читаю заданную литературу к школе… – тихо ответила Соня. Ужас переполнял ее. Любое ее слово в устах отчима могло превратиться в камень и полететь обратно.
– Литературу, значит, читаешь? – отчим грузно опустился на кровать. Кошка подпрыгнула, ведь он придавил ей хвост, недовольно мяукнула и гордо ушла по ковру на кухню.
«Хорошо, что он животных не трогает», – напряженно подумала Соня.
– Да.
– А Набокова вас еще не заставляли читать? Говорят, годное чтиво у него, – отчим смотрел на нее, щурясь, с подозрительной улыбкой.
– Нет.
– Может, прочтешь «Лолиту»? Мне интересно, что ты думаешь об этом романе. Ты, Сонечка, уже девочка взрослая, – он положил руку ей на колено, – уже сможешь понять, о чем там написано.
Соня молчала, не отводя взгляда от его ладони.
– Почему не отвечаешь? Страх потеряла? – рявкнул отчим.
– Я… не уверена, что осилю Набокова.
– Ну, ты же не тупая курица, хотя иногда именно так себя и ведешь. В шкафу есть книга, возьми и прочти, – он погрозил Соне пальцем. – Будь паинькой, Сонечка. Я же не заставляю тебя читать ерунду. Список школьной литературы тебе ничего не даст. Читай то, что помогает развиваться… духовно и физически.
Отчим ушел в кухню, а Соню накрыло дрожью. Она провела руками по плечам, пытаясь сбросить мерзкое ощущение. Если раньше он изредка бил ее, когда был не в духе, то теперь между ними витало что-то отвратительное. Что-то, о чем она не хотела думать.
Глава 6. Демьян
Полицейские полдня опрашивали Демьяна. Он рассказывал им о дружбе с Егором, о его возможных причинах самоубийства, говорил, что Полосков ни о чем его не предупреждал, и что накануне рокового дня они играли в онлайн-игру, переговариваясь в голосовом чате.
Дома он отказался от ужина и притворился, что лег спать. Когда родители уснули, Демьян открыл окно. Они жили в частном разваливающемся деревянном доме посреди города. Демьян перелез через подоконник, прикрыл окно и, скинув подруге сообщение, пошел к ее дому.
Ему хотелось поговорить о смерти Егора, но он побоялся обсуждать это с родителями, рассказывать о своих чувствах полицейским. Самара – вот, кто его поймет. Она знала их с Полосковым с пятого класса – тогда она перевелась к ним из другой школы. Вскоре они крепко сдружились, и их прозвали «неразлучной троицей». Это прозвище клеймом легло на их общую судьбу.
– Почему он прыгнул? – Самара подловила Демьяна у двора. Ее глаза раскраснелись от слез. Он не решился ответить, и тогда она обняла его за шею. – Я не могу в это поверить… его больше нет!
– Я тоже, – Демьян закрыл глаза, прижимая к себе подругу, уткнулся носом в ее прямые коричневые волосы. От них пахло яблоками и табаком.
В седьмом классе у Самары выросла небольшая грудь, на лице появилась косметика, а в речи застревали едкие матерные словечки. Тогда Демьян понял, что у него к ней совсем не дружеские чувства.
Они простояли так, пока холодный ночной ветер не загнал их в подъезд. Демьян сел на подоконник, Самара прислонилась затылком к стене подъезда и приоткрыла окно. Чиркнув зажигалкой, она прикурила, выпуская в форточку струйку дыма.
– Что мы теперь будем делать, Дёма? – спросила она. – Нас всегда было трое. Мы обещали друг другу, что закончим школу и пойдем в один универ…
– Хотел бы я его отговорить…
Они обменялись понимающими взглядами. Карие глаза Самары наполнились слезами. Она беззвучно заплакала, докуривая сигарету.
– Как тебе удалось уйти из дома? – спросила она, потушив бычок о подоконник и выкинув его на улицу.
– Как обычно. Дождался, пока все лягут спать, и вылез в окно. А что?
– Останешься у меня сегодня? – Самара прикусила губу. Демьян привлек ее к себе за талию. Она положила ладони ему на плечи и мягко поцеловала. – Мне нужен тот, кто утешит меня ночью, – шепнула она. – У меня осталось так много слез по Егору.
От ее голоса у Демьяна побежали мурашки. Он поцеловал ее настойчивее.
– Мы не можем, – с трудом оторвавшись от губ Самары, сказал Демьян. – Сегодня ведь день Егора… – он возненавидел себя за эти слова, но ничего не смог с собой поделать.
Она отвела взгляд и прижалась щекой к его голове.
– Ты прав. Сегодня нельзя, – Самара разочарованно выдохнула. Демьян почувствовал, как она дрожит, и покрепче обнял ее, пытаясь успокоить. – Все летит в ад, Дёма. И когда-нибудь мы с тобой тоже окажемся там.
Попрощавшись с Самарой, Демьян пошел домой. Перед глазами все размывалось, но он вытирал слезы и брел дальше, пиная мусор. Его подташнивало от нервов, колотило. Совесть болезненными молоточками настукивала: «Это ты во всем виноват! Не смог понять, что лучший друг нуждается в помощи!»