Люциус подошёл поближе, протягивая пачку сигарет:
— Угощайтесь.
— Эх, — Блэк мечтательно прикрыл глаза. — И потискался, и покурил, теперь бы ещё выпить, и день, можно считать, прошёл не зря.
— Ох, а я как напьюсь после победы, — Поттер широко улыбнулся и, взглянув на Северуса, подмигнул: — А ты, Снейп, нам сыграешь на волынке. И споёшь.
— Я столько не выпью, — мгновенно отозвался Северус.
— Куда ты денешься? — Блэк критически его оглядел, словно прикидывая, сколько пива в него можно залить. — И выпьешь, и споёшь, и сыграешь… за победу-то.
— Чёрт с тобой, Блэк! Я даже станцую.
— Ловлю тебя на слове.
Люциус затянулся, прикрывая глаза. Ещё никогда победа не казалась ему такой далёкой.
***
Характер военных действий заметно изменился двенадцатого августа. Тогда массированной атаке подверглись радиолокационные станции, расположенные на южном побережье. Правда, серьезные повреждения получила только станция в Вентноре. На станциях в Дувре, Пивенсее и Рое последствия бомбардировок можно было устранить в течение нескольких часов, хотя стало ясно, что они выйдут из строя и довольно быстро, если налёты повторятся. Жизненно необходимые Истребительному командованию «глаза» — радарные установки — оказались под угрозой.
В тот же день были совершены многочисленные налеты на аэродромы истребительной авиации, которые показали, что отныне смертельной опасности подвергается вся система обороны Британии, а не только ее «зрение». Люциус проклинал своё отличное воображение, рисовавшее картины неминуемого краха, однако Британию спасло чудо. Или бог, а может, и какая-то добрая фея, решившая поработать сверхурочно. Из разрушенного Вентнора продолжали идти фальшивые сигналы, создавая полную иллюзию нормально работающей станции, а брешь частично залатали переносными установками.
Остальные станции вскоре вновь вышли в эфир, и, наверное, это позволило командованию Люфтваффе сделать ошибочный вывод, что радары невозможно вывести из строя. Во всяком случае, у Люциуса сложилось именно такое впечатление. А ведь было ещё и весьма спорное высказывание Рихтгофена, соблазнившее многих немецких лётчиков, о том, что чем раньше британские истребители начнут взлетать с аэродромов, тем скорее их можно будет сбить. Как тут не восхититься силой слова и мощью пропаганды?
Как бы то ни было, но противник не смог воспользоваться плодами своих первоначальных успехов. Та же добрая фея поработала и над защитой командных пунктов секторов. Во всяком случае, немецкая разведка ни на секунду не заподозрила, что источники сигналов, которые немцы постоянно засекали, расположены на поверхности земли и довольно далеко от авиастанций. К тому же стало очевидно, что противник не знает, где базируются истребители. И в итоге большую часть своих усилий германская авиация потратила на бомбардировку второстепенных целей.
— Они всё ближе.
Северус курил, привычно вглядываясь в серое небо. Только теперь они сумели оценить низкую облачность, дающую возможность передохнуть после череды утомительных вылетов. Люциусу не понравилась глухая тоска в голосе друга, и он решил его взбодрить:
— Но им сюда не пройти.
И тут же, словно в опровержение его слов, послышался нарастающий гул моторов низколетящего самолёта. Люциус оглянулся и под нижней кромкой облаков увидел восемьдесят восьмой «Юнкерс», разворачивавшийся для прохода над лётным полем.
— Бежим!
Не сговариваясь, они с Северусом бросились к стоянке «Спитов», рядом с которыми заметили копошащихся техников.
— Запускай!
Гул моторов и стрекот пуль, казалось, не имели ничего общего с реальной жизнью, в которой техникам ничего не мешало запустить двигатели, а Люциусу запрыгнуть в кабину «Спитфайра» едва ли ни с земли.
— От винта! Живо!
А «Юнкерс» сделал красивый заход на один из больших ангаров, сбрасывая бомбы точно в цель. Затем он промелькнул мимо штаба, обстреливая из пулемётов всё, что попадало в прицел, после чего просто ушёл вверх и скрылся. Никогда прежде Люциус не позволял себе так ругаться, но сейчас он отводил душу, поднимая «Спитфайр» следом и пытаясь отыскать в воздухе этого одинокого охотника. Тень, отбрасываемая «Спитом» Северуса, показала, что и он взлетел и привычно уже пристроился в хвосте.
Однако ни «Юнкерса», ни даже его тени — черти бы их подрали! — обнаружить не удалось. Пришлось возвращаться на базу ни с чем. Там уже тушили ангар, а Маккензи лично встречал Люциуса с Северусом на площадке, где сначала долго распекал за самоуправство и неоправданный риск, а потом жал руки, говоря, что гордится, что под его началом служат такие люди.
Из-за налёта пострадали семь «Харрикейнов», неудачно оказавшихся в ангаре, но уже на следующий день пришло пополнение. Правда, пока только из пяти машин. Люциус совсем не удивился, когда услышал:
— Мистер Малфой! Какая приятная неожиданность.
Неунывающая Беллатрикс бросилась ему на шею. Она сильно похудела, а под глазами отчётливо проступили чёрные круги, но всё равно продолжала эпатировать публику своим поведением. В столовой на них уже косились, правда, многие с откровенной завистью.
— Знакомьтесь, это Алиса Стоун, это Люциус Малфой, а это его верный Санчо — тьфу ты, чёрт! — Северус Снейп.
Алиса улыбалась, крутила головой и, кажется, даже обрадовалась, когда её пригласили за соседний столик Лонгботтом и Розье. Беллатрикс по-хулигански подмигнула ей, посоветовав «не теряться», и принялась расспрашивать про Нарциссу и Драко.
— Если бы я знал! — поморщился Люциус. — Вроде бы рядом, но общение у нас происходит исключительно в эпистолярном жанре.
— Не пускают? — сочувственно вздохнула Беллатрикс.
— А когда?
— Знаю. Не представляешь, сколько у нас работы.
Люциус представлял. Августовские воздушные бои отличались особой ожесточенностью. То, что Истребительное командование отправляло для перехвата, как правило, по одной эскадрилье, давало определенные преимущества. С одной стороны, это позволяло довольно гибко реагировать на опасность, а с другой — обеспечивало выигрыш во времени. Однако подобная тактика означала, что подразделения из двенадцати машин, а иногда и меньше, постоянно сталкивались в воздухе с огромными соединениями противника, иногда доходившими до ста с лишним самолетов. Конечно, такая тактика себя оправдала. К тому же эскадрилья, осуществлявшая перехват, редко оставалась в одиночестве. К ней на помощь вылетали другие, но это требовало времени. Поэтому потери иногда были просто огромными.
— Они бомбят авиастанции.
— Знаю, — поморщилась Беллатрикс. — И иногда я бы хотела многого не знать.
Седьмого сентября на постах наблюдения допустили роковую ошибку. Когда над Ла-Маншем была замечена настоящая армада вражеских самолетов в составе более трёхсот бомбардировщиков и шестисот истребителей сопровождения, то на ее перехват в воздух подняли двадцать одну эскадрилью Королевских ВВС, решив, что немцы вновь собираются атаковать аэродромы. В итоге почти все эскадрильи в условиях низкой облачности не смогли установить контакт с противником, и бомбардировщики Люфтваффе сбросили свой смертоносный груз на Лондон, в основном на район доков, причинив им огромный ущерб. Эффективность противовоздушной обороны города оказалась чрезвычайно низкой, и противник решил, что у Британии осталось не больше пятидесяти истребителей.
Пятнадцатого сентября на Лондон двинулись две огромных эскадры, и к городу прорвалось не меньше двухсот самолётов. На этот раз Люциус вёл свою эскадрилью единым фронтом, не разбиваясь на пары и звенья. Противника они встретили над предместьями Южного Лондона. Про создание «Большого авиакрыла» Люциус уже слышал, а сейчас имел возможность не только увидеть воочию, но и принять участие в совместном бою. Дуглас Бэйдер был прав, считая, что силе следует противопоставлять силу.
С легендарным безногим лётчиком Люциусу удалось не только повоевать в небе над Дюнкерком, но и пообщаться на земле. В память врезалась его лекция для новобранцев, которых он ввёл в курс краткими и ёмкими инструкциями: «Занимая позицию для атаки сзади, получаешь вполне очевидные преимущества. Тебя не видят, зато ты, находясь чуть-чуть ниже противника, прекрасно видишь весь вражеский самолет, а не только его силуэт. И появляется масса возможностей, стрелять ли по бомбардировщику, или по его двигателям, или куда-то там еще. Именно снизу самолет наиболее уязвим, сто девятые сбивать тоже не особенно трудно, хотя, конечно, тут все зависит от того, как ты маневрируешь. Немецкий летчик сидит над топливным баком, который имеет форму кресла пилота. Понятно, там есть бронирование и все такое, но, знаете ли, я вряд ли был бы спокоен, сидя на баке с горючим!»
Эта тактика была настолько успешной, что вслед за Люциусом её стал придерживаться и Северус, а потом подхватили Поттер с Блэком и все остальные, считая уже фирменным почерком своей эскадрильи. Правда, сейчас приходилось сходиться лоб в лоб, но в этом тоже был смысл: так бились когда-то их предки. Скоро воздух вокруг, искрясь, зарябил от множества пуль, но Люциус стиснул зубы, выбирая момент для атаки. Бить он предпочитал наверняка. В тот миг, когда он нажал гашетку, в глазах потемнело от боли, пронзившей плечо и грудь. Но останавливаться он не собирался!
Убедившись, что свой «Дорнье» он завалил, и тот падает, Люциус сделал то, что должен:
— Ранен. Выхожу из боя.
В динамик он услышал, как выругался Северус, и увидел, что тот ввязался в перестрелку со сто девятым. Всё шло, как и должно. Правая рука больше не слушалась, но это не было поводом для того, чтобы сдаваться. Люциус смотрел на приборы, но не мог понять, что видит. Лондон остался позади, но как рассчитать курс? Неожиданно динамик снова ожил:
— Люци, держи штурвал левее. Так. Хорошо. Через четырнадцать минут будем на месте. Как ты?
— Нормально.
Теперь всё будет нормально! Северус, очевидно, понял, что он плохо ориентируется, и повёл его, выстраивая маршрут.
— Говори.
— Что?
— Хоть что.
Люциус понимал, зачем Северус требует это от него, но в голове было пусто. Чтобы не пугать друга, он начал считать вслух. Кажется, это было то, что надо.
— Держи руль высоты.
— Что? — Люциус понял, что в сознание его вернул только голос Северуса.
— Осталось четыре минуты.
— Позаботься о Драко.
— Сам позаботишься. Мы уже почти на месте.
Спокойный голос Северуса не давал терять связь с реальностью, и если ему подчиняться, то действия приобретали осмысленность и вели к цели.
— Выпускай шасси… молодец. Теперь гаси скорость. Касание. Есть!
При посадке Люциуса здорово тряхнуло, и он всё-таки потерял сознание. Но теперь это уже не имело никакого значения. Он сел.
***
Маленький госпиталь в Уике своим появлением был обязан авиастанции и войне. Тем не менее, хирург знал своё дело и уверял, что поставит Люциуса на ноги за пару недель. Хотелось бы верить! Потому что вернуться в строй и отомстить стало делом чести.
А ещё Люциус сильно волновался за Снейпа. Одно дело, когда они шли в бой вместе, и совсем другое, когда Северус остался один. От кошмаров избавляло снотворное, но и днём эти мысли никуда не девались, навязчиво преследуя картинами падающего «Спитфайра». На третий день к Люциусу начали пускать Нарциссу, а через неделю она уже приходила к нему вместе с Драко. Совсем, как в старые добрые времена.
Как же Люциусу сейчас не хватало новостей! То, что было в газетах и передавалось по радио, не могло восполнить информационный голод. Люциус мог только догадываться, что пик сражений пришёлся на пятнадцатое сентября, а сейчас накал заметно ослаб. Но всё равно, стоило закрыть глаза, как начинали мелькать картины лобовой атаки, когда все двенадцать самолётов эскадрильи выстраивались в линию и шли на врага, одновременно открывая огонь. Знать, что это происходит, возможно, в ту самую минуту, когда Люциусу ставят укол или меняют повязку, было невыносимо. Зато ему разрешили гулять, и теперь много времени Люциус проводил в беседке, глядя в серое по-осеннему небо.
А ещё в беседке можно было курить, не опасаясь вызвать гневную отповедь лечащего врача, возомнившего, что это наносит невосполнимый вред здоровью. Будто истрёпанные нервы лучше.
— Люциус, привет!
Беллатрикс появилась внезапно, как, впрочем, и всегда, обрадовав Люциуса как никто другой. Даже её нарочитая фамильярность и резковатый тон не злили, а казались бальзамом для истерзанной неизвестностью души.
— Бель, рад вас видеть!
— Давай попроще, Люциус. Если ещё и с тобой быть вежливой… — Беллатрикс поморщилась и потянулась к пачке сигарет. — Дай закурить.
Просьба шокировала Люциуса настолько, что он не стал возражать. Тем более что совершенно не хотел задеть свояченицу, чей нрав и в лучшие времена не отличался сдержанностью. Она умело затянулась и, усевшись на перила беседки, принялась болтать ногами.
— Как же я всегда любила летать, Люциус, — голос Беллатрикс казался глухим и был почти неузнаваемым. — Полёты для меня были чудом, феерией, мечтой, — она глубоко затянулась и выпустила дым тонкой струйкой. — Это даже лучше, чем любовь, Люциус.
Удивительно, но как раз это Люциус и мог понять. С лёгкостью. Он никогда не думал о Беллатрикс в таком ключе, и уж точно не хотел замечать её похожести с собой и с Северусом, да даже с тем же Блэком, привычно считая её существом другого порядка, не то чтобы лучше или хуже, просто другой. И признав эту общность, стало гораздо легче признать в ней лётчика, равного себе.
— Что-то случилось, Бель?
— Ох, Люци, — она вздохнула и зажмурилась. — Мы совершаем в день по пять вылетов. В нашем подразделении уже тридцать восемь человек, и мы не единственные, кто перегоняет самолёты.
— Вы молодцы, — решил поддержать её Люциус.
Беллатрикс только нервно дёрнула плечом и снова затянулась.
— Понимаешь, мы пригоняем машины туда, где их не хватает… после недавних боёв. И на новые машины садятся новые лётчики, ты это понимаешь? Совсем мальчики, которые не умеют толком ничего, а идут в бой… и мы снова летим туда! И снова, и снова… Люциус, это страшно прилетать на знакомую авиастанцию, где не осталось ни одного знакомого лица… особенно это заметно в одиннадцатой авиагруппе.
Люциусу вдруг стало страшно. А вдруг, пока он здесь лежит, и в его эскадрилье сменится состав? А что если этот «кто-то» придёт на место Северуса?
— Ты не представляешь, что со мной было, когда я не увидела тебя!
— А Северус? Он был на месте?
— Да. Как раз вернулся. В одном звене с Поттером и Блэком. А тебя не было, Люци, — Беллатрикс ещё раз затянулась и запрокинула голову, явно сдерживая слёзы. — И я вдруг подумала…
Что она подумала, можно было и не говорить — эти мысли Люциуса терзали не меньше. А Беллатрикс отбросила в сторону докуренную сигарету и потянулась за следующей. Её красивые пальцы с безупречным когда-то маникюром дрожали.
— Прости меня… нервы совсем ни к чёрту.
Повинуясь порыву, Люциус встал с ней рядом и обнял за плечи, пытаясь утешить. Почему-то ему никогда даже в голову не приходило, что Беллатрикс может быть слабой и нуждаться в защите. А она благодарно потёрлась щекой о воротник его куртки и продолжила:
— Я всегда должна была доказывать свою состоятельность. То, что я не хуже, что я могу справляться с перегрузками, и что я летаю получше многих, но теперь… теперь я получаю то, к чему стремилась. Меня признали, Люциус! Но мне это не надо, понимаешь?!
— Бель, тебе не надо ничего доказывать…
Но Беллатрикс не дала Люциусу договорить:
— Мне ничего не надо! В Дебдене за мной пытался ухаживать один мальчик. Совсем юный, после авиашколы. Он даже попытался меня поцеловать… но ведь я не такая! — Бель невесело рассмеялась. — А в следующий раз я пригнала в Дебден «Харрикейн» вместо одного сбитого. Догадаешься, чьего? Над Лондоном его самолёт загорелся, а он не сумел открыть фонарь, чтобы выпрыгнуть. И ведь он мне даже никто, но почему так больно?
Люциус мог бы сказать, что терять всегда больно, и о том, что война — это страшно, и постоянное ожидание потери пугает больше, чем собственная смерть. Но Бель знала это и сама, поэтому он решил сменить тему:
— Бель, а как давно ты встречала Тома Риддла?
Беллатрикс долго молчала, а потом устало взглянула на Люциуса:
— Ты знаешь, что он разошёлся с супругой?
— После того, как он разошёлся с Мосли, этого следовало ожидать, но не забывай о его слабости.
Беллатрикс сердито дёрнула плечом:
— Я помню всё.
— И зачем это тебе, Бель? Тот мальчик всё равно…
— Я была с Томом, когда он думал, что потерял его, — перебила Беллатрикс, — и именно я помогла ему пережить эту потерю.