Да уж! Это не армия. Гестапо работали слаженно и оперативно, убивая надежду на возможность удачного исхода. Люциус склонил голову и вышел. К вечеру адъютант Риддла принёс записку, на которой было лишь число «73». Вероятность, что в тройке ускользнувших оказались Северус и Мальсибер, была ничтожно мала. Скорее всего, они так и бежали вдвоём, а затеряться всегда проще поодиночке.
Безвестность действовала на нервы сильнее всего. Люциус проклинал субординацию, не позволявшую ему немедленно пойти к Риддлу и выяснить всё, что тот знает. Но Риддл словно услышал его, прислав с адъютантом записку: «Приказ о расстреле подписал Гитлер».
Люциус не понял, как оказался на улице, сжимая в кулаке скомканную записку. По-зимнему холодный ветер бил в лицо, не давая дышать. Господи, как больно-то! Запрокинув голову, Люциус смотрел на небо, пытаясь вспомнить, за что его когда-то любил. Он не заметил, как появился Риддл, и вздрогнул только тогда, когда почувствовал на плече его ладонь.
— Гитлер немного одумался, — тихо сказал он. — Расстреляют пятьдесят человек. В назидание.
— Это очень много, — пробормотал Люциус, сжимая ладонь Риддла. — Очень.
— Да. У неангличан нет шанса. Другое дело, что союзников гораздо меньше…
Люциус хотел сказать, что его это не волнует, но прикусил язык. Волнует, да ещё как! Смерть — не та дама, о встрече с которой мечтаешь, но если она назначила свидание… Проклятье!
— Я могу вытащить только одного, — тихо сказал Риддл.
Именно этого Люциус и боялся. Он прикрыл глаза ладонью и тихо сказал:
— В тот день Мальсибер сдался сам, нарушив Устав и все правила.
Риддл напряжённо молчал и, кажется, даже перестал дышать. Люциус потёр совершенно сухие глаза и продолжил:
— Он сознательно повредил свой самолёт и, выпрыгнув с парашютом, сдался в плен.
— Скуадрон лидер Малфой, вы отдаёте себе отчёт…
— Да. Я не стал свидетельствовать против него лишь потому, что меня восхитил его поступок.
— Неужели? Вы знаете, как такие признания расценивает военный трибунал?
— Да, мистер Риддл. И я готов подтвердить свои слова под присягой.
Во взгляде Риддла Люциус ясно видел приговор себе и Северусу, поэтому сильно удивился, когда тот на мгновение стал мягче.
— Всё-таки идиотизм заразен, — пробормотал Риддл и ушёл, оставив Люциуса в совершеннейшем смятении.
***
Информация о побеге пленных лётчиков была засекречена, и, наверное, в этом даже был смысл, но Люциусу казалось, что он сходит с ума от отсутствия известий. Время тянулось бесконечно, а выписанный на предъявителя чек в банк Швейцарии не давал никаких гарантий. Люциус направился в кабинет Риддла лишь двадцать девятого марта, и пока пересёк два коротких коридора, успел себя накрутить так, что ему с порога была вручена стопка с пахнущим полынью пойлом. Желудок обожгло.
— Что? — выдохнул Люциус.
Риддлу не нужны были другие вопросы — он молча положил перед ним листок, на котором значилось пятьдесят фамилий. Не доверяя себе, Люциус трижды перечитал список, пока не убедился, что ни Снейпа, ни Мальсибера в нём нет.
— Спасибо.
— Самым трудным оказалось убедить заинтересованных лиц в том, что Снейп имеет вес как потенциальный заложник, — Риддл улыбнулся уголками губ, но взгляд его оставался по-прежнему холодным. — Их разделили по разным лагерям.
— Плохо.
— Я склонен с этим согласиться, но изменить ничего не могу, — Риддл устало потёр виски.
Люциус склонил голову:
— Я не знаю, как выразить вам свою благодарность, но…
Риддл с интересом взглянул на Люциуса:
— Зато это знаю я. Нужно будет выступить перед курсантами авиашколы в Станстенде. Поднять их боевой дух.
Отказываться было нелепо. Мало того, что Люциус любил публичные выступления, так ещё и в Станстенде был Блэк, а потребность навестить старого боевого товарища назрела давно. Лучшего повода и не найти.
— К вашим услугам, сэр.
Очевидно, что у Риддла просто не было времени на работу, которой не гнушался король. Впрочем, король не служил в штабе Истребительного командования.
В Станстенд-Маунтфитчет поезд прибыл уже в сумерках. Люциусу предстояло переночевать на авиастанции, чтобы вернуться в Лондон утренним поездом. После недолгих размышлений он решил провести встречу с курсантами сразу после ужина, чтобы потом было время пообщаться с Сириусом.
Люциус с интересом рассматривал учебную авиастанцию, видевшую первый полёт Северуса, Сириуса, Джеймса и Мальсибера. Если бы не война, то судьба каждого сложилась бы совершенно иначе, и не было даже сомнений, что гораздо лучше — все они были талантливыми пилотами. Люциус стиснул зубы и запретил себе даже думать о Северусе в таком ключе. Он обязательно вернётся, обязательно!
Сириуса Люциус отыскал почти сразу и стоически вытерпел все его постукивания, похлопывания и крепкие объятья.
— Как ты?
— Нормально. А ты?
— Неплохо.
— Ты специально ко мне? — прищурился Сириус.
— Попутно.
— Мы переписываемся с твоим сыном.
— Я знаю.
— Ты ведь не собираешься ему запрещать?
— Нет.
Люциусу показалось, что Блэк вздохнул с облегчением. Они быстро договорились встретиться после выступления, и Люциус отправился в штаб.
В клубе было шумно, но этот шум стих, стоило появиться флайт-лейтенанту Боунсу.
— Счастлив представить вам замечательного боевого офицера, кавалера креста «За лётные боевые заслуги» и Военного креста, скуадрон лидера Малфоя.
Люциус вышел вперёд и поклонился аудитории, встретившей его бурными аплодисментами. Он оглядел курсантов, и его сердце сжалось от болезненного понимания — какие же они все юные! Драко казался немногим младше, а ведь этим мальчишкам скоро предстоит идти в бой. Люциус постарался сосредоточиться на своей речи, но почему-то сейчас все её слова казались фальшивыми и чересчур пафосными. Когда пауза уже грозила затянуться, он кивнул слушателям в знак приветствия и начал:
— Я никогда не мог понять, почему противник решил, что ему помогут лишь разрушительные рейды бомбардировщиков. На самом деле потери укрепляли дух британцев в борьбе против них. И если в схватке двух истребителей и можно увидеть что-то романтичное и прекрасное, то бомбардировщик можно разглядывать лишь как цель.
Люциус не стал говорить про упоение боем, умолчал он и о таких мерзостях войны, как боль и потери. Этот опыт будет у каждого своим, и его не избежит никто. Чтобы не представлять лица этих мальчишек на фотографиях в траурных рамках, Люциус сосредоточился на Блэке, отмечая, как сильно тот изменился. Едва ли не до полной неузнаваемости, но больше всего поражало отсутствие улыбки и поседевшая прядь в угольно-чёрных волосах.
— Сэр, а вы участвовали в битве за Англию?
— Да. Вместе с вашим инструктором, — Люциус поклонился Сириусу, на что тот презрительно скривился, и закончил: — Как сражались вместе с ним и в небе над Францией.
Напрасно Люциус думал, что после его слов приободрённый Блэк займёт его место и, распушив хвост, начнёт рассказывать о своём героическом прошлом. Нет, тот лишь пожал плечами и даже не подумал встать со своего места. Удивительно, что и курсанты не стали ему досаждать — словно их разделяла с ним стена, целиком состоящая изо льда.
Впрочем, свою миссию Люциус выполнил с честью. Хотя, конечно, чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что не был до конца честным и не предостерёг.
— Люциус, я не узнаю тебя, ты с такой серьёзностью говорил об осторожности, будто не понимаешь, что мальчишки таких слов просто не слышат, считая себя самыми умными.
В маленькой комнате Блэка царил хаос, а занавески были небрежно сколоты Военным крестом. Сириус смахнул со стола на пол какие-то бумаги и, не глядя, запнул их под кровать.
— У меня есть граппа, будешь?
— Да.
Война, определённо, расширяла гастрономические горизонты Люциуса — какую только гадость ему не приходилось пить… впрочем, и есть тоже. И тёплая граппа была ещё не самым худшим вариантом.
— Как ты? — снова спросил Люциус после четырёх рюмок.
— Живу, — попытался улыбнуться Сириус. — Как-то. Каждый день одно и то же… бесконечный день. Меняются только лица курсантов. И я стараюсь их не запоминать… чтобы потом, если что…
Сириус опрокинул в себя очередную рюмку и взглянул на Люциуса больным взглядом.
— Думал ли я, что буду так ждать писем от Снейпа? Хрен там! А когда он перестал писать? Ты не представляешь, как я боялся узнавать о нём! Вроде бы пока я не знаю, он там где-то живёт. Проклятье! — Сириус хлопнул по столешнице так сильно, что она загудела. — Когда эта война уже закончится?!
Люциус молчал, потому что боялся не сдержаться, если скажет хоть слово. А Сириус продолжал выворачивать наизнанку душу:
— Я видел его во сне…
— Кого?
— Снейпа… Северуса, — Блэк тяжело сглотнул. — Его расстреливали в каком-то овраге. Я никогда не видел, как это бывает, но тут… буднично, понимаешь? Для кого-то это работа.
Люциус ощутил леденящий холод, поселившийся где-то в животе и постепенно морозящий всё тело.
— Его должны были расстрелять, — выдохнул он. — Но он выжил.
Во взгляде Блэка плескалось безумие:
— А ты уверен, что он жив? Я видел этот мёртвый взгляд, спокойное лицо… я закрывал ему глаза.
— Это только сон, Сириус. Просто кошмар.
Блэк покачал головой и приложился к горлышку бутылки, допивая всё, что в ней осталось. Он несколько минут смотрел в одну точку, а потом вздохнул:
— У тебя хороший сын, Люциус.
— Я знаю.
— А ты не боишься, что он успеет вырасти до конца войны?
— Боюсь, — честно признался Люциус. — И ничего не могу с этим поделать. Только если попросить тебя.
— О чём?
— Береги его. И если он вдруг поймёт, что не хочет летать, помоги ему сохранить лицо.
Сириус кивнул и принялся разглядывать свои ногти, будто там есть что-то интересное.
— Он не свернёт, Люци, — тихо сказал он. — У него мечта.
***
Когда-то давно Люциус тоже умел мечтать. Только тогда всё в жизни было иначе, и даже время текло по каким-то другим законам, а каждый день приносил радость. Сейчас все мечты сместились к одной самой простой — скорее бы закончилась война. Но ради исполнения этой мечты Люциус мог бы рискнуть чем угодно, ведь она означала исчезновение смертельной опасности, которой подвергались все. Он не мог перестать думать о тех, кто волею судьбы стал для него близким и родным. И если до войны это были только Драко и Нарцисса, то теперь к ним добавились Северус, Беллатрикс, Сириус, Фрэнк, Лили, Алиса, Артур и даже Мальсибер. А с ними добавилось и поводов для волнений.
Между тем лето неумолимо приближалось. А вместе с его приближением росла тревога Люциуса. Сейчас, когда ему была известна дата высадки десанта на берег Франции, он не сомневался, что за этим последует серия ударов по Лондону. Союзным войскам удалось добиться господства в небе, но никто не застрахован от случайностей на войне. И если Драко очень удачно покидал Лондон, то с Нарциссой всё было непросто, но оставлять её в городе Люциус не собирался.
— Драко, мне кажется, что нам пришло время поговорить.
Люциусу удалось застать сына врасплох, но тот быстро взял себя в руки и невозмутимо улыбнулся:
— Конечно, отец.
Можно было лишь порадоваться такой выдержке — Люциус помнил себя в его возрасте, когда каждое предложение «поговорить» расценивалось как опасность. Впрочем, он этого тоже ни разу не выдал.
— Ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что правда — понятие относительное.
Вот теперь Драко выглядел озадаченным:
— Ты предлагаешь мне солгать?
Всё-таки тонкости восприятия сыну не хватало. А может, и к лучшему?
— Я предлагаю тебе поддержать мою игру.
— Это как?
— Я разговаривал с Сириусом. Он ждёт тебя на всё лето.
— Да, это так, — кивнул Драко, с интересом глядя на Люциуса. — Ты хочешь его как-то разыграть, чтобы немного взбодрить?
— Тебе он тоже показался унылым?
— Мне нет. Но maman говорила, что он сейчас похож на тень самого себя.
— Она права, как всегда, но боюсь, что ему поможет лишь время.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Я тебе предлагаю спасти Нарциссу.
— От чего? — Драко побледнел, но держался отлично.
— Летом будет повторение налётов на Лондон. Я бы не хотел рисковать никем из вас, поэтому ваш отъезд в Станстенд был бы самым лучшим выходом. Ты будешь постигать основы лётного дела, а Нарцисса могла бы организовать общество поддержки уходящих на фронт или ещё что. Я плохо себе представляю благотворительную деятельность.
— А почему ты думаешь, что она не согласится?
— Я в этом не уверен, но знаю, что она откажется, если это решение пойдёт вразрез с её понятием о долге. Но кроме долга у неё есть ты.
— Отец, но ведь это не честно, — нахмурился Драко.
— Поверь мне, жизнь стоит этой нечестности. Тем более, если это жизнь близкого человека. Что скажешь?
— Я поддержу тебя во всём.
Иного ответа Люциус и не ждал, но всё равно был очень растроган. Особенно подкупала трепетная серьёзность сына, от которой щемило сердце. Какой же он ещё юный! И как быстро растёт…
На службу Люциус ушёл с лёгким сердцем и до вечера обдумывал предстоящий разговор с Нарциссой. Однако позднее совещание помешало ему вернуться домой в приемлемое для беседы время, и Люциус решил дождаться утра. Когда он вышел из спальни, Нарцисса уже о чём-то спорила с Мари — чересчур смешливой помощницей по хозяйству. Заметив его появление, девушка мгновенно потупила взгляд и принялась собирать на стол. Война лишила завтраки былой изысканности, но кофе по-прежнему был отличным. Мари услужливо поклонилась и бочком покинула кухню — Люциуса она робела.
— Как твои дела, дорогой? — Нарцисса ласково погладила его по руке. — Что-то случилось?
Всё-таки она всегда тонко чувствовала нюансы. Люциус поцеловал её в висок и ободряюще улыбнулся.
— У меня вчера был очень интересный разговор с Драко.
— О чём?
— Я разрешил ему провести лето на учебной авиастанции. По приглашению Сириуса.
— Но он ведь…
— Да. Он хочет попробовать.
— Но он ещё ребёнок, Люциус.
— Он вырос, Нарси. Они с Сириусом неплохо проведут время.
— Сириус непременно научит его чему-нибудь неподобающему.
— Я думал о том, чтобы снять Драко половину дома в Станстенде, но совершенно не представляю, как он будет жить там один. Уж лучше в казарме с Сириусом.
Нарцисса склонила голову, что-то сосредоточенно разглядывая в чашке, а Люциус понял, что перестал дышать, лишь бы не помешать принятию непростого решения. Чтобы супруге было легче, он вздохнул:
— Я собирался было провести там лето, но Станстенд слишком далеко от Лондона, чтобы я мог ездить на службу, поэтому…
— Поэтому в Станстенд поеду я.
— Нарси, тебе будет не очень удобно.
— Я неплохо жила в Уике.
— Но твои дела… — Люциус даже скрестил пальцы, чтобы не спугнуть удачу.
— Я всё решу.
Драко был прав — играть на его мнимой беспомощности было несколько неспортивно, но иного выхода Люциус не видел. В Лондоне снова становилось опасно. Двенадцатого мая союзная авиация провела массированные бомбардировки, целью которых было уничтожение заводов, производящих синтетическое горючее. Задача была выполнена блестяще — заводы были разрушены на девяносто процентов, после чего немецкие механизированные части испытали острый дефицит топлива, потеряв возможность широкого манёвра.
Люциус проводил семью в последний день мая, и после этого несколько дней не покидал штаб. Удачную высадку десанта могло обеспечить лишь полное господство в воздухе, поэтому Истребительное командование работало на пределе сил.
Время начала операции определялось соотношением между приливом и восходом солнца. Высадка должна произойти в день при минимальном уровне прилива вскоре после восхода солнца. Это было нужно, чтобы десантные суда не сели на мель и не получили повреждений от немецких подводных заграждений в полосе прилива. В начале лета было только три таких дня — пятое, шестое и седьмое июня. Датой начала операции выбрали пятое июня. Однако из-за резкого ухудшения погоды Эйзенхауэр назначил высадку на шестое.