— У нее развилась болезнь Паркинсона, она долго болела, а потом умерла.
— Она оставалась верна своим убеждениям?
— Абсолютно. Она не изменила своим идеалам во время болезни.
— Так какое же она вам оставила «значение»?
— Что-что?
— Вы хотите выяснить, какое значение имела для вас ее жизнь, причину того, почему вы родились именно у нее, и что вам суждено было узнать. Жизнь каждого — осознает он это или нет — наглядно иллюстрирует, как, по его или ее мнению, должен жить человек. Вы должны попытаться понять, чему вас научила она и, в то же время, что в ее жизни могло бы быть лучше. То, что вы захотели бы изменить в жизни матери, является частью того, над чем вы сейчас работаете сами.
— Почему только частью?
— Потому что другой частью является то. что вы изменили бы в жизни отца.
Я так ничего и не понял.
Он положил мне руку на плечо:
— Мы не только физическое творение своих родителей, но и их духовное творение. Вы родились у конкретных матери и отца, и жизнь каждого из них оказала на вас неизгладимое воздействие. Для того чтобы выяснить, кто вы на самом деле, вам необходимо предположить, что ваше действительное «я» начиналось где- то между истинами отца и матери. Вы родились у них, чтобы вывести на более высокий уровень то, за что ратовали они. Ваш путь в том, чтобы обрести истину, которая представляет собой сочетание устремлений этих двух людей, но на более высоком уровне.
Я кивнул.
— Так как же вы определили бы то, чему научили вас родители?
— Не могу сказать наверное.
— А что думаете по этому поводу?
— Отец считает, что жизнь дана, чтобы прожить ее во всей полноте, чтобы наслаждаться тем, что ты есть, и он пытался добиться этого. Мать больше верила в жертвенность и посвящение себя службе ближнему, забывая при этом о себе. Она считала, что это как раз и заповедано в Писании.
— А вы, что вы думаете об этом?
— Честно говоря, не знаю.
— Уходите от ответа, — засмеялся падре Карл.
— Мне кажется, что я не знаю.
— А если бы вам пришлось выбирать из двух?
Я помолчал, искренне пытаясь думать, и тут неожиданно в голову пришел ответ.
— Они оба правы, — сказал я, — и не правы.
Его глаза просияли:
— Как это?
— Я не совсем уверен, как именно. Но считаю, что верный жизненный путь должен включать оба этих взгляда.
— Для вас, — проговорил падре Карл, — вопрос заключается в том — «как»? Как человеку прожить жизнь, в которой присутствуют обе эти точки зрения? От матери вы получили знание того, что жизнь — это духовность. От отца познали, что жизнь в том, чтобы расти в своих глазах, в развлечениях, приключениях.
— Значит, моя жизнь, — перебил я, — состоит в сочетании этих двух подходов?
— Да, для вас все дело в духовности. Вся ваша жизнь будет посвящена тому, чтобы обрести такую духовность, благодаря которой вы выросли бы в своих глазах. Эту задачу оказались не в состоянии решить ваши родители и оставили ее вам. Вот вопрос вашей эволюции, предмет ваших исканий на время, отпущенное вам в жизни.
Эта мысль заставила меня погрузиться в задумчивость. Падре Карл говорил еще о чем-то, но я был не в состоянии сосредоточиться на его словах. Да и угасавший огонь в камине действовал убаюкивающе. Я понял, что устал.
Падре Карл выпрямился в кресле:
— Думаю, на сегодня вам уже не хватит энергии. Но позвольте на прощание высказать одну мысль. Вы можете ложиться спать и больше не думать о том, что мы обсуждали. Можете возвратиться к своей прежней ролевой установке или, наоборот, проснувшись завтра утром, придерживаться нового представления о том, кто вы есть. Если вы выберете последнее, у вас появится возможность сделать следующий шаг в этом направлении и пристально вглядеться во все остальное, что происходило с вами с самого рождения. Если вы охватите взглядом всю жизнь как единое повествование, с рождения до настоящего момента, то поймете, что все это время вы пытались ответить на этот вопрос. Вы осознаете, как получилось, что вы оказались здесь, в Перу, и что вам следует делать дальше.
Я кивнул, пристально всматриваясь в него. В глазах, которые лучились теплом и заботой, было то же выражение, какое мне часто приходилось видеть и у Уила, и у Санчеса.
— Спокойной ночи. — С этими словами падре Карл прошел в спальню и закрыл за собой дверь. Я расстелил на полу спальный мешок и быстро заснул.
Пробудился я с мыслью об Уиле. Мне хотелось спросить падре Карла, что еще ему известно о планах Уила. Пока я, не вылезая из мешка, размышлял, в комнату тихо вошел падре Карл и стал разводить огонь.
Я расстегнул застежку спального мешка, и он обернулся на звук.
— Доброе утро! Как спалось?
— Хорошо, — ответил я, вставая.
Он положил на угли тоненькие дощечки, а потом поленья побольше.
— Уил говорил о своих планах? — спросил я. Падре Карл встал и повернулся ко мне:
— Он сказал, что направляется к своему приятелю, чтобы у него дожидаться каких-то сведений, на которые он рассчитывает, по всей видимости, сведений о Девятом откровении.
— А что он еще сказал? — допытывался я.
— Он говорил, что, по его мнению, кардинал Себастьян сам рассчитывает найти последнее откровение и, похоже, близок к цели. Уил считает, что от человека, в руках которого окажется последнее откровение, будет зависеть, суждено ли Манускрипту получить когда- либо широкое распространение и понимание.
— Почему?
— Мне, честно говоря, трудно судить об этом. Уил одним из первых собрал откровения и ознакомился с ними. Возможно, он разбирается в этом лучше, чем кто-либо другой из ныне здравствующих людей. Он, как мне кажется, считает, что с последним откровением все прочие станут более понятными и приемлемыми.
— Вы думаете, Уил прав?
— Не знаю, — ответил падре Карл. — Я не настолько разбираюсь в этом. Мне понятно лишь то, что требуется от меня.
— И что же именно?
После небольшой паузы священник ответил:
— Как я уже говорил, моя истина заключается в том, чтобы помогать людям разобраться, кто они есть на самом деле. Когда я читал Манускрипт, мне стало ясна моя миссия. Я специализируюсь на Шестом откровении. Моя истина в том, чтобы помочь ближнему уяснить это откровение. И у меня получается, потому что я прошел через это сам.
— А какова была ваша ролевая установка?
Он весело глянул на меня:
— Я был «следователем».
— Вы подчиняли себе людей, выявляя их недостатки и просчеты?
— Совершенно верно. Мой отец был «бедный я», а мать была «замкнутой». Они не обращали на меня никакого внимания. Чтобы получить хоть какую-то энергию внимания, мне оставалось лишь совать нос в то, чем они занимались, а потом отмечать, что не так.
— И когда вы избавились от этой установки?
— Примерно года полтора назад, когда познакомился с падре Санчесом и начал изучать Манускрипт. После того, как я посмотрел на своих родителей со стороны, я осознал, к чему меня готовил опыт жизни с ними. Понимаете, мой отец ратовал за то, чтобы доводить все до конца. Он всегда был нацелен на достижение результата. Все время у него было распланировано, и он судил о себе по тому, что ему удавалось сделать. Мать в большей степени полагалась на интуицию и была склонна к мистике. Она веровала, что каждый из нас сподобился наставления в духе и что смысл жизни в том, чтобы следовать в заданном направлении.
— А как относился к этому ваш отец?
— Он считал, что это сущая ерунда.
Я улыбнулся, но ничего не сказал.
— Вам понятно, с чем меня оставили? — спросил падре Карл.
Я покачал головой: в полной мере мне этого было не уяснить.
— Благодаря отцу, — стал объяснять падре Карл, — я привык к мысли, что главное в жизни — завершенность: это значит, что необходимо заниматься чем-то важным и доводить дело до конца. Но в то же время рядом была мать, которая говорила, что главное — то, чем живет человек в душе, то, чем мы руководствуемся интуитивно. Мне стало ясно, что в моей жизни сочетаются оба этих мировоззрения. Я пытался найти путь внутрь себя, к той миссии, выполнить которую способен только я, зная, что следовать ей крайне важно, если я хочу испытать счастье и полноту жизни.
Я кивнул.
— И вы можете себе представить, — продолжал он, — насколько меня взволновало Шестое откровение. Прочитав его, я тут же осознал, что моя задача заключается в том, чтобы помогать людям разобраться в этом откровении и дать каждому человеку возможность обрести чувство своего предназначения.
— А вы знаете, что привело У ила на путь, которым он следует теперь?
— Да, он сообщил мне кое-какие сведения об этом. Как и у вас, ролевая установка Уила заключалась в уходе в себя. Как и в вашем случае, его родители были «следователями», у каждого из них было четкое мировоззрение, и каждый хотел, чтобы Уил принял его. Отец Уила, немец, был писателем и стоял на том, что человеку суждено стать совершенным и что весь род людской рано или поздно придет к совершенству. Отец Уила ратовал лишь за этот самый чистый из всех человеческих принципов, однако нацисты использовали его основную мысль о совершенстве для того, чтобы с ее помощью оправдать безжалостное уничтожение «низших рас».
Из-за такого извращения основной идеи своего творчества старый писатель пережил страшное потрясение, и это побудило его переехать вместе с женой и маленьким Уилом в Южную Америку. Его жена была перуанка, она выросла в Америке и там получила образование. Она тоже писала, но в своем мировоззрении придерживалась в основном философских взглядов Востока. Она считала, что жизнь дана для того, чтобы достичь внутреннего просветления, выйти на высшую ступень сознания, для которой характерны умиротворение духа и отрешенность от всего мирского. По ее убеждению, смысл жизни не в совершенствовании, а в отказе от необходимости что-либо совершенствовать, к чему-либо стремиться… Вы понимаете, где при этом оказался Уил?
Я отрицательно покачал головой.
— Он оказался в затруднительном положении, — продолжал падре Карл. — Его отец отстаивал западноевропейскую идею о необходимости трудиться во имя прогресса и совершенствования, а мать придерживалась восточного представления о том, что жизнь дана лишь для обретения мира в душе. Родители подготовили Уила к работе над слиянием в одно целое отличных друг от друга основных философских взглядов восточной и западной цивилизаций, хотя на первых порах он этого не понимал. Сначала он стал инженером, посвятив себя прогрессу, а потом простым проводником, чтобы обрести мир в душе, показывая людям прекрасные, волнующие своей красотой уголки нашей страны.
Но когда Уил обнаружил Манускрипт, все это ожило в нем. В откровениях содержался прямой ответ на его главный вопрос. В них ему открылось, что идеи Востока и Запада, по сути дела, могут соединиться, образуя некую более возвышенную истину. Знакомясь с откровениями, мы видим, насколько правомочна точка зрения Запада, согласно которой смысл жизни в прогрессе, в устремленности к еще более высокой ступени развития. Однако Восток тоже прав, когда подчеркивает, что нам необходимо отказаться от подчинения себе других при помощи своего «я». Мы не в состоянии идти дальше, руководствуясь одной лишь логикой. Нам нужно обрести большую полноту сознания, сподобиться внутреннего единения в Господе, потому что лишь тогда, став более возвышенными, мы сможем направлять свою устремленность к чему-то лучшему.
Когда Уил начал уяснять эти откровения, вся жизнь его оказалась вовлеченной в какой- то поток. Он познакомился с Хосе, тем самым священником, который первым нашел и перевел Манускрипт. Вскоре после этого он встретился с владельцем Висьенте и помог организовать там исследования. Примерно в это же время у него завязалась дружба с Хулией, которая, как и он, показывала людям дорогу в девственные леса.
Именно Хулия стала для Уила наиболее близким человеком. Они оба сразу почувствовали эту близость из-за схожести стоявших перед ними вопросов. Хулия выросла в семье, где отец вел беседы о духовном, но делал это как-то странно, с причудами. Мать, с другой стороны, преподавала риторику в колледже и была неутомимой спорщицей, ратовавшей за ясность мышления. Естественно, Хулия поняла, что ей необходимо больше знать о духовном, но при этом она хотела, чтобы эти знания были доходчивыми и четко сформулированными.
Уил искал слияния восточного и западного, которое давало бы понимание духовного мира человека, а Хулии нужно было, чтобы объяснение этого давалось в абсолютно четкой форме. Все это они нашли для себя в Манускрипте.
— Завтрак готов! — донесся из кухни голос Санчеса.
Я удивленно обернулся. Мне и в голову не приходило, что Санчес уже встал. Прервав беседу; мы с падре Карлом встали и прошли на кухню, где нас ждал завтрак, состоящий из фруктов и кукурузных хлопьев. Потом падре Карл предложил мне прогуляться вместе с ним на развалины. Я согласился, так как мне очень хотелось побывать там снова. Мы посмотрели на падре Санчеса, но тот вежливо отказался: ему нужно было съездить в долину и сделать несколько телефонных звонков.
Когда мы вышли из дома, небо было кристально чистым и над вершинами ярко сияло солнце. Мы шли размашистым шагом.
— Как вы думаете, можно ли связаться с Уилом? — спросил я.
— Думаю, что нет, — ответил падре Карл. — Он не назвал имен своих друзей. Единственное, что можно было бы сделать, — это отправиться в Икитос, городок близ северной границы, но мне кажется, что сейчас это может быть небезопасным.
— А почему именно туда?
— Уил сказал, что, по его соображениям, поиски приведут его именно в этот городок. Там в окрестностях много развалин. Да и миссия кардинала Себастьяна расположена неподалеку.
— Вы считаете, Уил найдет последнее откровение?
— Не знаю.
Несколько минут мы шли молча. Потом падре Карл спросил:
— А для себя вы уже решили, каким путем идти?
— О чем вы?
— Падре Санчес рассказывал, что поначалу вы говорили, будто сразу вернетесь в Штаты, но потом вроде бы проявили большой интерес к знакомству с откровениями. Какие чувства вы испытываете теперь?
— Сомнения, — сказал я. — Однако почему-то мне хочется идти дальше.
— Насколько мне известно, у вас на глазах убили человека?
— Совершенно верно.
— И вы все-таки хотите остаться?
— Нет, — неуверенно ответил я. — Я хочу бежать, спасать свою жизнь… и все же я здесь.
— Как по-вашему, почему так происходит? Я всмотрелся в его лицо:
— Не знаю. А вы знаете?
— Помните, на чем мы прервали беседу вчера вечером?
Я вспомнил все до мелочей:
— Мы выяснили главный вопрос в жизни, который оставили мне родители: найти такую духовность, которая предоставляла бы возможность вырасти в своих глазах, привносила бы в бытие ощущение риска и полноты жизни. И вы сказали, что если я пристально вгляжусь в ход своей жизни, то этот вопрос позволит мне увидеть свою жизнь во всей полноте и уяснить, что происходит со мной сейчас.
Священник таинственно улыбнулся:
— Да, по Манускрипту все именно так и произойдет.
— А как это происходит?
— Каждый из нас должен присмотреться к значительным поворотам своей судьбы и осмыслить их по-новому, в связи со своим развитием.
Я непонимающе покачал головой.
— Постарайтесь понять, как менялись ваши интересы, как в вашу жизнь входили значимые для вас друзья, в какой последовательности происходили стечения обстоятельств. Разве все это не вело вас куда-то?
Я принялся вспоминать свою жизнь начиная с детских лет, но мне никак было не найти какого-нибудь примера.
— Как вы проводили время, когда росли? — спросил падре.
— Не знаю… Наверное, я был обычным ребенком. Много читал.
— А что вы читали?
— В основном детективы, научную фантастику, рассказы о привидениях и все такое.
— И что же было в вашей жизни потом?
Я подумал о том влиянии, которое оказал на меня дед, и рассказал падре Карлу о своем озере в горах.
Он многозначительно кивнул:
— А что было, когда вы выросли?
— Уехал учиться в колледже. Дед умер, когда меня не было дома.
— Что вы изучали в колледже?
— Социологию.
— А почему?