Однообразные больничные будни с ежедневными обходами, различными процедурами и перевязками текли своим чередом. Серость госпитального бытия, когда один день мало чем отличается от предыдущего, скрашивали, разве что, весёлые медсёстры, бесконечные шутки и анекдоты Волкодаева, да друзья, навещавшие раненых.
Почти через день Димку проведали его товарищи по лётному полку. Такие же, как и сам Волкодаев, шумные и ни сколь, ни унывающие офицеры. У койки «переломанного» и вырвавшегося из вражеского плена лётчика сидели они подолгу. Болтали о всяких пустяках, развлекая больных и медперсонал всевозможными байками. Они-то и снабжали Дмитрия авиационной «противообледенительной» жидкостью.
«Спрайт – не дай себе засохнуть! Массандр – не дай себе замёрзнуть!» – шутили авиаторы, перековеркивая один из популярных в те времена рекламных слоганов.
К Леониду изредка заглядывали суровые и скупые на слово друзья-омоновцы. Общались тихо, сдержанно и коротко. В основном, справлялись о его здоровье, да вкратце пересказывали сослуживцу отрядные новости.
По вполне объективным причинам, Побилат (служивший на Кавказе недолго) товарищами-однополчанами ещё не обзавёлся. Потому (кроме, разве что Лютого) никто его своими случайными заездами не жаловал.
В то время как у Валерия гостей было хоть отбавляй. Причём, практически ежедневно. Он успел помириться с Ириной. Тот же Лютый, заходивший к лейтенанту, непременно подсаживался и к койке майора. Навещали его и бойцы спецподразделения.
– Князь, ты давай, побыстрее вставай на ноги… – чуть ли не умолял его Горбунов. – …Ну, сам скажи, какой из меня, к чёрту, командир?.. Начальство говорит одно; бойцы советуют второе; а союзники требуют третье. Голова просто разламывается: как всем угодить. Так и свой предпенсионный год, могу вовсе не дослужить. Ведь ты знаешь: я могу исполнить любой приказ, тогда как раздавать я их вовсе не умею. Вот и получается: что и штурмую, и за посыльного, и отчёты составляю исключительно я сам.
– Потерпи. Недолго осталось… – успокоил Виктора Валерий. И как бы, между прочим, вдруг поинтересовался. – …Кстати, что с личными вещами Серёги?
– Генерал.… То есть, его отец. На третий день лично приезжал. Посмотрел, где служил его сын. С ребятами пообщался. Скупую отцовскую слезу пустил. Выпили, помянули. Он-то и забрал всё. Эх, чёрт… Чуть не забыл. Позавчера рылся в столе, искал что-то. Уже и не припомню, что именно… Короче, наткнулся я вот на этот потрёпанный блокнот. Почерк, вроде Муханова. Однако ни хрена не разберёшь. Одни цифры, будто бы шифр какой. Да, ты сам посмотри.
Бегло пролистав блокнот, Валерий открыл его на последней странице. Именно на той, на которую, как будто бы и указывал ему Сергей, явившийся в князевские бессознательное видение. Там было лишь две записи: 961А884Н46Ж55 и 908М798А00Ш20.
«Да ведь это номера сотовых телефонов, с именами… – быстро сообразил Князев. – …Буквы АНЖ между цифр, наверняка означают Анжела или Анжелика. Соответственно, МАШ – конечно же, Маша. И которой из этих девиц мне следует позвонить, а потом ещё и навестить, рассказать?.. Наверняка Маше, коль записана она позже Анжелы…»
– Витюша, ты оставь его мне… – закрывая блокнот, предложил Валерий. – …Свободного времени у меня нынче много. Покумекаю и может, разберусь: что здесь и к чему.
– Да, ради Бога, – словно свалив с плеча непосильную ношу, облегчённо вздохнул Горбунов.
Перед самым своим отбытием на родину, не забыли о командире и дембеля. На ту минуту, рядом с Валерием была Ирина.
– Товарищ майор, принесли вам то, о чём вы нас ранее просили… – Самолюк протянул Князеву пакет. А заметив на лице Валерия некоторую растерянность, тотчас поспешил пояснить. – …Ну, тогда… Помните?.. В лагере ваххабитов, когда выносили вас раненного… – после чего, переглянувшись с Литвиненко, перешёл на шёпот. – …Мы тут ещё, кое-какой довесок положили. Надеемся, что он придётся вам кстати.
– Спасибо, ребята. Считайте, что теперь я ваш должник.
– А что там? – не скрывая своего женского любопытства, Ирина кивнула на принесённый пакет.
– Завещание покойного Саеба… – отшутился майор, а заглянув вовнутрь свёртка, сурово покосился на парней. – …Откуда баксы?
– Тише-тише, командир… – зашипел Литвиненко и, оглядевшись по сторонам (не услышал ли кто возмущение Князева), добавил в полголоса. – …У Аль-Балаави этого добра была полная сумка. Малость изъяли, в качестве трофея. Ему-то они, уже без надобности.
– Забирайте… – Валерий решительно вынул из пакета, перевязанную резинкой, пачку новеньких и, похоже, ни разу не смятых долларов. – …Избавьтесь от них.
– Но, почему? – с некоторой обидой в голосе, растеряно вопросил Самолюк.
– Выходит, кое-каким вещам, я всё же не успел вас научить, – тяжело вздохнул Князев.
– Это вы о том, что нельзя брать чужого? – с детской наивностью поинтересовался Игорь.
– Да, какое ж это «чужое»?.. – возмутился Литвиненко. – …После смерти араба, они скорее ничьи. Если не сказать: наши… Нами завоёванные. Так отчего же не воспользоваться моментом?
– Не в том, ребята, дело, чьи они. Наши; ваши; ничьи или чужие. Я вовсе не об этом… – устроившись поудобнее, Валерий приготовился к долгому разъяснительному монологу. – …Уж и не знаю, как доступнее мне вам растолковать.… Начну, пожалуй, с того… Короче, существует негласное поверье о том, что с места крупных катастроф; с поля боя и с фронтовых территорий – то есть там, где погуляла человеческая смерть – нельзя подбирать никакие ценности и, уж тем более деньги. Ведь неспроста бытует мнение о том, что всевозможные драгметаллы, ценные камни и денежные купюры обладают свойством накапливать в себе весь, окружавший их негатив, всю «чёрную» энергетику и всё зло, которое с ними соприкасается. В то время, как гибель людей, так и вовсе является наивысшим проявлением отрицательных, потусторонних сил в нашем мире. Не уж-то вы собираетесь притащить в свой дом, тень войны, всевозможные несчастья, ауру страха и насилия?
Дело, конечно ваше: верить в это или нет. Считать те правила изжившими себя предрассудками, либо безоговорочно следовать им. За себя же могу сказать следующее. Неприятно вспоминать, но однажды я, не очень-то верящий в различные приметы и суеверия, решил опровергнуть те не писаные законы. Вывез я из Чечни несколько сотенных «зелёных», подобранных возле полностью разрушенного грозненского дома. Купил на них дорогущие подарки для своих домочадцев. А уже через год, моя, казалось бы, крепкая семья, с треском развалилась. Вот и думай теперь: брать или не брать. Я уж не говорю о том, что баксы Саеба, наверняка, фальшивые. Пусть и выполнены в неплохом качестве.
А ты, Литвиненко, не улыбайся. Будь уверен в том, что всех собак на вас свешают, коль заметут на пункте досмотра с «левой» валютой. Прошу не забывать и том, что вы по-прежнему считаетесь «штрафниками».
– Товарищ майор, пожалуй, нам пора… – засуетились дембеля.
– Что делать-то после службы собираетесь?
– Водку пить.
– А после.
– Ещё не думали. Потому, как долго мы её будем пить… – усмехнулся Литвиненко.
– Пишите. Не теряйтесь, – обратилась к ребятам Ирина.
– Вы в гости к нам заезжайте. Здесь наши адреса. – Самолюк протянул Князеву сложенный вдвое тетрадный листок.
Валерию хотелось сказать им в дорогу ещё что-то, нечто важное. То ли, напомнить пацанам о том, что опыт, который они здесь приобрели (сложный, жестокий, а подчас и противоречивый), вовсе не для той мирной жизни. То ли предупредить ребят, чтоб особо не конфликтовали, чтоб принимали новые и мирные правила игры, как должное. Пожелать им не гнушаться компромиссов и уж тем более не разрешать споры привычными, силовыми методами. А может, опираясь на личный опыт, предупредить молодых людей о том, что, такие как они – там, на «большой земле» почти всегда оказываются неудобными. Что многим будет не по душе их воля, смелость, фронтовой максимализм – то есть, те самые качества, которые и помогли им здесь выжить. Конечно, ему хотелось сказать многое. Однако уволенные в запас, и без того утомлённые командирскими советами и нравоучениями, поспешили покинуть палату. Понять их можно. Ведь сейчас им кажется, что всё самое страшное в их жизни уже позади, что впереди их ждёт огромный мир безграничных возможностей…
– Ну, Князев?.. Так, когда едем? – не успела закрыться за дембелями дверь, как Ирина обернулась к Валерию с хитрой улыбкой.
– Куда? – майор уставился на девушку в недоумении.
– Например… – двумя пальчиками Ирина вытянула из-под руки майора тетрадный листок с адресами солдат. – …В Челябинск. Или Кызыл. Разве не слышал: нас пригласили в гости. К тому же, тебе маячит десятидневный отпуск. Или ты предпочтёшь отвести меня в иное место?
Данный вопрос прозвучал для майора крайне провокационно. Будто ультиматум. И означал он следующее: или мы едем вместе; или ты, Валера, очень сильно об этом пожалеешь.
– А кто, вообще, говорил, будто бы я собираюсь куда-то ехать, и что у меня будет отпуск?
– Князев, раньше ты меня не обманывал… – надула губы девушка. – …Очевидно, ты совсем подзабыл о том, что я служу в штабе. Что имею я допуск ко всем служебным бумагам, в том числе и к грузопассажирским требованиям и билетам. Мне давно известно о том, что через неделю ты отбываешь в Омск. Между прочим, я давно не выбиралась в цивилизованный мир. Мог бы, и сделать мне подарок…. И честно говоря, я вполне могла рассчитывать и на нечто большее, чем на просто короткие свидания. Мы запросто могли бы оформить наши взаимоотношения. Нет-нет, я вовсе не претендую на свадьбу, вполне достаточно просто расписаться.
Валерия всё плотней и плотней прижимали к стенке. Причём, в достижении своей цели Ирина была напориста и бескомпромиссна. Благо выручил майора Волкодаев. Как бык на красное, отреагировал он на случайно долетевшее до его ушей слово «свадьба».
– Ребята, вы, кажется, заикнулись о бракосочетании?.. Коль не ослышался, то это дело необходимо вспрыснуть… – не дожидаясь ответа, Дмитрий опустил рука за свою тумбу.
– Не спеши. Рано ещё… – лётчика остановил вовсе не Князев, а Ирина. – …Разве не видишь?.. Боевой офицер оказался в растерянности. Уж и не знает, как на сей раз увильнуть. Да я, собственно, и не навязываюсь…
Валерий едва успел ухватить руку дамы, уже готовую покинуть больничную комнату.
– Обожди. Давай, договоримся… – полушёпотом заговорил майор. – …В этот раз, я уеду один…
– Да, чем же я тебе помешаю?
– Ты пойми: так надо. Ну, нельзя тебе со мной. А после.… В следующий отпуск, мы обязательно… Слово офицера. Будем вместе. Обещаю и свадьбу, и долгий медовый месяц.
Домой!
Волкодаев своё слово сдержал. Он позаботился о том, чтобы Князев и (всё-таки) Ирина, минуя казённые проволочки, досмотры и пересадки, вылетели попутным военно-транспортным самолётом с Ханкалы, прямым курсом на Омск.
И уже через каких-то восемь часов, Валерий со своей спутницей поднимался по ступенькам родного подъезда, волоча за собой три армейских баула.
– Князев, чёрт тебя подери.… Сколько ж можно подниматься?.. Который у тебя этаж? – миновав восьмой лестничный пролет, запричитала запыхавшаяся девушка.
– Самый верхний. Немного уже осталось.
– Обалдеть. Могли бы и лифт на этакую высоту сделать.
– Какой, к дьяволу, лифт? Дом старый, ещё сталинской постройки. В те времена о комфорте как-то не особо задумывались. Главное, чтоб сооружение было прочным и надёжным.
– Ну, а горячую воду на каждый этаж, надеюсь, они догадались провести? Или умывальник с отоплением для тех лет, когда и было возведено данное сооружение, так же являлось излишней буржуазной роскошью?
– Не боись. С холодной и горячей водой полный порядок. А, кроме того… Ты не поверишь. Но и ванна с унитазом, так же имеются.
– Вот это да! А я уж было смирилась с тем, что каждый раз мне придётся бегать во двор, дабы справить нужду.
– Вот и пришли, – поставив баулы перед дверью, Князев полез в карман за ключами.
– Чур, я первая в душ.
– Не возражаю. Мне, один чёрт, необходимо немного прибраться. Как ни как, а почти шесть месяцев в квартире никого не было. Пыль, паутина…
– Мать честная, и за кого ж это я замуж-то собралась? Вы посмотрите, каков неряха. Лишь два раза в год, он порядок в доме наводит…
Однако шутить Валерий закончил, как только привычным движением он трижды провернул в замочной скважине ключ и отворил входную дверь. Дело в том, что сквозь образовавшуюся щель между открытой дверью и дверным косяком на лестничную площадку вдруг вырвалась полоска света.
– Интересно, сколько электричества «намотала» за прошедшие полгода эта забытая тобой лампочка? – ещё не осознавая, чем может грозить данный яркий свет, девушка продолжала смеяться.
– Тише, ты… – одёрнул её Князев. – …Обожди-ка меня здесь.
Оставив Ирину снаружи, Валерий медленно вошёл внутрь. Прислушиваясь к каждому шороху, он обнажил свой армейский нож.
Исключительность ситуации заключалась в том, что отправляясь в Чечню, майор не только выключил все осветительные и бытовые приборы, он ещё и прекрасно помнил, как собственноручно вывернул из электрощита пробки-предохранители. Выходило так, что его квартиру посетил кто-то из посторонних. Быть может ворьё, некие форточники, домушники, либо ещё кто из незваной бандитской братии. И, вполне вероятно, что эти проныры по-прежнему находились сейчас в жилых помещениях.
Готовый к любому повороту событий, Князев скользнул в прихожую. Выглянул в коридор. Пусто. На цыпочках, заранее зная какая из половиц может скрипнуть, он бесшумно пробирался всё дальше и дальше.
Удивляло то, что следов какого-либо беспорядка (как это обычно бывает в разграбленных квартирах) нигде не наблюдалось. Напротив, квартира сверкало чистотой и уютом. Более того, она вовсе не тянула на такие определения, как «заброшенное» или «пустующее».
Внезапно из дальней комнаты, расположенной в самом конце коридора (где, кстати, было так же светло, как и в прихожей) донёсся звук схожий с шарканьем приближавшихся к майору шагов. Валерий замер и крепко сжал в кулаке рукоятку ножа. Один, пусть и самый мимолётный намёк на опасность, и его клинок тотчас найдёт уязвимое место на теле противника.
– Папа, это ты?.. Ты приехал?.. – из-за угла вдруг вышел подросток.
Подобного развития событий майор явно не ожидал. Потому и слегка опешил.
– Да, сынок. Здравствуй… – едва успев перевести дух, Князев быстро спрятал холодное оружие и приобнял мальчишку. – …А ты, как здесь?
– Мы с мамой вернулись. Папа, я без тебя сильно скучал, – он смотрел на отца как-то по-новому. И взгляд тот почему-то показался майору отчасти чужим. Хоть и выражал двенадцатилетний парнишка свои чувства совсем ещё по-детски, Валерия отчего-то точил червячок сомнений в искренности и непосредственности тех слов.
Вслед за сыном из комнаты вышла и Лариса, бывшая супруга майора.
– Князев, что за тупой вопрос: «а ты, как здесь»?.. – подбоченясь, она с вызовом обратилась к Валерию. – …Дом его тут, потому и здесь. Или ты имеешь что-то против собственного сына?
– Не имею… – сейчас в голосе майора сквозила некоторая отрешённость. – …Помниться мне, кое-кто умотал из города, якобы, навсегда. Уж больно коротким, это самое «навсегда», у тебя получилось.
– Ну, не сложилось. И что теперь?.. – усмехнулась Лариска. – …Вынуждены были вернуться. При этом я вовсе не советую шибко обольщаться по данному поводу. Вернулись мы ни к тебе. В конце концов, не в Чернигов же нам было ехать, чтоб ютиться с родителями в двухкомнатной «хрущёвке», в то время как собственная «хата» пустует. Вернёшься ли ты живым со своей грёбаной войны или нет, ещё не известно. Так зачем же понапрасну добру пропадать? Между прочим, добру совместно нажитому.
Короче так, Князев… Смирись с мыслью о том, что жить мы будем именно здесь. Комнат на всех хватит. Быть может, и прежняя любовь в нас проснётся… – вновь язвительно хихикнула бывшая супруга. – …А коль не по нраву тебе будет подобное соседство, так ищи размен. Я не возражаю, если мы навсегда разъедимся по разным концам города. Надеюсь, ты не посмеешь (как это случилось в прошлый раз) родного сына на улицу выгнать?