– Убейте их!
Этериоты открыли двери, впустив папия Михаила и двух стражников, не дав им опомниться, закололи их мечами. Но поднятый шум разбудил весь Буколеон, всё пришло в движение. Через распахнутые двери, Иоанн с заговорщиками смотрели, как по переходу к покоям императрицы бегут норманны с обнажёнными мечами. Заговорщики прижались к одной из стен спальни.
– На террасу, быстро! – крикнул Лев Велент.
Но было уже поздно, на террасе тоже находились норманны.
– Говорил я тебе этериот. Нужно было большим числом идти, сейчас нас эти рыжие псы перебьют как уток! – поднимая меч, сказал Цимисхий.
В спальню ворвались норманны, и было уже, бросились на заговорщиков, как вдруг раздался голос Феофано, до этого прятавшейся за плотной занавеской.
– Остановись Освальд! Перед тобой новый император Византии, Иоанн Цимисхий!
Она прошла и стала между заговорщиками и норманнами, затем громко воскликнула:
– Слава Иоанну! Слава императору Византийской империи!
– Слава императору! – первым из стражи прокричал Освальд.
– Слава Иоанну! – стали кричать другие норманны.
– Оставьте нас! – приказала Феофано.
Покои опустели, остался лишь Лев Велент, да два его стражника.
– Оставьте нас все! – повторила приказ императрица.
Лев Велент со своими этериотами направился к двери.
– Лев! – окликнул его Цимисхий. Сегодня же отошли всех норманнов во Фракию, в гарнизоны, на их место поставь всюду своих этериотов!
Когда покои опустели, Иоанн, повернувшись к Феофано, спросил:
– Тебе ведь выгодней было, чтобы норманны перебили нас, ты бы стала сама править, зачем помогла мне?
– Я могу быть императрицей, и могу править одна, конечно, с помощью преданных мне людей, но я могу быть императрицей, но не полководцем! Империя всегда ведёт войны, вот и сейчас русы у порога Константинополя, нам предстоит нелёгкая война, этот враг будет опасней, чем арабы или германцы! Нужен храбрый и достойный воин, чтобы их одолеть, всё это я увидела в тебе! Тем более, Никифору Фоке уже ничем не поможешь!
– У тебя светлая голова, Феофано, не от каждого паракимомена услышишь такую рассудительность. После прозвучавших сейчас твоих слов, у меня закралось сомнение, Полиевкт ли задумал заговор, который сегодня свершился, или кто иной, чьё имя звучит гораздо нежнее?
– А у меня не только голова светлая, – скидывая тунику, томно сказала Феофано.
Цимисхий с блеском в глазах рассматривал её красивое тело, покатые бёдра, выдающиеся полные груди, вызывающий страстное желания холмик живота, склонив голову он поцеловал Феофано в плечо, с сожалением прошептал:
– Ты хороша до слепоты, но не сейчас, я очень устал после такой ночи, буду у тебя позже, а сейчас мне нужно идти!
Пока они говорили, на полу, в луже крови, лежало мёртвое тело Никифора Фоки. Только через три дня его погребут в храме Апостолов, этого отважного воина, принесшего столько славных побед для величия Византийской империи.
Остров Хвар
Луткерий с Саввой стояли на палубе корабля и смотрели на показавшиеся вдали вершины скал острова Хвар.
– Что это за земля, куда мы плывём? – спросил с любопытством Савва.
– Перед нами побережье Долмации, вернее её острова. Венеция приобрела несколько островов, но вскоре, надеюсь, все острова Долмации станут нашими. Кто владеет этими островами, тот владеет всей Адриатикой, и не только ей! Венецианская республика набирает силу, скоро в могуществе мы не будем уступать самой Византийской империи!
– Ты думаешь, маленькая Венеция может тягаться со Священным союзом или Византией, наконец, с Русью, пределы земли которой русы, даже сами не знают? – спросил с иронией в голосе Савва.
– У нас мощный флот, самый сильный в Медитерании, мы уже сейчас помогаем империи в борьбе с пиратами и арабами, Византия в нас нуждается, мы в несколько раз больше привозим товаров, чем флот империи, один наш корабль берёт намного больше груза против их кораблей, дальше наше преимущество будет возрастать, это неизбежно! А что до Руси? Наши земли далеко, мы ещё не скоро столкнёмся с ними, а пока надо торговать, у них ведь столько всего, что стоят одни меха! Германцы же не могут найти согласия, и не скоро найдут, а поодиночке их княжества нам не страшны. И самое главное, Савва, Венеция ко всему подходит по-иному, у нас много купцов, а каждый купец – это ещё и соглядатай. К великому Дожу стекается много вестей со всех берегов и портов Средиземноморья. Мы не жалеем золота на подкуп чиновников, дабы те продвигали наши товары, а товары обратно обращаются в золото. Венеция всё богатеет! Византия обречена на разрушение, все её усилия уходят на удержание дальних провинций, на содержание огромной армии, на бесчисленных чиновников, а зачем? Венеция устроена по-иному, другой подход к устройству государства. В империи решает всё василевс, у нас всё решает совет, все высказываются, учитывается мнение каждого, поэтому все решения более продуманные, и дают больше пользы.
Взревели трубы, корабль зашёл в уютную небольшую бухту, подошёл к причалу. На берегу Луткерия встречали несколько человек, верхом на конях, держа на поводу запасных коней.
– Придётся ехать верхом. Хотя мне очень это не по душе, я человек моря! – садясь на коня, сказал Луткерий. Мой дом тут недалече, так что нам недолго биться задами о хребты этих животных!
Луткерий лукавил, он лихо вскочил на коня, пришпорил его, и галопом понёсся в сторону скал, за ним последовали остальные. Огибая поросшую густыми кустами гору, через одну оргию остановились у большого строения, скорее напоминающего крепость, чем жильё. Дом задней стеной примыкал к высоченной скале, с трёх других был обнесён мощной стеной с бойницами, всё построено умело, лучшими зодчими Венеции. На стенах стояли лучники, наблюдали, как приближаются всадники, затем опустили перекидной мост через ров.
– Как всё продумано у тебя, Луткерий, твой дом и легиону не взять, а не то, что отряду с корабля! – восхищённо сказал Савва.
– Для того и строим, чтобы было не взять, Венеция скоро много таких морских крепостей построит, надеюсь, и в Тавриде тоже! – довольный тем, что поразил гостя, ответил Луткерий.
– Да, флот – это могущество, богатство. Жаль, что в моей родной Сербии господари этого не понимают! – с сожалением сказал Савва.
– Ваши господари не только этого не понимают, если бы Сербия и Болгария вместе пошли на Византию, давно бы сокрушили её, а так вы столько лет меж собой бьётесь, разоряя свои земли, ослабляя себя. Если вдруг на престол Византийской империи сядет император – стратег, ваши царства потеряют свободу, станут частью империи.
– Я теперь служу Венеции, а в Сербии давно не был, – двусмысленно сказал Савва.
Луткерий пристально посмотрел на Савву, дружески сказал:
– Я не сомневаюсь в твоей верности! Сейчас тебя проводят в твои покои, где ты отдохнёшь, приведёшь себя в должный вид, а вечером, за столом, мы многое оговорим, я познакомлю тебя кое с кем, обсудим, как нам поступить в ближайшее время.
Венецианец в сопровождении своего окружения ушёл к себе.
Вечером за Саввой пришёл слуга и провёл его в большой зал с арочными сводами, которые подпирали витые колоны. За длинным столом сидело три десятка человек, судя по бархатным одеждам, большинство венецианцы, некоторые были одеты в арабские и германские одежды. Когда Савва подошёл к столу, Луткерий встал и громко его представил:
– Это Драган, он будет принимать от вас сведения, что вы добываете в чужих землях, он же будет их изучать, ну а потом доставлять послания мне!
Савва поклонился, принял кубок, выпил и сел за стол. Он был смущён, так как Луткерий посадил его по правую руку от себя, тем самым, показывая присутствующим, что Савва выше их всех по положению. Словно читая его мысли, Луткерий, наклонившись к нему, спросил:
– Ты смущён? Но я ценю людей за их разум, а не за их богатство! Сидящие здесь купцы хорошие торговцы, но как ты мыслить они не могут, ты – стратег и тактик, они же, просто приносящие деньги. Сейчас приведут юношу, про которого я тебе рассказывал, пора вас представить друг другу.
Тут в зал вошли два бродячих монаха в чёрных одеждах, выглядевшие как люди Полиевкта, с той лишь разницей, что у этих на шапках не было серебряных крестиков. С ними был юноша неопределённого возраста. Луткерий жестом подозвал их к столу, приказав ближайшим сидящим купцам подвинуться дальше.
– Ну вот, Драган, перед тобой Вутк!
Вутк склонил в приветствии голову, а сопровождающие его монахи прошли дальше и сели за стол. И тут Савву ожидало настоящее удивление, венецианец вдруг стал говорить на неплохом славянском наречии, которое употреблялось в Новгородских землях.
– Вот, друже Вутк, пред твоими очами Драган, а ежели по-русски молвить, то буде Добрыня!
Савва пристально рассматривал Вутка. На вид ему было двадцать, может чуть более лет. На красном лице лёгкие конопушки, жёлтые водянистые глаза с чёрной точкой зрачком чем-то напоминали змеиные, на лице вместо усов, светлый пушок. Длинные, цвета жухлой соломы, редкие волосы спадали до плеч. Вся его внешность была обманчива, но в одном Савва не сомневался перед ним хитрый и коварный человек.
– Пусть гости веселятся, а мы пойдём во двор, в мою любимую беседку, нам есть о чём поговорить, – предложил венецианец, и пошёл к двери, за ним Вутк и Савва.
Они прошли через просторный, весь усаженный розами двор, зашли в изящную плетёную из лозы беседку, где для них был уже накрыт резной невысокий стол.
– Здесь нам никто не помешает, а разговор у нас будет непростым,– присаживаясь, сказал Луткерий.
– Сколько у меня будет своего времени, прежде чем я отправлюсь на Русь? – спросил Савва.
– Предполагаю, у тебя есть года два, может три, всё зависит от того, сколько времени будет править князь Святослав. А он воин, всегда в походах, спит, как простой дружинник, сам в сечу лезет, то есть неоправданно рискует. Сейчас наступает для него решающий момент, либо он сокрушит Византию, либо Византия сокрушит его, что, скорее всего и произойдёт. Империя собрала все силы, отозваны войска из Сирии, Финикии, нанято много норманнов, даже далёкие Армения и Колхида прислали войска, собрано внушительное войско. Есть и полководцы способные биться со Святославом. Чего стоят энергичный Иоанн Цимисхий, Варда Фока, Варда Склир, да хоть бы сам император!
– Дни Никифора Фоки сочтены, иначе я не был бы здесь! – сказал Савва.
– Теперь это уже не важно, есть другие, да мало ли у империи полководцев готовых повести легионы на битву! Разбить империю сложно, она как спрут покрыла всё вокруг своими щупальцами!
– Всё это красноречие, когда мне нужно быть готовым к отбытию? – ещё раз спросил Савва.
– У тебя будет достаточно времени, тебя с Вутком переправят на соседний островок, там будет всё, что вам потребуется. Подбирай себе людей, которые сгодятся тебе на Руси. Всё, что происходит в Византии, и не только, я буду вам сообщать. С твоего позволения я отныне буду называть тебя всё-таки Драганом. Так вот, Драган, можешь не переживать, ты не отправишься на пустое место, на Руси много моих купцов, и каждый обязан тебе помогать, почти в каждом большом городе есть такие люди, и в Киеве, и в Новгороде, Владимире, Суздали, Полоцке, Чернигове, одним словом, по всей Руси! Все они служат мне! Среди них много и русов, которые, кстати, тайком крестились, но мне это на руку, лишние доводы, чтобы они помогали мне. Теперь открою главное, ещё загодя мои люди запустили слухи, будто у их князя Святослава есть сын от простолюдинки. Княгиня Ольга поначалу пресекала эти слухи, но потом смекнула, что они ей на руку, брошенный заморыш, а тут она со своим благодеянием. Она ведь тоже крестилась, у самого патриарха Полиевкта. Так что, для моего замысла всё складывается хорошо!
– Скажи, Луткерий, зачем тебе эти интриги, ты же богат, скорее всего, без твоего слова Дож не принимает решение? – вдруг спросил Драган.
– Драган, Драган, ты меня удивляешь, такого вопроса я никак не ожидал от тебя услышать, ты ведь стратег!? Представь, если на трон в Константинополе сядет дальновидный император, а у него на службе окажется человек вроде меня, что тогда будет!? А будет вот что, Венеция станет захудалым городком на окраине мощной империи! А так, мы не даём передышки Византии, толкая её к закату, война империи с арабами, с германцами – это ведь наши интриги, теперь вот с болгарами стравим, с сербами! Императорам нужно было бы не допускать расцвета Венеции! А тут ещё Генуя поднимается! Волею судеб Византия оказалась на том месте, там, где слишком много проходит торговых путей, так что много ещё завоевателей повидает Византия! Пока Венеция ещё не набрала той мощи, когда бы монаршие дворы трепетали бы перед нами, но надеюсь это всё впереди! А пока торговать и богатеть, и главное, невидимо влиять на судьбы народов, стран, людей, это так кружит голову, когда по твоему замыслу сходятся два войска и, терзая друг друга, обескровливают. Страны затем падают в бессилии, и идут к нам, чтобы занять золота, и повторить всё сызнова, тогда ты чувствуешь себя почти Богом!
При последних словах Драган пристально посмотрел на Луткерия, в его глаза, которые сияли лихорадочным блеском, словно у безумца, на раскрасневшееся его лицо, подумал:
– Нет, этот человек ещё страшней, чем я предполагал, и человек ли!? Он сидит на своём острове, пьёт вино, замышляет, а за сотни оргий отсюда свершаются его страшные замыслы. Что для него жизнь человека, тысяч людей, всего лишь прихоти его разума? Страшно, когда такая голова мыслит лишь о разрушении.
Луткерий продолжил говорить:
– Теперь о главном. Ты с Вутком, когда наступит пора, отправишься с моими купцами в Новгород, там будете находиться до времени, что делать дальше я расскажу, золота у вас будет предостаточно, ни в чём нужду терпеть не будете. Да, на острове, куда вас завтра переправят, будете разговаривать только так, как говорят, русы, а то послушаешь тебя Драган, и в раз становится ясно, что ты иноземец. Обучитесь обычаям русов, их нравам, песням, всему, что понадобится.
– У сербов такие же обычаи, в давние времена нас называли Серебряной Русью, а речи их я обучусь, экая невидаль, будь спокоен!
Луткерий услышав русскую речь, рассмеялся, затем сказал:
– Я в тебе не сомневаюсь!
Затем обратился к Вутку:
– А ты что молчишь?
– Что мне говорить, когда я бродил по Руси с монахами, мне было хорошо, люд простой, щедрый, с ними легко, у меня на душе нет никого сомнения! – ответил просто Вутк.
– У тебя, Вутк, есть умный надёжный Драган, вместе вам сподручней будет, вместе вы сладите с замыслом!
Смерть Полиевкта
Утром, как рассвело, к патриарху один за другим прибыло несколько гонцов со срочными посланиями. Первым Полиевкт принял гонца из дворца Буколеона.
– Ну, давай, что тянешь? – протянув трясущуюся руку, раздражённо сказал патриарх.
– Послания нет, мне велено передать словами.
– Говори!
– Императрица передала, что она внезапно овдовела!
– Слава Богу! Всё исполнилось, как я задумывал, всё, ступай, передай императрице, а впрочем, ничего не передавай, пусть ждёт у себя в покоях.
Вторым зашел Демос, старший из отряда, посланного вслед Василию.
– У тебя что? – спросил Полиевкт.
– Мы опоздали, ваше святейшество, мы шли по следу Василия, но потеряли его, затем нашли, мы не думали, что ему вздумается ночевать в лесу, у костра.
– Говори же! – перебил его патриарх.
– Василия на поляне не оказалось, остальные мертвы, наверно Василий сбежал к недругам нашим, его коня тоже нет!
– А-а, бестолковый, зачем я тебя только держу, Василия, скорее всего уже нет в живых! Ух, Савва, попадись ты в мои руки! Однако радует то, что я в этот раз перехитрил их всех. То ли ещё будет, я этих улумов в навоз превращу, шесть лет они у меня, как кость в горле, но теперь я отыграюсь на них!
Последним зашёл этериот, посланный Цимисхием, поклонившись, сообщил:
– Иоанн Цимисхий просит тебя прибыть на утреннюю молитву в храм Софии, он беспокоится, как бы в Константинополе не поднялся мятеж, Фока младший подбивает людей на бунт.