Наша память
Мы выросли, а наши деды пали
И обелиском в небо поднялись!
Они нам мир и счастье завещали,
Свою отдав единственную жизнь!
Мы выросли, но память рядом с нами,
На пожелтевших карточках она!
А я войну не видела глазами,
Но я героев знаю имена!
Да! Я войну не видела глазами,
И я в холодных стенах не спала!
И в сапогах с истертыми ногами
В окопах мерзлых не ходила я!
И воду не пила из грязной лужи,
И хлебным крошкам счета не вела,
И я не знаю голода и стужи,
Я с лютой смертью рядом не была!
Да! Я войну не щупала руками,
Но все же как прочувствовала я,
Что пахнет материнскими слезами
И кровью павших сыновей земля!
Спасибо за Победу!
Он остался без ног.
Он себя не сберег.
Он иначе не мог:
Он сражался!
За Отчизну свою,
За родную семью!
Он на мине шальной
Подорвался!
Настоящий герой!
С «Золотою Звездой»!
Ветеран мировой,
Он не сдался!
Ему низкий поклон.
Пусть живет вечно он!
И спасибо, родной,
Что сражался!
Георгий Бурцев
Георгий Иванович Бурцев родился 25 ноября 1950 года в городе Холмске Сахалинской области. Служил. Учился. Работал мастером на стройке, главным инженером в театре, редактировал газеты. Написал много песен к театральным постановкам. Преподавал в школе. Участвовал во многих литературных конкурсах, занимал призовые места. Имеет военные и журналистские награды. Состоит в Интернациональном Союзе писателей и в Российском союзе писателей. Сейчас на пенсии. Проживает в Москве.
Майский парад
Растревожен город мирно
Звуком утренней трубы.
Замирают в стойке «смирно»
Клёны, ели и дубы.
И несёмся мы, мальчишки,
К прутьям крашеных оград.
Знаем мы не понаслышке:
Нынче праздничный парад!
Отворяются ворота.
Твёрдо полк чеканит шаг.
Блещет в марше позолота.
Пламенеет с гербом стяг.
Жизнь солдат – бои и дали,
Порох, дым и кровь сполна.
На груди одних – медали,
У отдельных – ордена.
Бьётся сердце у мальчишек.
Светел в мае город наш.
И витает выше крыши
Медных труб победный марш!
В солнечный май не забывай,
Что совершили деды.
Это наш май,
Праздничный май.
Это наш День Победы!
Гошка
Солнца луч блеснул в окошке.
За окошком месяц май.
Разбудил папаша Гошку:
«Быстро завтракать вставай!»
Гошка – лодырь несусветный.
Лежебока – ну и ну!
А мечтает о ракетах
И полётах на Луну.
Умываться нет привычки.
Только раз в лицо плеснул
Тёплой комнатной водичкой,
И скорее на свой стул.
Ни пюрешке, ни окрошке
Гошка вовсе не был рад.
Не притронулся к лепёшке,
Не попробовал салат.
И вкуснющую котлету
Отодвинул, словно лорд:
«Не хочу я кушать это,
Дайте мне с повидлом торт!»
Мирный завтрак воскресенья
Оборвал отец: «Егор,
Выходи на построенье.
И немедленно. Во двор!»
Гошка вышел на крылечко.
А отец – вот ё-моё! —
Протянул с ремнём наплечным
Деревянное ружьё.
«Становись! Кругом! Направо!
Смирно! Вольно! Шагом марш!
Шире шаг! Быстрее! Браво!
Вот, возьми-ка патронташ!
Получи, солдат, заданье:
В тыл врага за «языком».
Не получишь выше званья,
Коль придёшь порожняком!»
«А с каким он будет флагом?
И какой он хоть на вид?»
«Глянь в бинокль. За оврагом
В огороде кто стоит?»
«Это ж пугало, папаня.
Мама выпишет чертей».
«Ваше мнение понятно.
Выполняйте. И скорей!»
«Хорошо, – ответил Гошка, —
Я по-быстрому, бегом».
Козырнул отцу ладошкой.
Ну а тот ему: «Ползком!»
Тут же Гошка, будто прочно
Дело зная, был таков:
Замаячил пятой точкой
Красных плисовых штанов
Между грядками с редиской
И морковкой, там, где лук,
С настоящим чувством риска,
Не щадя колен и рук.
Солнце жаркое застыло
В середине синевы.
Грело. Жарило. Душило
Ароматами травы.
Большекрылый изумрудный
Майский жук над ним жужжит
Угрожающе и нудно,
Как немецкий «мессершмитт».
Нависает берег круто.
А в овраге шмель притих.
С бережка в ручей с запрудой
Гошка кубарем – бултых!
Хорошо: воды немного —
Раз! – и снова на ногах!
Левый берег – он пологий,
Весь в траве и в лопухах.
Неприветлива, угрюма
За оврагом тишина.
Гошка вылез на три дюйма,
Огляделся: «Вот те на…»
Глухомань. Безлюдно, пусто
И поблизости, и там…
Лишь кочанная капуста
Зеленеет по рядам.
Между ними для острастки,
Создавая страшный вид,
В старой ржавой вражьей каске
В поле пугало торчит.
Всё на нём висит, грохочет —
Банки, склянки, дребедень —
И ворон пугает очень
Сорок раз подряд на день.
На делянке чернозёма
Гошке это не указ.
Против лома нет приёма?
А у Гошки – глаз-алмаз!
Рукопашный бой короток:
Раз прикладом! Два штыком!
Неприятель уж измотан
И теперь лежит ничком.
Перепачканный, без кепки,
Но счастливейший вполне,
Гошка прибыл из разведки
С той фигурой на спине.
Два часа с отцом чинили
Реквизит и гардероб.
Вновь на место водрузили,
Приносило пользу чтоб.
А когда, помывшись, каждый
Был причёсан и одет,
Оба вместе чинно, важно
Рядом сели за обед.
Рыбу с жареной картошкой —
Всё, что придавало сил, —
С аппетитом скушал Гошка
И… добавки попросил.
После спал. Во сне не кашлял.
Не мешал ни шум, ни гам…
А приснился Гошке маршал.
Правда, им был Гошка сам.
Был месяц май
Как-то раз в трамвае тесном
Ехал с мамой паренёк.
Уступая своё место
Ветерану, он изрёк:
«Нет от них покоя вечно.
Не пройти из ряда в ряд.
Не лежится им на печке.
Влезть повсюду норовят».
В тон ему его маманя
Говорит: «Беда. Когда
Их совсем уже не станет?
Чтоб им сгинуть без следа!»
Рядом ехали ребята
На экскурсию в музей:
Константин, Богдан и Злата,
Самый старший – Алексей.
Он-то и сказал: «Не троньте
Славу их. Она светла.
Моя бабушка на фронте
Санитаркою была.
Оба борта у жакета
Словно броник из наград.
Что ж, прикажете за это
Бабку сбагрить в интернат?»
Не сдержался тут и Костя:
«А у нас в роду большом
Прадед был торпедоносцем,
Дед – радистом и стрелком.
И в обнимку с пулемётом,
Сидя задом наперёд,
Сбитым вражьим самолётам
Он открыл немалый счёт».
Скромно, и негромко даже,
В разговор вступил Богдан:
«А мой дедушка – отважный
Белорусский партизан.
И, когда я стану старше,
Не забуду я о том.
Буду петь в строю на марше
Про победы над врагом».
Тут сказала крошка Злата:
«Много всяческих наград
Есть у дедушки-солдата,
А он просит автомат».
Задрожал салон от смеха.
Мчал по улицам трамвай.
Каждый в нём куда-то ехал,
А вокруг был месяц май.
Железные солдаты
На далёких полустанках —
Их не всякий видит взгляд —
Молчаливо и устало
В тупиках они стоят.
Не цепляют пассажиры
К ним букетики из роз.
А названье той машины
Всем известно – паровоз!
Мчал по рельсам очень быстро
Он, победой одержим.
Из трубы летели искры
И валил с гудками дым…
Миномёты, танки, пушки…
На отдельных из платформ
Очень грозные «Катюши»
Мчались некогда на фронт…
А оттуда, из санбатов —
Фронтовых госпиталей —
Возвращались в жизнь солдаты
С окровавленных полей.
Все они теперь старушки
И деды под сотню лет…
Кто в коляске, кто-то с клюшкой…
А кого и вовсе нет…
Как железные останки
Давней силы боевой
На далёком полустанке
Полосы прифронтовой.
Письмо в 41-й год
Где-то, где-то… Той огненной осенью
Ты пропал в сорок первом году…
И тогда же черёмуха бросила
Зацветать в нашем старом саду.
А в комоде, под старенькой скатертью
Треугольников целый завал…
Эти письма твои нашей матери
Всю войну за тебя я писал.
Ты б сейчас в ветеранском-то звании
Восседал в орденах боевых,
Ведь в погибших ты вроде не значишься,
Хоть и нет в перекличке живых.
А за полем, за черною пашнею
Сединою покрылась верба.
Младший сын твой —
Братишка мой младшенький —
Стал, батяня, постарше тебя.
Я брожу над чужими могилами.
На гранитные плиты кладу
Георгины, тюльпаны и лилии,
Что в твоём распустились саду.
Может, где-то, в каком-то селении
Есть похожее в чьей-то судьбе…
По душевному просто велению
Кто-то так же придёт и к тебе.
Татьяна Дерр
Родилась на Урале, воспитывалась в детском доме. Работала с 15 лет на стройке Свердловска. Затем в мелиорации и на выборной работе в профсоюзе агропрома в Липецке. Образование заочное, вечерняя школа и училище, техникум, ВСХИЗО и АТиСО в Москве.
Семья большая: дети, внуки и правнуки. Вся жизнь автора – в дневниках и стихах. Обучалась на литературных курсах писателя А. В. Воронцова в 2017 г. и подготовила первый сборник стихов для издания.
Рождённая в СССР
Не всё понимала,
но всё принимала.
Я родом из тех, из застойных времён.
Теперь же стою на перроне вокзала
И мой паровоз без красивых знамён.
За что и зачем рычаги повернули?
Все шлюзы открыты, и воды из рек.
Как после тяжёлого сна мы проснулись.
Свобода и воля тебе, человек.
И вот уж клокочет всеобщая лава.
И рупор свободное слово орёт.
Но так уж случилось, что бывшая слава
Тебя оставляет, великий народ.
Молчишь, тугодум?
Где же русская удаль?
Где кони, что мчатся на твёрдых ногах?
Заснеженный тракт.
«Не задерживай, сударь!
И вожжи покрепче сжимай ты в руках».
«Россия встала на дыбы…»
* * *
Россия встала на дыбы.
И от отчаянья и боли
Идёт и стонет от ходьбы.
Грызёт удила – жаждет воли.
Куда она стремит свой бег?
Куда же путь её направлен?
Когда запутан сетью след,
А след упряжи окровавлен.
И я в бессилии кричу:
«Ты, Русь, жива!
Ты есть!
Ты встанешь!»
Я так надеюсь и молю.
А ты надежды не обманешь.