Чудодейственные очки
Посреди широкого городского бульвара протянулась вдоль старая липовая аллея с уже не модными, но такими удобными скамейками, редкими кустиками живучих цветов между ними, ребристыми бочонками для мусора в обрамлении обрывков этикеток, окурков снаружи, на сухой земле и прочих «издержек» быта от промахиваюшихся и вечно спешащих горожан. Многолюдье и несмолкающий разноголосый фон этого примечательного места практически сошли на «нет» за последние десятилетия. Насиженные предшественниками места для влюбленных парочек, заядлых шахматистов, любителей уткнуться в книгу, забыв об окружающем мире, заботливых бабушек с непоседливыми чадами или отдыхающих по праву возраста пенсионеров ныне занимает поколение совсем других жителей… явившихся будто из другого, незнакомого мира. Эти молодые люди, почти мальчишки и девчонки, разговаривают на каком-то чужом языке, лишь отдаленно напоминающим русский из-за обилия в нем чужеродных выражений, а порой очень знакомых, но ругательных слов. Они словно не знают, что в общественных местах, каким и была долгие годы эта уютная аллея, стыдно кричать, плевать где попало, бросаться жвачкой и пивными бутылками, сидеть с ногами в обуви на спинках скамеек, пачкая сиденья… То есть абсолютно не уважать ни себя, ни других людей. Собираясь в групки для большего куража, они задевают прохожих, даже не помышляющих о соседстве с ними на ближних скамьях, выкрикивают им вслед обидные оскорбления, сопровождая их глумливым смехом, или кидаются смятыми пакетами от чипсов и пустыми банками от колы или пива… Воображая себя героями друг перед другом.
Однажды, теплым летним вечером похожая праздная компашка явилась на аллею в надежде бесплатно поразвлечься за счет унижения других людей. На их привычной скамейке лежал яркий, видимо, кем-то забытый пластиковый пакет. Один из подростков первым схватил его и сразу полез рукой вовнутрь, сгорая от любопытства насчет содержимого нечаянной находки. Но вытащив горсть спутавшихся очков, похожих на окуляры для подводного плавания, разочарованно выругался… Толстые как линзы, стекла в них были вставлены в оправы в форме сердечек. Для бездельников, не знающих, чем себя занять, любая новая деталь – в «тему», лишь бы создавала видимость действия. Шутки ради, он же первым, кривляясь, напялил на себя найденные очки… и застыл на месте…
Лица его приятелей, еще не успевших в подражание ему вовлечься в этот импровизированный карнавал, превратились в отталкивающие маски животных… Кто-то выглядел как скулящий шакал, кто-то – как дрожащий от страха заяц, одна из девчонок походила на обманщицу-лису, другие же верещали как обезъяны, выкрикивая бранные слова… Он не успел подумать, что среди них не оказалось ни одного благородного представителя фауны – льва, тигра, орла, лошади, собаки… Его внимание переключилось на очень странное явление. Изо рта произносящего ругательство выходила струйка черного дыма, которая затем сгущалась, превращаясь в бесформенную черную кляксу, повисающую в воздухе. Затем эта мерзкая клякса приклеивалась к проходящему мимо человеку, особенно если брань была в его адрес, и будто впитывалась в его тело. Было видно, как человек вздрагивал как от удара и слабел на глазах, особенно, если таких разноразмерных клякс в него «выстреливали» очередями, будто пулями из автомата… Подросток видел, как эти кляксы, словно вирус, перескакивали на других людей, «заражая» их своей чернотой, забирая хорошее настроение, улыбки, радость, здоровье… Более того, он увидел этим новым волшебным зрением, что его компания, как и он сам, сплошь покрыта такими же черными кляксами, которые лишь множились, когда ребята обращались друг к другу по обидным кличкам, насмехались над слабостью, проявлением добрых чувств… Эти кляксы будто грязью покрывали то потаенное святое, что есть в сердце любого человека, независимо от возраста. И в каждом из этих молодых людей тоже было свое, спрятанное от всех, хорошее, но оно было замазано таким толстым слоем дешевой бравады перед сверстниками, что они почти полностью вжились в выдуманные ими для себя образы «крутых» героев из плохого кино, в котором агрессия и насилие возводятся в ранг доблестей…
Когда прошел внезапный шок, страх и «столбняк» от увиденного, и парень в смятении уже был готов сорвать с себя этот случайный перископ в неведомое, невдалеке возник какой-то яркий свет… По мере приближения становилось ясно, что он идет от молодой девушки, бесстрашно проходящей мимо сомнительной и опасной компании. И этот непостижимый свет от нее будто невидимой стеной ограждал ее, защищал и отталкивал от себя кляксы, которые с шипением испарялись под его воздействием… Оглянувшись по сторонам, участник этого странного происшествия стал замечать подобный свет и в некоторых других прохожих, только яркость его была разной. Он сорвал с себя чудо-очки, но свечение, идущее от незнакомки, не исчезло. Его приятели в странных очках походили на групповую скульптуру «Шок для всех» на щите для рекламы новой коллекции оптической продукции. Воспользовавшись возникшей паузой, мальчишка сорвался с места и устремился за сияющей загадкой… Ему не терпелось узнать, КАК она стала такой, КАК она это сделала…
Подсказка же была уже дана в форме оправы для очков. Самые чудодейственные очки, открывающие человеку новое вИдение Жизни, заключены в его сердце. Нужно только освободить свое сокровенное от старых засохших клякс и распахнуть душу пошире навстречу всем мирам.
Подарок маме
Рассказ
Кристаллическим детям и их матерям посвящается
В первый раз это случилось, когда мальчику было всего три года. Ася уже жила одна. Ее муж Андрей перед отъездом в очередную «горячую точку» напутствовал маленького сына: «Остаешься за главного! Береги маму до тех пор, пока я не вернусь…» И не вернулся. Но ребенок воспринял слова отца всерьез и чувствовал себя ответственным за свою так неумело скрывающую слезы отчаяния, и такую молодую маму. Он видел, как она старалась постоянно чем-то себя занять, механически делая домашние дела после работы. Когда ей кто-то звонил, она уходила с трубкой в другую комнату или закрывалась в ванной, чтобы сын не слышал, как она плакала, рассказывая о том страшном письме с известием о гибели его отца. А он слышал… Не столько слова, не всегда понятные детскому уму, сколько боль материнского сердца, отзывавшуюся в его маленьком теле каким-то острым ранящим звоном… Мальчику тогда хотелось немедленно вырасти «до взрослости», чтобы защитить самое дорогое в жизни – любимую маму…
В тот памятный вечер Ася пришла в комнату сына, чтобы, как всегда, прочесть ему на ночь сказку про героев, по традиции, заложенной отцом. Ася вспомнила, что даже имя сыну – Святослав – они выбрали также по просьбе Андрея – героическое, прославляющее старинную военную династию его семьи. «Погоди! – смеялся тогда ее муж, – Этот пацан еще так прославит нашу фамилию, что его имя в историю впишут!». «Эй! Не посрами династию, сынок!» – горделиво улыбался он, укачивая довольного мальчугана.
…В отличие от мамы Славик засыпал довольно быстро, хотя старался держаться и дослушать историю до конца. Ася укрыла его, поцеловала, убавила свет ночника и пошла коротать еще одну бессонную ночь. Все шло как обычно, она даже задремала. Но посреди ночи ее что-то резко встряхнуло, она вскочила, сердце бухало набатом, возвещающим беду. Слегка помедлив спросонья, она кинулась в комнату сына, включила ярче свет и – обомлела… Славик лежал на спине, откинув подушку, в странной, какой-то «неживой» позе, бросалась в глаза восковая бледность застывшего как в мраморе личика… И он …не дышал! В порыве объявшего ее ужаса Ася схватила сына, начала его трясти, слушать – бьется ли сердце, заливаясь слезами, громко звала его по имени и готова была упасть в обморок прямо рядом с застывшим, не просыпающимся ребенком… «Только не это! За что? Господи! Не отнимай у меня и его!» – горестно приговаривала она, невпопад тыкая одеревеневшими пальцами в телефон для вызова скорой помощи. А дозвонившись и не зная, как пережить ожидание, без конца щупала пульс малыша, гадая, что же могло с ним вдруг случиться.
Врачи скорой помощи, прибывшие удивительно быстро, тоже оказались в замешательстве – пульс у ребенка был замедленным, едва прослушивался, дыхание почти не улавливалось, странная бледность и застылость тела… но это была не кома. Они сразу заговорили о немедленной госпитализации, детальном обследовании и уже собирались ввести мальчику стимулирующие сердце препараты, как Славик внезапно сильно содрогнулся, глубоко вздохнул и открыл глаза…
«Мама, что случилось? – как ни в чем не бывало спросил он, – «Зачем здесь врачи? Ты что – заболела? Что с тобой?» Заплаканная Ася схватила сына в охапку и ощупывала его лицо, руки, ноги, не веря своему счастью и шепча: «У тебя ничего не болит?» Обескураженные врачи, видавшие всякое в своей практике, разводили руками и списали загадочный инцидент на «чудо». Получив подпись Аси на отказе от госпитализации, медики уехали, оставив мать, не выпускающую из объятий своего малыша, проживать его неожиданное исцеление.
В следующий раз это произошло ровно через год…
Все шло как обычно. Ася немного успокоилась, пришла в себя, все свое свободное время уделяла только Славику. Малыш быстро научился читать, писать, знал наизусть весь алфавит, неплохо рисовал, но в целом, немного опережая своих сверстников, рос внешне обыкновенным ребенком. Только однажды он преподнес матери неожиданный сюрприз… Как-то раз, когда они проходили мимо музыкального магазина, он вдруг показал в витрине на флейту и выразил настойчивое желание на ней поиграть. Удивленный возрастом покупателя, продавец с улыбкой открыл ему футляр, воспринимая просьбу мальчика не более, чем каприз избалованного ребенка.
Но Славик спокойно и умело взял инструмент в свои маленькие ручки, сложил в нужную позицию губы, вздохнул… и на весь магазин полилась нежная тягучая мелодия… Неизвестная, словно отголосок музыкальной манеры минувших веков, грустная, словно прощание с родиной, пронзительная, словно последнее объятие любви… Стали оборачиваться на чистый звук, постепенно подходить завороженные покупатели и продавцы других отделов. Замерев от неожиданности, Ася в ошеломлении закрыла рот руками, не позволяя готовым вырваться вопросам нарушить гармонию этого волшебства. Вместе с растерянным продавцом они составляли «скульптурную» группу «Остановись, мгновение!» Ребенок же без тени смущения закончил играть, аккуратно положил флейту в футляр, вернул его в руки онемевшему парню, затем неторопливо вытер бумажной салфеткой губы и под шквал аплодисментов потащил мать за руку прямо к выходу… Когда на улице, через квартал от магазина, отошедшая от шока Ася спросила сына: «Что это было?», Славик по-детски беззаботно отмахнулся: «А! Не знаю! Просто вспомнилось…» и, подпрыгивая, побежал вдогонку за большой собакой, которую вел на поводке старик.
Так, потаенным надеждам Аси, что ее мальчик «такой же, как все» не суждено было сбыться. Прошедший относительно спокойно следующий год отнюдь не гарантировал, что «затишье от нежданных чудес» продлится навсегда. Она подспудно все время боялась какого-то потрясения, уповая лишь на то, что оно не станет смертельным. Известно, что чего больше всего боишься в жизни, непременно притянешь к себе…
Ася уже научилась засыпать без слез, безсонные ночи остались в прошлом. Но именно в эту ночь ей что-то назойливо мешало уснуть, чудились какие-то шорохи, шаги, странные звуки, блики света… Но она не вставала. Сказки теперь Славик читал себе сам, только потом просил объяснять непонятные слова. Наконец, она задремала… И точно также, как в ту, страшную первую ночь, Ася была вырвана из сна ужасом предчувствия. Накинув халат, стараясь не шуметь, встревоженная мать осторожно открыла дверь в детскую, где свет больше не оставлялся на ночь. Включив ночник, она застала знакомую картину… Славик лежал в той же позе, без подушки, с мертвенно бледным лицом и без признаков дыхания… И тут Ася, уже готовая рухнуть в панику, увидела на тумбочке у ночника листок из тетради, на котором печатными буквами было написано: «Ни чево не бойся Мама я вернусь толька ни тряси меня проста падажди». Сквозь слезы Ася снова и снова читала эти несколько слов и целовала каждую ошибку на этом клочке надежды… Потом уселась на пол возле кровати сына, обняла его и приготовилась ждать… хоть целую вечность…
Вечность не понадобилась. И хотя Ася в своем тревожном полузабытьи потеряла счет времени, момент «возвращения» Славика она не пропустила. Снова по его телу прошла сильная судорога, затем последовал глубокий вздох, дыхание стало слышимым и ровным, ресницы затрепетали. Когда сын открыл глаза и увидел сидящую возле него испуганную мать, он загадочно и светло улыбнулся: «Молодец ты, мама! Видишь – дождалась!» Но тут уж Ася не выдержала, заплакала и спросила, что же все это означает, что это за болезнь такая… А Славик, улыбаясь, как-то очень по-взрослому, ответил: «Не болезнь это, мамочка… Просто я летал на свою планету… Очень я скучаю по ней…» «Как это – „летал“?» – задохнулась от смешанных чувств Ася… Славик очень по-мужски, «как папа наказывал ему» успокоил мать обещаниями потом все рассказать и отправил ее досыпать оставшиеся до утра часы, уверив, что на сегодня больше никаких путешествий не будет.
Материнская любовь и здравый смысл подсказывали молодой женщине, что ожидать от маленького мальчика вразумительных объяснений не стоит, как и давить на него тревожащими ее вопросами. Она бы с радостью отнесла все произошедшее к детским фантазиям и кошмарным снам, если бы не увиденное собственными глазами. Тут никакой здравый смысл не помогал… Но она предпочла больше не расспрашивать сына ни о чем, а он словно забыл о странных ночных эпизодах.
Простая жизнь их маленькой семьи покатилась дальше своим чередом, не испытывая больше на прочность материнское сердце. Однако, сын все-таки постоянно ее удивлял. Например, он напрочь отказывался есть любые котлетки и колбаски, жареных курочек, молоко и яйца, любил мамины пирожки с капустой, сырники, яблоки и бананы. Ася невольно подчинялась и пересмотрела по просьбам сына все их нехитрое меню. Славик ладил со сверстниками, легко учился всему, что ему нравилось, становился очень самостоятельным и ответственным. Пришло время задуматься о том, в какую специализированную школу его определять…
Но жизнь корректирует любые человеческие планы… Ася готовилась отметить свой тридцатилетний юбилей. Сыну исполнилось семь. И в один из вечеров, предшествующих асиному дню рождения, Славик попросил маму об очень важном и серьезном разговоре. Она сразу встревожилась, засуетилась в предчувствии какой-то мнимой опасности, но сын спокойно, как-то очень по-мужски, накрыл своими ручками ее ладони и усадил напротив себя за кухонный стол, где они собирались пить чай.
«Мамочка! Я хочу сделать тебе очень особенный подарок на твой юбилей, – без предисловий начал он, улыбаясь. – Я давно его готовил, не один год… Наконец, мне… разрешили!» Предвосхищая Асины вопросы, он выставил ладошку останавливающим жестом: «Я хочу пригласить тебя в гости на… свою планету! Хочу, чтобы ты сама увидела, какая она красивая и совсем другая, чем Земля… Чтобы больше не боялась, когда я улетаю на нее увидеть родных и друзей… Просто раньше было нельзя, ты не была готова… И вот сейчас мне… разрешили…» Ася долго растерянно молчала, а Славик с надеждой заглядывал ей в глаза, которые она отводила, пытаясь скрыть страх от услышанного. «Ну, что ты такое говоришь, сынок! – наконец, выдавила она из себя, – Ну, как это мы «полетим»… космического корабля у нас нет…» «А он нам и не нужен, мамочка! – радостно засмеялся сын, – Все очень просто! Мы с тобой заснем ночью как всегда, только за руки возьмемся, чтобы не потеряться… И полетим в своих прозрачных шарах… Люди не знают еще, что у многих уже есть такие шары для полетов в космос…! Летает ведь не это тело, которое спит в кровати, а другое… в котором живет душа…» Ася в замешательстве не знала, что ответить, как ей реагировать на странные слова любимого ребенка. Где-то на заднем плане ума проскользнула мысль, что нужно будет показать его психологу.