– Мы – «Свидетели Пикапа», – крикнул он вслед плевку, – И нам можно всё! Нам насрать на толстопузых идиотов и потасканных рыжих кошелок.
Так он думал.
Так он заявлял.
Однако когда толстяк с раздосадованной миной на лице достал из своих цветастых трусов большой ствол, – и тут описывается отнюдь не метафора – у него появились и другие мысли и идеи.
– Какого?
– Бах!
Первый выстрел в цель не угодил. Впрочем, человек с ножом всё равно не остался без впечатлений. И потому нож не удержался и выпал из его руки.
– Бах! Бах!
Ещё две выпущенные пули исправили статистику. Первым умер слащавый пацанчик. За ним другой, тот, которого я не успел рассмотреть, узнать и оценить, а теперь было уже поздно. Вместо головы у него осталось одно название. И мозги где-то на полу слева.
Я тоже мог умереть. Но барабан опустел и щёлкнул вхолостую.
– Блин, – выругался толстяк.
А я был так несказанно счастлив. Это была моя величайшая удача.
– Тебе повезло.
Толстяк снова не улыбался. Его лицо покрылось пятнами бурого недовольства. Пустой револьвер упал на пол, стукнувшись о плотное дерево, и остался там без внимания.
Толстяк был здоровым мужиком, но судя по манерам чересчур мягкотелым. Он слишком долго медлил, прежде чем решиться вцепиться мне в глотку.
Мой мозг это понял. Мой умный мозг решил, что мне благодушно дарят спасительный шанс. Но, тем не менее, я тоже медлил. Я считал, что уже давно перерос свою прошлую жизнь и стал интеллигентом. Я решил, что мордобой больше подходит человеку с ножом. И я даже сделал конструктивное предложение:
– Дай ему по морде!
Но мое обращение было брошено в никуда. Оно разминулось со своей целью.
– Ну, на…, – объяснила мне быстро удаляющаяся спина уже на выходе из помещения.
– Эй, подожди!
– На хуй!..
Ситуация мне не понравилась. А заплывшее от переедания лицо посмеивалось надо мной. Толстяка позабавил мой конфуз.
– Вот они твои герои. Шибко смелые только на словах.
– Ты прав.
Я пожал плечами.
– Конечно, прав.
Я смотрел в темно-серые глаза человека, который стоял передо мной. В них не было злобы. Немного раздражения – это да, но не злобы.
Он демонстративно потирал кулаки. Они указывали на исходящую потенциальную опасность. И мне, конечно же, было немного страшно за своё лицо. Но бить этого человека я всё ещё не хотел. Правда, уже по другим причинам.
Я решил ещё раз обернуться. Для верности.
Но человек с ножом уже давным-давно сверкнул пятками и пропал.
– Твой друг сказал: пока-пока.
– Он мне не друг.
– Тогда кто он?
– Хер моржовый, – с упреком произнёс я.
Человек в цветастых трусах рассмеялся. Это был добрый мягкий смех.
Я наслаждался этим смехом с полминуты, а потом, продолжая пристально смотреть в одно из двух темно-серых глазных яблок, сказал:
– А ты вроде нормальный мужик. И претензий у меня к тебе нет. Только вот…
Я между делом вспомнил про два трупа на деревянном полу. Они всё так же лежали, и кровь сочилась из них, растекаясь в виде сюрреалистичной звездчатой фигуры.
– Прости за друзей.
– Я уже сказал: они мне не друзья.
– Тогда проехали.
– Да уж…
Выдавленное из собственной глубины междометие не относилось к чему-то конкретному. Оно лишь сигнализировало об определённой эмоциональной усталости от произошедшего.
– Извини, но мне нужно выпить чаю и расслабится.
Я не собирался ждать разрешения или одобрения. Однако некоторые условности требовали соответствующих слов.
– Как тебя звать?
– Ваня.
– А я – Вова.
Ненужная информация пролетела мимо ушей. Я же в это время делал ленивые шаги к буфету.
– А чёрный есть?
– Где-то там.
– Отлично.
Буфет – это конечно громко сказано. Всего лишь низкий стол, электрический чайник лилового цвета, несколько бумажных упаковок, три чашки, два блюдца, одна чайная ложка. Прикинув взглядом, что вода в чайнике присутствует, я дёрнул маленький рычажок и чайник запыхтел.
– Так как тебя угораздило связаться со «Свидетелями Пикапа»?
Толстый Ваня подкрался незаметно и, также как и я, взялся за одну из чашек и начал готовиться к чайной трапезе.
Я подумал, попытался вспомнить…
– Не свезло.
– Понимаю.
Мы оба тяжело вздохнули. А тут как раз кипяток подоспел.
Две трети чашки залить кипятком, макнуть чайный пакетик и выдержать минуту, выбросить использованный пакетик чая и оставшийся объём чашки залить молоком. Желательно с высоким содержанием жира, чтобы напиток не получился водянистым.
Чайный ритуал прост и в то же время сакрален.
Я сделал первый глоток. Приятное ощущение разлилось по пищеводу и ушло глубже. В желудок? А может, в самую суть и естество?
После второго глотка жизнь стала налаживаться. Ноги перестали отвлекать саднящей болью. Я взглянул на толстяка в трусах. Он тоже пил чай. Он смотрел на меня. Его добрый, но хитрый прищур пытался меня изучить.
– Что? – спросил я.
Толстый Ваня понял, что я имею в виду.
– Странный ты человек.
– То есть?
– Зачем ты здесь?
– Гребаная бабская полиция запрятала.
– И что?
– Что «и что»?
– В твоих глазах светится ум. Ты не выглядишь как какой-нибудь хер с горы. А значит, у тебя есть связи, и ты мог бы с легкостью оказаться в любом другом месте. Но ты здесь? Почему?
Я нервно отмахнулся, отвёл глаза. Однако от себя не убежишь. Я об этом знал. И толстый Ваня тоже знал об этом. И поэтому он просто подождал совсем чуть-чуть.
– Заебло меня всё это.
Слова вышли из меня, и внутри образовалась зияющая пустота.
– Что именно?
Наши глаза опять встретились. Но так хотелось снова отвести взгляд и так не хотелось разгадывать запечатлённые в выступах и впадинах губ и щёк секретные донесения из чужого тёплого и мягкого тела.
– Всё.
И тишина. Внутри. Снаружи. Я попытался залить её чаем. Не помогло. Она осталась. Пронзительная пустота внутри. Без звука. Без шороха.
– А ты-то? Ты что тут делаешь?
– Работаю.
– Работаешь?
– Точно.
– Но ведь это тюрьма…
– И что?
Действительно, что? Я задал вопрос. Однако его содержание было мне не доступно. Словно я только лишь выдавал набор звуков, чтобы изловчиться и отстраниться от главного.
Чего?
– Да, я в тюрьме, – продолжил Ваня, – но именно здесь я нашёл свою цель, своё призвание. В этих трёх мониторах вся моя жизнь.
Толстяк гордо указал на технику. Его взгляд при этом светился любовью.
И я не понимал этого.
– Но что ты делаешь? Смотришь на людей с экрана?
– Нет.
– Нет?
– Моя роль намного сложнее, чем тебе кажется. Но тебе этого сейчас не понять. Ты поймёшь это позже. А сейчас тебе нужно уходить. Я…
Речь толстого Вани прервал злой женский голос по громкоговорителю:
– Так вы сдаётесь или как?! Мы требуем, чтобы вы вели себя по-человечески! У вас остались последние пять минут!
– Они требуют, – угрюмо прошептал Ваня, когда громкий женский голос стих.
Но здесь не было взгляда в пол. И не было вселенской печали безысходности.
Было только ёмкое:
– Пора.
И он взял меня за руку.
– Я выведу тебя отсюда.
– Хорошо. Но зачем тебе это делать?
Я не понимал.
– У каждого своя роль в этом мире.
– Моя мать время от времени выдавала очень странные перлы. Как-то она сказала, что я очень жесток и циничен. В другой раз я услышал от неё о том, что я заставлю всех женщин пожалеть о содеянном. И наконец, она дошла до того, что заявила, будто бы я обязан вернуться к жене и быть с ней несмотря ни на что.
– Но ведь твоя жена умерла…
– То-то и оно.
Глава восьмая
Я посчитал, что день сложился исключительно удачно. Как-никак выбрался из тюрьмы прямо через чёрный ход.
Феерично!!!
Мой мозг кричал. Мой мозг радовался. В крови кипели адреналин, дофамин и ещё какая-то хрень.
– Пошли вы все куда подальше, – негромко прошептал я, стоя на тротуаре и жадно вдыхая свежий воздух свободы.
Это была победа.
Но едва я попытался перейти улицу, передо мной резко затормозил блестящий чёрный автомобиль.
– Ой…, – такое слово вырвалось из меня непроизвольно, потому как я едва успел отскочить обратно.
– Вы что это? Опять за мной?
Предельно затонированное стекло не опустилось и тем более из окна не появилось важное лицо с огромной дымящейся сигарой во рту. Мне никто не ответил и не объяснил. Лишь мощный мотор чёрного автомобиля продолжал нервно урчать.
– Ну что ещё вам от меня нужно?
Мне было неприятно и тревожно ожидать горькой участи.
– Да задрали вы уже!..
Я ждал, что вот-вот распахнутся дверцы чёрного автомобиля, оттуда выскочат недовольные мною и жизнью люди и меня опять куда-то потащат, скорее всего, побьют.
– Не опять, а снова…
Однако же…
– Эй, Вася! Чего стоишь?
Мне сказали слово. Но оно пришло не с той стороны, с которой я ждал.
– Побежали!
Пока я ждал одного, внезапно случилось другое. Глупо получилось. А ведь мне только и нужно было немного повернуть голову вправо, чтобы правильно разобраться и предугадать.
Нет, чёрный автомобиль остановился не по мою душу. Его судьба и моя судьба шли параллельно и не пересекались. А то, что он остановился на моем пути, тут была другая причина – худой долговязый паренёк с глазами в кучу и резкими движениями длинных рук.
– Сейчас-сейчас. Освобождаю дорогу.
Он очень эксцентрично жестикулировал людям, которые прятались за тёмными стёклами автомобиля. Так он просил позволить ему закончить бег трусцой через проезжую часть в неположенном месте.
– Извиняюсь…
Паренек бежал и светился вселенской радостью. В действительности ему было плевать на автомобиль. И автомобиль словно чуял его беззаботность и потому не сигналил, не тратил нервы. Он стоял, ждал. И даже когда долговязый оказался на тротуаре, обогнув капот, автомобиль не сорвался с места. Автомобиль поехал медленно.
– Ну, привет, Вася!
Парень остановился лишь на мгновение, чтобы дружественно хлопнуть меня по плечу и сказать пару слов.
Далее было:
– Погнали!
Он рванул вперёд, то есть влево по улице. И я зачем-то последовал за ним, хотя мог этого и не делать. Ведь в моих планах было вернуться домой, потом на работу, потом снова домой и, возможно, в очередную пятницу снова посетить какое-нибудь тайное ёбщество, где будут перемывать кости женщинам и страстно рефлексировать на тему самих себя.
– Что мы делаем? – спросил я через пять минут пробежки.
– Бежим.
– Это я знаю. Но зачем?
– Такова идея.
– Чья?
– Наша.
Следующие пятнадцать минут бега были потрачены на попытку скупого самоанализа. За это время мы пересекли несколько улиц и углубились в городской парк. Естественно, я с непривычки стал задыхаться. Но тот, кто бежал первым, кто был одет в красную спортивную форму и обут в белые кеды, то и дело меня подбадривал:
– Дыши ровнее и станет легче.
– У тебя на спине надпись «Боря-бегун»?
Ну как же без вопросов…
С другой стороны они отвлекали от боли в левом боку.
– Ну да, – ответил долговязый, когда мы обегали фонтан и его брызги падали прохладными каплями нам на лица.
– И что это значит?
– Что я – «Боря-бегун». Другого не дано. У тебя вот на футболке спереди и сзади своя надпись – «Вася-бегун»…
– Но я не Вася и бежать не собирался.
– Но бежишь ведь.
Тут мы свернули за бурно разросшиеся кусты ярко-желтых роз. Там нас встретила толпа счастливых людей с цветными воздушными, гирляндами и конфетти. Там были мужчины, женщины, дети… Они кричали:
– Ура! Ура! Ура!
В нужный момент толпа расступилась, освободила мощённую камнем дорожку, по которой мы бежали, так что бег на этом не остановился.
– Что это было? – спросил я, когда мы отбежали метров на триста и оказались на небольшом мосту, переброшенном через пруд.
– Наши поклонники. Пришли нас поддержать.
– Их много…
– Это плохо?
– Нет. Но зачем им это нужно?
– А зачем это нужно тебе?
Из глотки попытались вылезти прежние уверения о том, что я не такой и жду трамвая.
– Ну, я…
Это была неотвратимая мания. Однако реальность была такова, что я действительно бежал вперёд и мне это нравилось.
Я посмотрел налево.
– Уточки…
– Красивые. Они каждый раз здесь.
– Каждый раз? То есть ты не впервые вот так бегаешь по городу?
– Нет, конечно. Сегодня уже восьмой наш забег. Ты не читал нашу историю?
– А где её нужно было читать?
– На сайте.
– На сайте?
– Ну, где ты заказывал фирменную футболку…
Я порадовался, что его спина не имеет глаз. Лёгкий конфуз на моем лице мог выдать ему то, что мне хотелось спрятать. И это бы всё испортило.
Ну а кому хочется чувствовать себя позорно несведущим? Нет таких?
Впрочем, Боря-бегун был не глуп и смог самостоятельно заполнить логические пробелы. У него хватило на это фантазии.
Конец ознакомительного фрагмента.