Остановившаяся машина, названный адрес и сунутые водителю деньги даже не прервали мыслей Герды, став просто кусочком механических действий.
«Уверена, он не просто так помог мне».
Постояв минуту на лестничной площадке и переведя дыхание, Герда нервно убрала за ухо прядь волос и нажала на звонок.
«Все равно же придется позвонить, так чего выжидать-то? От моего тут стояния ничего не изменится и лучше не станет».
Дверь открылась далеко не сразу – сперва сработал видеодомофон, Герда услышала тихий щелчок снятой трубки в квартире, потом минутную гробовую тишину, и только после этого зашуршал замок.
- Герда? Признаться, удивлена тебя видеть.
- Привет, мам, – Герда переступила с ноги на ногу. – Мне надо поговорить с тобой.
Холодные вдумчивые глаза карего цвета окатили ее с головы до ног изучающим цепким взглядом, и мать кивнула, чуть-чуть подавшись в сторону.
Герда вошла. Она давно не была в родительской квартире…
«То есть со смерти отца. Господи, как будто вечность прошла с тех пор, а на самом-то деле не больше пары недель же…»
Следуя за матерью, Герда прошла в гостиную, где даже кресла не сдвинулись со своих мест ни на один сантиметр, и села напротив высокой козетки, обтянутой набивным шелком – излюбленного места матери, когда она ударялась в долгие беседы о жизни с подружками.
Не изменяя своей привычке, мать села, закинув ногу на ногу, так что стройная лодыжка показалась из запаха длинного халата, чуть откинулась назад и подперла голову рукой. Выучено-изящно, ни на один миллиметр не изменив этот жест: указательный и средний пальцы охватывают висок, большой упирается в скулу, безымянный и мизинец собраны к ладони так, что идеально накрашенные ногти чуть проминают кожу.
Мать молчала, рассматривая Герду спокойно и выжидательно.
А Герда рассматривала ее. Красивая, еще молодая, словно время не брало тонкую кожу вокруг глаз и губ, или лицо матери было стальным доспехом, на котором и не положено с годами появляться морщинам.
Белокурые волосы собраны в небрежный пучок, так что из него кольцами выпадают блестящие локоны на шею, спину и лоб. Брови ровными точными линиями идут к вискам в полной неподвижности, губы сжаты, но даже это не может скрыть их полноты и сочности, глаза обрамлены густыми угольными ресницами, и в них, как два кусочка льда, сидят две радужки с кромешной тьмой зрачков.
- Так о чем пойдет речь? – мать первая нарушила молчание, чуть качнув босой ногой. – Ты решила сменить гнев на милость и выйти опять на работу? Или ваша с Димой ссора, послужившая причиной столь скорого отъезда, уже улажена? Что между вами произошло?
Герда вздохнула, по привычке из детства сжав руки в замок и спрятав глаза. С матерью тяжело было разговаривать. Невыносимая в своем тщеславии, сразу же после свадьбы дочери взявшая ее фамилию, Светлана Родионовна Орлова в детстве внушала дочери страх, а позже только желание не встречаться.
- Дело не в Диме, – тихо заговорила Герда, стараясь заставить свой голос не дрожать. – Один мой друг попал в беду по моей вине. Я дурно поступила и хотела бы это исправить…
- И сколько хочет твой друг? – последнее слово прозвучало намеренно брезгливо. – Спасение утопающих, дело их собственных рук, дорогая моя. Не тот ли это друг, который заезжал к тебе несколько дней назад на обшарпанном «ИЖике»?
Переведя дыхание, Герда заставила себя поднять голову и посмотреть прямо матери в глаза.
- Нет. Откуда ты знаешь?
Светлана Орлова коротко усмехнулась, едва-едва дернув уголочком губ, но и это не нарушило броню ее идеальной кожи на лице. Улыбка появилась и пропала, не замяв ни единой мимической складочки.
- Твою секретаршу очень встревожило твое поведение на работе, и она решила узнать, все ли у тебя хорошо.
- Аника! – Герда вскинулась, зло сведя брови. – Это она сказала тебе, да?!
Мать кивнула, чуть-чуть дрогнув ресницами в знак согласия.
- Она много чего мне сказала. И о твоих отлучках, и о том, как ты подбирала себе гардероб, и о том, что не отвечала на Димины звонки. Признаться, я сразу предположила, что дело не в отпуске и мигрени, как он мне объяснил, а в том, что кто-то тебя увлек больше законного мужа.
Покраснев, Герда спрятала взгляд и снова сжала пальцы в замок.
- Ясно, – после долгого молчания подытожила Светлана. – Значит, я права.
Коротко вздохнув, она поднялась и пересела на диван рядом с дочерью.
- Не стоит увлекаться минутными прихотями, дорогая. Лучшее решение в нынешние времена сохранять то, что у тебя есть, и приумножать это, а не расточать. Никто не знает, что будет завтра.
Герда коротко вздохнула и прикрыла глаза.
- Помимо денег есть множество других ценностей, – возразила она. – И, мне кажется, они стоят дороже счета в банке или нового кольца.
Светлана качнула головой, чуть устало и в то же время с каким-то пониманием, чего раньше Герда в матери никогда не замечала.
- Этого слишком мало, детка, чтобы выжить. За добрые глаза не платят наличными, как и за хорошие поступки. Это не то, что можно намазать на хлеб и надеть на себя.
Герда передернула плечами, ощутив острое отвращение к этой вечной философии матери о материальных благах, стоящих выше моральных качеств человека. И еще от того, что эти слова были слишком созвучны со словами Грэя о поступках Юмы.
«Уверена, Грэнзэ так никогда бы не сказал».
- Мам, я знаю твое мнение, но и мое тебе известно…
Светлана кивнула дочери, чуть насмешливо дернув бровями.
- Да. Теперь о главном – почему ты решила вдруг все бросить и ломануться очертя голову в приключения? Дима сказал, что ты уехала в отпуск, но машины на месте нет, и эта твоя секретарша сказала о визите странного гостя…
- Я люблю его, мама, – еле-еле выдавила Герда, уронив голову. – Люблю, понимаешь?
Светлана на миг замерла, как изваяние, пристально глядя на дочь, а потом ее идеальное лицо-броню прорезали едва заметные тоненькие морщинки, сбежавшие к уголкам губ и залегшие между бровей. Красивое, надменное лицо приобрело оттенок горечи и гнева.
Осторожные, холодные, как у статуи, руки приобняли Герду за плечи.
- Бедная моя девочка, – тихо проговорила мать. – Ты и машину ради него продала, да? И этого ему оказалось мало? Ты-то, может, и любишь, а он? Что он любит в тебе? Деньги? Внешность?..
- Да плевал он на деньги! – Герда закрыла лицо руками, чувствуя, что вот-вот разрыдается от того, что давно уже не чувствовала этих родных рук, обнимающих ее, и еще больше от того, что в душе полыхал настоящий пожар.
А еще от того, что когда с губ слетело это «люблю», она почему-то видела совсем не Грэя.
И ей стало страшно от этого.
Она даже не сразу сообразила, кого именно видит перед собой, произнося эти слова.
- Это из-за меня, понимаешь? Из-за меня все так получилось. А я не хочу быть должной, я не хочу, чтобы он считал, что я – тупая дура, которая портит всем жизнь…
Светлана Орлова чуть склонила голову набок и погладила дочь по щеке, заставляя этим жестом поднять глаза и встретиться взглядами.
- Бедная моя девочка, – повторила она. – Любовь. Сладкая, манящая, такая чистая. И не заметишь, как она уже поразила тебя и заползла в твою кровь, хуже яда. Я не хотела никогда, чтобы ты повторила мою участь и мучилась всю жизнь с тем, кого так страстно полюбила в юности, но кто не смог вписаться в твою жизнь. Дима идеально тебе подходит. Он – хороший муж и станет хорошим отцом, у него достойное тебя воспитание и образование, и прекрасные корни…
- Я не люблю его, – Герда быстро вытерла нос рукой. – Мам, пойми, я – не ты. Мне не нужны эти титулы, фамилии и остальная мишура. Я хочу просто быть счастливой, просто любить и жить, дышать воздухом, а не чужим мнением о себе.
- И для всего этого твоему горячо любимому герою нужны твои деньги? – мать снова дернула бровью. – Понимаю. И сколько ему надо для счастья? И есть ли в этом счастье ты?
Герда вздохнула, выдохнула и неловко высвободилась из объятий матери.
- Я не знаю. Может, тысяча или две. Я подвела его очень сильно, из-за меня ему грозит штраф на работе…
- Он работает? – Светлана вскинула брови. – Удивительно.
- Мам, он вообще удивительный, – Герда слабо улыбнулась. – Серьезно. На папу похож.
- Это меня и пугает, – Светлана прикусила губу, постучав ногтями по подлокотнику дивана. – Не нужно тебе это, Герда. Забудь. Оно отболит и прогорит, такие, как он – тебе не пара.
- Такие, как Дима – тоже, – огрызнулась Герда. – Ты не знаешь, на что он способен. Его идеальная маска – это просто фальшь, за которой скрыто черное и жестокое сердце.
- Он – твой муж, – Светлана немного отстранилась, внимательно глядя на дочь. – Мне бы не хотелось скандалов в обществе из-за такой неурядицы и уж тем более – развода. Наша репутация…
- Да плевала я на нее! – взвилась Герда. – Я не хочу жить так, как ты, только потому что кто-то как-то на меня посмотрит. Я хочу быть счастливой! Если ты не хочешь мне помочь, то я сама разберусь.
Мать тихо засмеялась, погладив ее по голове, хотя Герда попыталась уклониться от этого покровительственного жеста.
- И как же, солнышко мое? Машины уже нет. Что дальше? Если ты уйдешь из дома, то на работе тебя тоже никто не ждал. Что ты станешь делать? Насколько хватит зарплаты этого нищеброда? На тарелку гречки на ужин и все?
Герда скрипнула зубами и сжала кулаки.
- Мама, я все равно не вернусь к Диме, – жестко отчеканила она. – И если ты не хочешь мне помочь, я найду способ. Я подам на развод, заберу свою часть квартиры, я… пожалуйста, не вынуждай меня торчать в этой клетке всю оставшуюся жизнь! Ты помнишь, как убивались родители Лены Казариной на ее похоронах? А, возможно, отпусти они ее жить так, как она того хотела, она бы была жива сейчас.
Мать отвернулась и минуту просто смотрела в сторону, казалось, напрочь позабыв о Герде, потом коротко вздохнув, поднялась и прошла по комнате.
- Лены не стало не из-за болезни, – тихо сказала она. – Лена умерла от передозировки. И не важно, кем был тот, кого она называла мужем, важно, что такие браки приводят только к таким быстрым и горьким финалам. Тебе я этого не желаю.
- Я все равно не вернусь, – Герда поднялась с дивана. – Прощай, мама.
Она вышла в прихожую и трясущимися руками стала застегивать туфли.
- Отец бы тобой гордился, полагаю, – мать вышла следом за ней. – На развод подавать не вздумай. Пройдет время, и ты сама убедишься в моей правоте.
На тумбочку перед Герой лег небольшой черный футляр.
- От меня помощи не жди никакой абсолютно в этом безумии. Когда вернешься в свой дом, тогда и поговорим, а сейчас забери его наследство. Он хотел, чтобы ты была счастливой.
Герда взяла бархатную коробочку и открыла ее, невидящими глазами уставившись на дорогое колье, лежавшее на подложке. Потом захлопнула, сунула в сумочку и, не прощаясь, вышла.
- Я сказала соседям и на работе, что ты в отпуске, – мать вышла за ней на площадку. – Телефон у меня включен.
Герда кивнула и бегом спустилась по лестнице, понимая очень и очень ясно, что сюда она больше не вернется и не позвонит матери никогда.
====== 1/4 на ужин, “мы сами справимся” ======
- 200 зеленых, девушка, – сквозь решетчатое оконце на Герду мельком глянули блекловатые карие глазки, наполовину скрытые тяжелыми ярко накрашенными веками. – Мы только по весу принимаем.
Герда прикусила губу, нервно постучав ногтями по оббитому прилавочку.
Она рассчитывала на другую сумму, заехав в ломбард.
- Если с договором о выкупе, то могу 220 предложить, но тогда за каждый день просрочки процент пойдет, и залог оставляйте, – женщина за окошечком нетерпеливо подняла голову. – Решайте уже.
«Интересно, этого хоть на что-то хватит? Сколько стоит это лобовое стекло? Или новая дверь в гараж? Так-то там просто убраться же можно, наверное… А сколько они за квартиру платят?»
Коротко вздохнув, Герда кивнула и просунула под решетку футляр с отцовским колье, забрала деньги, уже не слушая ворчание оценщицы о потертом бархате и западающем замочке. Она спрятала все в сумочку и вышла, стараясь не смотреть на людей, стоявших в очереди следом за ней. Почему-то царапала душу мысль, что все они тут не от хорошей жизни толпятся, готовые отдать за бесценок последнее.
«В целом, у меня еще кое-что осталось, справимся. И работу новую найду, это не так уж и сложно, я думаю».
- Привет, – у ступенек ее ждал Грэй. – Все хорошо?
Герда кивнула, нырнув в его объятия, как в теплый плед. Она позвонила Грэю от дома матери, решив сразу поехать в ломбард, и попросила встретить ее там.
- А у вас как?
Грэй усмехнулся и качнул головой, потянув ее за руку за собой.
- Давай прогуляемся, – предложил он. – Дома все норм. Сэльва сказал кому надо, так что этого горе-конкурента найдут и заставят за все заплатить. Лобовуху успели привезти и поставить, так что заказчик довольный ушел, вернее, укатил на этой злополучной тойоте. Даже приплатил Грэнзэ за роспись, представляешь? Так что брат не совсем уж задарма убивался.
- Как он? – Герда кивнула. С ее точки зрения, рисунок на борту машины и в самом деле получился замечательный, только вот стоил ли он вложенных в него сил и нервов?
Раньше ее учили, что каждый труд стоит определенных денег. Например, дворник не делает ничего, кроме тупого механического махания метлой, поэтому и платить ему стоит копейки, нянька в детском саду тоже ничего не делает – жрет дармовые харчи, вытирает сопли и орет на детей. За что ей, спрашивается, платить сверх минимума? Секретарша тоже ничего особо не делает, но она – лицо фирмы, и должна хорошо выглядеть, а это дорого, так что ей надо оклад повыше, официант и так получает чаевые – вот и хватит с него. И больше всего должен получать тот, кто придумал, как именно заработать – хозяин бизнеса, потому что он работает головой, а это самый дорогой труд.
«Интересно, а как оценивать труд, когда человек работает и головой, и руками одновременно? Сам придумал и сам воплотил в жизнь? Это же должно стоить еще дороже?.. Сколько же Грэнзэ получает за такую вот потрясающую роспись? Оно того стоит? Почему они живут в такой нищете, если его работа должна стоить дороже, чем работа той же Аники?»
Грэй, шедший рядом, пожал плечами, отвлекая Герду от ее мыслей.
- Да в целом-то норм. Башка быстро заживет – ничего кроме царапин и синяков, врач сказал, что слева трещина в одном ребре, но это не мешает ходить и думать, кисть правая сломана – гипс наложили. Ему повезло, что он левша, а то вообще бы на месяц из работы выпал. Мне кажется, Юма переживает больше, чем он. Грэнзэ сказал, что хочет проспать сутки в тишине и потом уже о чем-то думать.
Герда понимающе кивнула.
- Давай заскочим в магазин, купим чего-нибудь вкусного на ужин? – предложила она.
Грэй пожал плечами, давая понять, что ему совершенно все равно, но свернул к «Универсаму», выкрашенному в ярко-желтый цвет. Пришлось еще задержаться в обменнике, чей грабительский курс просто убил Герду.
Купив колбасы, печенья и консервированных ананасов, они направились в сторону дома.
«Четверть от полученной суммы на один только вкусный ужин! Жуть какая-то! И это все из-за этих хапуг в скупке и пункте обмена. Блин, что вообще вокруг происходит?!»
Входя в квартиру, Герда испытала огромное желание увидеть Грэнзэ и хоть как-то извиниться, а лучше отдать ему оставшиеся деньги, тем самым показав, что она тоже может быть полезной, но в коридоре их встретила Юма, жестом попросившая не шуметь.
- Привет, – Грэй вручил ей пакет и пошел ставить чайник. – Чего не спишь?
- Да я только встала, – она пожала плечами, начав разбирать продукты. – Хозяйка заходила, я сказала, что вас нет, и оплату послезавтра отдадите.
Герда присела к столу и стала ждать кофе. Она только сейчас сообразила, что не ела ничего абсолютно с ночи, и теперь ее желудок, словно отыгрываясь на ней, начал булькать и срочно требовать к себе внимания.